Возрожденная любовь - Нилс Бетти (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Он вздрогнул. Абигайль занялась Ниной, потому что она догадалась, почему он вздрогнул, — здесь могла спать его дочь. После того как она уложила Нину, Абигайль спросила:
— У вас действительно есть время прогуляться по дому? Я могу побыть одна, если у вас есть какие-то дела.
— У меня нет никаких дел. Давайте спустимся вниз, хорошо?
Около гостиной и столовой располагались еще комнаты. Одна — с розовыми шелковыми стенами, пушистым ковром на полу и темно-зелеными вельветовыми шторами. В углу стоял буфет с китайской фарфоровой и серебряной посудой, около камина располагалась софа, покрытая вельветом. Два стула прекрасно завершали современный и старинный стиль. На стенах — картины, изображающие пасторальные сцены. Вторая комната — библиотека, вдоль стен стояли шкафы с книгами, вид которых говорил о том, что ими часто пользуются. Там пахло табаком и кожей. Абигайль поморщила нос.
— Приятно, — сказала она. — Какая прекрасная библиотека. Наверное, большинство книг на голландском языке.
— Да, но есть и на английском, немецком, немного на французском.
— Вы, наверное, и пишете.
— Только когда хочу сказать что-то стоящее. Они вернулись в холл, поднялись наверх, где располагались спальни, их было больше, чем предполагала Абигайль, каждая с узким окном, обставленная старинной мебелью, везде на полу лежали тонкие ковры. Абигайль сказала:
— Очень красивый дом, такой же красивый, как и дом в Амстердаме! Ваша семья жила здесь?
Они вернулись в гостиную, устроились в креслах возле камина, и только тогда профессор ответил на ее вопрос:
— Да, триста лет или что-то около того. Родители жили здесь, но часто приезжали в Амстердам. После моей женитьбы я стал бывать здесь реже. Жена не любила эти места, они казались ей скучными. Вокруг одни поля и маленькие дома. Я нахожу это прекрасным.
— А Амстердам? Вы любите свой дом в Амстердаме?
— Да, конечно, но здесь я отдыхаю, понимаете? Абигайль прекрасно понимала. Вдалеке от суматохи больницы и постоянной работы с больными этот дом казался раем. Она сказала ему об этом, и ван Вийкелен улыбнулся.
— Вы знаете, как вы изменили меня. До того, как я хорошо узнал вас, я подозревал, что вы говорите приятные слова, только чтобы угодить мне.
— Вы тщеславны?
— Да, но может быть, вы не знаете, что много лет женщины ко мне относились как к хорошей добыче. Они все время старались угодить мне и, что бы я ни сказал, всегда соглашались со мной.
— Так вот почему вы обвинили меня в подхалимстве. Они, наверное, были красивые…
— Такие же красивые и пустые, как моя жена! — Он улыбнулся. — Вы знаете пословицу: пуганая ворона и куста боится. Я очень пугливый, Абигайль?
Она осторожно взглянула на него. По его тону она поняла, что он снова раздражен. Нужно было менять тему разговора.
— У вас прекрасный сад, — весело сказала Абигайль. — Розы хорошо растут здесь? Его лицо снова стало радостным.
— Прекрасно растут, здесь есть большая клумба с другой стороны дома, там посажены розы.
— Я бы хотела посмотреть. У нас был в деревне сад с розами. Болли прекрасно за ними ухаживал, и у нас в доме всегда стояли вазы со свежими розами.
— Расскажите мне о ваших родителях, — попросил ван Вийкелен.
— Я не знаю…
— Они умерли, не так ли? Сейчас прекрасное время для воспоминаний. Когда вы переехали в Лондон?
Она рассказала ему о своем детстве, о родителях, о Болли, о красивом доме, в котором они жили. Ван Вийкелен сидел в кресле, курил трубку и смотрел на потолок. Когда она закончила, то почувствовала, что она рассказала все самое грустное, а радостные моменты остались в воспоминаниях.
— Извините, я не думала… Я, наверное, надоела вам.
— Нет, совсем нет. Вы заслуживаете счастливого будущего, Абигайль. Она покраснела.
— Я не жалею себя. Мне очень повезло с работой, и потом, у меня есть Болли.
— У вас больше нет друзей?
— Есть, но у каждого из них своя жизнь. Я не хочу об этом говорить. Пойду схожу за Ниной.
— Хорошо. Я немного поработаю.
Он говорил равнодушным тоном, может быть, потому, что она отказалась рассказать о себе. В самом деле, размышляя об этом, Абигайль подумала, что этим обидела его, хотя совсем этого не хотела. Она вышла из комнаты и пошла наверх к Нине, которая уже с нетерпением ждала ее.
Они выехали после чая. Абигайль надеялась, что профессор вспомнит, что они с Ниной сидят сзади него, но была разочарована. Мужчины разговаривали о садоводстве всю дорогу. Нина спала, свернувшись, как котенок, на коленях у Абигайль, Колосс тоже спал, и Абигайль опять осталась наедине со своими грустными мыслями.
Она ужинала одна, профессор, как сообщил ей Боллингер, ушел.
— Важные дела. Он сказал, что вы остаетесь работать в больнице на какое-то время. Вы будете жить у миссис Маклин?
— Да, Болли, хотя не знаю, надолго ли. Я очень рада за тебя, тебе здесь хорошо, не правда ли?
— Очень, мисс Абби. Я полюбил сад, в котором мы были сегодня.
— О Болли, дорогой, я знаю, я никогда не смогу рассчитаться с тобой за все, что ты сделал для нас после смерти отца. Мы бы без тебя пропали! Ты настоящий друг. Я готова остаться здесь навсегда, лишь бы ты был счастлив.
— А разве вы не счастливы, мисс Абби? — с любопытством спросил старик.
— Да, Болли. — Она не взглянула на него. — Я пойду лягу пораньше, я устала.
Она довольно долго была в ванной, только в час ночи она собралась лечь спать. Перед этим она зашла в комнату Нины и увидела, что девочка не спит. Абигайль убедилась, что Нина не больна, а лишь слегка возбуждена. Она хотела поговорить о том, когда приедет папа и как они поедут в Испанию к маме. Абигайль принесла горячего молока и разговаривала с ней, пока девочка не заснула. Нина сказала, что у Абигайль некрасивый халат. Это был халат, который ей подарили на Рождество дядя и тетя. Нина была права, он действительно был некрасивый и очень полнил Абигайль.
— Отвратительный, — согласилась Абигайль. — Хотя и теплый. Он не красит меня. Я ненавижу это.
— Что вы ненавидите? — неожиданно послышался голос профессора, и Абигайль вскочила от испуга.
— Разве вы не знаете, что нельзя подкрадываться к людям? Это их пугает. Он прошел в комнату.
— Извините, Абигайль. Я не хотел напугать вас, я хотел убедиться, что Нина спит.
— Мы разговаривали. Я останусь с ней до тех пор, пока она не уснет.
Он ничего не сказал, поцеловал Нину, потом сел на стул в углу комнаты, не обращая внимания на недовольные взгляды Абигайль.
— Баа, баа, черный барашек, — пела, засыпая, Нина, а Абигайль повторяла за ней, она делала это, пока девочка не заснула. Теперь она могла уйти. Уходя, она прошептала «спокойной ночи» человеку, все еще сидящему на стуле, но он вдруг встал в дверях, загородив ей дорогу.
На лестничной площадке было темно, хотя из ее полуоткрытой комнаты и проникал слабый свет от включенной настольной лампы. Внизу ходил Боллингер, закрывая окна и хлопая дверями. Ей показалось, что они с профессором живут в прекрасном мире, о котором она мечтала. Она крепко сжала губы, чтобы не разрыдаться, и, кивнув, хотела пройти в свою комнату. Но он загородил ей дорогу. Он обнял ее так быстро, что Абигайль не успела оттолкнуть его, да она и не хотела этого делать.
— Что вы ненавидите?
— Мой халат, — он отвратительный.
Он смотрел на нее, не выпуская ее из своих объятий.
— В самом деле. Разве не вы его выбирали?
— Нет.
— Тогда пойдите и купите себе самый красивый. Может быть, этот момент был не самый подходящий, чтобы напомнить профессору о зарплате, но они были одни и им никто не мешал. Она начала:
— Мне интересно…
— Ничего не говорите, — сказал ван Вийкелен и стал целовать ее. Он целовал ее, а она, потеряв здравый смысл, отвечала на его поцелуи.
Только очутившись в своей комнате, она с горечью подумала, что он так ничего и не сказал, а она, к сожалению, говорила много. Сейчас ей казалось вполне естественным обращаться к нему «дорогой Доминик».
