Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо - Горбачева Наталья Борисовна (читать книги полные .TXT) 📗
– Папа все поймет… Гриша, ты объясни ей, что если она откажется, то право наследования по закону перейдет к Петру и Павлу.
– Правда? – опешил он. – Как же, они же еще маленькие, в смысле, сами не смогут разобраться…
– Да, – подтвердила Лариса, – все равно заниматься этим придется Любе. Зачем тогда все усложнять. С наследством у вас и так будет много проблем… Фабрика – это постоянный доход на всю оставшуюся жизнь. Вам что, деньги не нужны? Или близнецам?
Наталья Аркадьевна своей еще не до конца восстановленной речью пыталась убедить невестку не отказываться от фабрики, потому что Петр и Павел уже большие парни и им хорошо бы по отдельной комнате…
– Мама, прошу, не надо об этом… – отвечала Люба.
Вернувшись домой, Гриша сразу получил упрек от Любы, зачем он Ларисе голову морочит этим наследством, она уже звонила.
– Подожди, дай сказать… – он уселся в кресло отдохнуть и приготовиться к долгому приступу. – Люба, тебе все равно придется его брать.
– Это почему же придется?
– Если ты отказываешься, тогда по закону наследство переходит к детям.
Раздалось оглушительное «ура», и восемнадцатилетние «дети», подслушивавшие под дверью, ворвались к родителям на кухню.
– Мне большую половину! – закричал Петр. – Я первый родился!
– Да тебя невменяемым признают, я постараюсь, – отозвался Павел.
– Прекратите сейчас же! Сядьте, – приказал Гриша.
– Рано радуетесь, мои богатенькие буратинки, – кажется, начала смягчаться Люба. – Вам наследства все равно не видеть, как своих грязных ушей… Лариса предупредила, что поскольку по документам я не Прорва, то есть не родственница, то придется платить огромный налог… Денег у нас нет практически никаких…
– Ну, уж на налог занять можно, – разом воскликнули близнецы.
– У кого это вы двести тысяч долларов займете?
Гриша, исчерпав аргументы, разозлился – на Любу, на законы, на детей, на себя: благополучие семьи почти в кармане – уже и рука протянута, а положить невозможно. Неужели придется облизнуться? Впервые за много-много лет он обратился за утешением к матери.
– Гриш, ты войди в ее положение, – мудро рассудила Наталья Аркадьевна. – И ребенка потеряла, и узнала, что отец – не отец. А посторонний дядя – мало того, что родной отец, так еще и благодетель. И все сразу на бедную ее голову. Уговоры не помогут. Вот что я тебе скажу. Если Люба не может принять наследство из-за Платона с Татьяной, значит, только они и могут ее уговорить…
В Бережках последнее время только и разговору было – о смерти директора и будущем фабрики. Версии ходили самые разные. Фоминична принесла в дом Лобовых самую фантастическую – будто Вадим Прорва был американским шпионом, а на фабрике вовсе не соки давили, а иранцы добывали радиоактивное топливо. Прорва приехал это дело проверить, иранцы узнали и отравили.
– Да… – только и нашелся сказать Лобов. – Тысяча и одна ночь. Как же иранцы это топливо делали, если он директором был?
– А вот милиция сейчас и проверяет… – шепнула Фоминична.
Выгнали старую сплетницу из дома с такой новостью, но обсуждать не перестали.
– Михаил, говорят, волнуется, что с фабрикой будет, чтоб не оставить после себя безработных, – сказала Татьяна.
– Волнуется он! – усмехнулся Лобов, занятый вырезанием новой фиги. – Так и будет! Продадут фабрику прохвостам и пропадай моя телега, все четыре колеса! Вон сколько проходимцев развелось! Одна сиротка Настя чего стоит..
– Платон, оставь! Выбрось ее из головы!
– А я и выбросил, Насти больше нет, – вдруг выдал Лобов.
– Платон… Ты что такое говоришь? – насторожилась Татьяна.
– Для нашей семьи ее больше нет. Она получила, что хотела, и больше не явится к нам! Никогда… – таинственно произнес Лобов.
– Что получила?
– Землю, за которой охотилась…
Татьяна хотела узнать подробности столь странного заявления, но события развернулись в другом направлении. Приехал зять.
– Гришенька, какими судьбами? – испугалась мама Таня. – Люба?..
– Только без паники. Дома все хорошо, живы-здоровы. Надо поговорить.
– Тань, чайку мужикам собери, – распорядился Лобов. – Может, пообедаешь?
– Нет, то есть да… замотался, – настраивался на разговор зять.
– Ну, чего уж, говори, сколько надо-то… Немножко дадим, – опередил Лобов зятя.
– Я не об этом… Даже не знаю, с чего начать. Умер, значит, Прорва… После него осталась большая фабрика… – тянул Гриша.
– Далась вам всем эта фабрика! Ну, продадут ее, пьяниц прибавится, будем жить, как жили.
– По-прежнему не получится, – объявил Гриша. – Этот Прорва завещал фабрику вашей… моей… Любе. Документ оставил.
Лобов сначала и не понял, о чем речь. Он только увидел, как Татьяна всплеснула руками, села на табуретку и застыла с изумленным лицом.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… – высказался наконец Лобов. – Вспомнил, значит… Мать, дай-ка нам для сугреву, что-то зазнобило…
Но Гриша возразил:
– Пока не за что пить: Люба не хочет принимать наследство Прорвы – боится, как бы не подумали, что она предала Лобовых. Платон Глебович, понимаете, такой шанс выпадает раз в жизни, – беспокоился Гриша.
Все понимал Лобов, только и его заело. Он, конечно, сказал, что Люба должна принять, если и Михаил не против, с тем и отпустил зятя. Но ночью заснуть не мог, ворочался. Все-таки разбудил супругу:
– А Вадим-то царский подарок сделал! И пусть Люба обязательно возьмет эту фабрику, надо уговорить. Гришка прав: сколько можно в нищете сидеть? Мне такого подарка в жизни не сделать…
– Перестань, Платон, что ты сравниваешь? Сорок лет, ежедневно ты давал все, что мог. Болеет ребенок – на руках ночью носил. У кого какая беда – ты последнее отдаешь. Тебе орден надо дать за твоих детей.
– Это какой же – «Отец-героиня»? – невесело пошутил Лобов.
– «За заслуги перед Отечеством», первой степени. Спи.
Михаилу Прорве пришлось принять на себя руководство фабрикой, пока Люба отказывалась от нее. Теперь у него совершенно не было времени на свидания со своей невестой, да и настроения – тоже. Ему хотелось побыть одному. И Лике это было понятно. Пока суд да дело, она отправилась покорять Москву.
Лика пожила немного у Ларисы, но у сестры был Олег. Лика не хотела им мешать и решила искать работу. Она поехала в родной вуз, куда провалилась летом и в который собиралась снова поступать. На Доске объявлений прикрепила свое: «Выпускница колледжа по специальности «Садоводство» ищет временную работу с постоянной зарплатой». И вот у этой Доски объявлений случайно встретилась с Раей, стриженной почти под ноль. Рая провалилась вместе с Ликой, только летом у нее были длинные волосы цвета баклажан с морковкой – ну очень стремно. Лика тогда еще ей сказала, что с такими волосами оно взяла бы Райку лишь на украшение санаторной клумбы.
Через пять минут девчонки выяснили подробности ближайшего будущего: Райка не определилась, куда поступать, но ходит на подготовительные курсы, хотя, как и прежде, не верит, что можно поступить без блата.
– А в Москве работу можно найти? – спросила Лика.
– Работы непочатый край! Выбор огромный: хочешь, стоишь на Садовом и раздаешь рекламки где-что-почем, а хочешь – в Манеже… – Рая не докончила фразу, вытаращившись на проходившего мимо с иголочки одетого молодого мужчину. – Здрасьте!
– Кто это? – шепнула Лика.
– Девушка, как, говорите, называется ваша деревня, Большие Бирюки? Собралась на ландшафтный дизайн, а Зарецкого не знаешь, – усмехнулась Рая.
Лика обернулась, обернулся и Зарецкий и очень мило ей улыбнулся.
– Симпатичный…
– Да уж! Особенно если учесть, что у него самая крутая частная фирма и вся Рублевка к нему в очередь стоит. Говорят, такие штучки придумывает… А он на тебя клюнул…
– С чего ты взяла? – удивилась Лика.
– Увидишь! – оценивающе прищурилась Рая.
Через пару дней на мобильник Лики позвонил мужчина с приятным тембром голоса и предложил работу. Встречу назначил у институтской Доски объявлений. Через десять минут. Рая именно в это время предлагала сбежать с занятий. Теперь побег откладывался. Рая предупредила подругу:
