Неравный брак (СИ) - Сандер-Лин Галлея (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Но сейчас она не хотела недопонимания и ненужных домыслов, поэтому решила ответить откровенностью на откровенность и призналась Пашке, что в ту ночь в Солнечном кроме поцелуя и стриптиза на крыше между ней и Славой ничего не было. Спали на разных кроватях и лишнего себе не позволяли. Дронову заметно полегчало. Неужели он всё ещё продолжает на что-то надеяться?
И Слава… Судя по рассказу Паши, Ковалевский к ней неровно дышал ещё с младшей школы, и все эти издёвки и подколки были чем-то вроде дёргания за косички понравившейся девочки. Но… нет, ну правда, кто бы догадался, что эта ходячая язва может ей симпатизировать?! Больше было похоже на то, что он её терпеть не может и хочет изжить конкурентку. Как оказалось, шифроваться Слава умел не только в плане внешности, но всё равно Ника не понимала, почему он всё скрывал, отчего прямо не сказал или хотя бы не намекнул на свои чувства? Что ему мешало? Чего ждал? И зачем были все эти тайны?
Припомнились слова Ковалевского, сказанные ночью на берегу реки: «Ты же меня не боишься, правда? Видишь, какой я хороший? Ни к чему тебя не принуждаю, силой танцевать или плавать не тащу…» Только теперь она в полной мере осознала их значение. Слава придерживался договора с Пашей и, по всей видимости, пытался её завоевать, расположить к себе, но при этом не переходил границ и давал время привыкнуть.
Казалось бы, какой молодец! Ан нет, фигушки! Славик целенаправленно вёл какую-то странную игру, и ещё непонятно, сколько искренности в его словах и поступках. И вообще, она на него зла, очень-очень зла! Дать бы по кумполу хорошенько! Пашка, дуралей, оказался заложником собственной юношеской самонадеянности, но Слава, этот хитрец…
А сейчас она перед ним виновата, и он наверняка считает, что утечка видео — её способ с ним поквитаться и опозорить. И это очень и очень плохо, потому что иметь Славу во врагах — худшее, что могло с ней случиться. Если даже симпатизируя Нике он вёл себя далеко не лучшим образом, то что же будет, когда эта симпатия сменится злостью или даже ненавистью?!
«Не думать о плохом!» — одёрнула она себя и посмотрела на Пашу, такого родного и одновременно далёкого.
Тёплое отношение к этому оболтусу у неё всё равно останется. Он сейчас как нашкодивший пёс, которого хочется и отругать, и за ушами потрепать. Не суди, да не судим будешь? Что ж, так тому и быть. И ведь без Пашки ей действительно будет грустно, потому что уедет её единственный друг. Но главное то, что сейчас она нашла в себе силы его отпустить. Теперь только провести в аэропорт — и можно начать устраивать собственную жизнь. А через некоторое время острота ситуации сгладится, сотрётся, и они смогут общаться как добрые знакомые, не припоминая былых обид.
После чая Паша провёл Веронику до дома, и они некоторое время стояли возле подъезда. Ну вот как самые настоящие подростки после первого свидания. Прощаться не хотелось. Казалось, если сейчас разойтись, то лопнет последняя ниточка, всё ещё связывающая их. Они сели на лавочку, и Паша долго держал её руки в своих.
— Ника, я понимаю, как ты сейчас зла. И почему ехать не хочешь… Но… хотя бы обиду не держи, а. Прости… за все эти годы.
— Уже простила. Иначе бы ты сейчас летел и переворачивался. Так что, Паш, в добрый путь. Желаю тебе удачи на новом месте.
Следующие два дня до отъезда Дронова Ксюша ходила мрачнее тучи. Мама несколько раз пыталась завести разговор о «Пашеньке», но Вероника всячески пресекала эти попытки. А отец осунулся ещё сильнее, но ничего не говорил. Ника так и не сказала им о возможном повышении, да и сама пока не определилась с решением.
В аэропорт Пашу провожали родители и Ника с Ксюшей. Ехали на машине Дроновых, за рулём был дядя Дима, Пашка устроился рядом с ним, а женщины расположились сзади. Ксю села с противоположной стороны, будто отгораживаясь тётей Олей и не желая находиться рядом с сестрой. Нет, ну это уже не смешно!
Выгружались возле терминала шумно и нервно.
— Ну всё же, зачем вы? Не надо было, я же через пару-тройку недель вернусь, — отнекивался Пашка от таких пышных проводов.
Тётя Оля тут же привела статистику авиакатастроф и, приникнув к груди сына, посетовала, как не хочет его отпускать. Побывав в объятиях обоих родителей, Дронов потрепал по волосам насупленную Ксюшу и повернулся в Нике.
— Ну что, несостоявшаяся невеста, обнимемся на дорожку?
— Обнимемся, — Вероника позволила ему сцапать себя в крепкие объятия.
Но на обнимашках Паша решил не останавливаться. Повернув голову, он приник к её щеке долгим поцелуем и стиснул так, что стало не хватать воздуха. И такое отчаяние сквозило в этом порыве… Отчаяние, которому нельзя было не поддаться. Ника извернулась в его объятиях и, стиснув парня изо всех своих девичьих сил, запечатлела ответный поцелуй на его гладкой щеке.
Отчего-то захотелось плакать. Пашка сейчас забирает с собой часть её жизни, ту часть, которая всегда будет принадлежать лишь ему, сколько бы лет ни прошло. Да, как бы там ни было, детство и юность Ника подарила Паше. Так тяжело было отпускать его сейчас, но пришлось.
— Дальше я сам, хорошо? — попросил он, оглядев провожающих. — А то чувствую себя детсадовцем на первом утреннике, когда родители чуть ли не за ручку на сцену выводят.
— Какой ты у меня уже взрослый! — тётя Оля заключила сына в прощальные объятия и отошла к мужу.
Махнув рукой, Пашка с кривой улыбкой подмигнул Нике, хотя в глазах его было столько невысказанной тоски, подхватил вещи и отправился на регистрацию.
Она смотрела ему вслед и машинально крутила на пальце подаренное Дроновым кольцо. Когда хотела вернуть, он не позволил, сказал, что обязана его принять хотя бы в знак дружбы и на добрую память. Может, это и к лучшему. Это кольцо символизирует их общие воспоминания, и теперь ей не будет так одиноко, даже если уедет в столицу. Пашка ведь отправляется в чужую страну, так почему бы и ей не попытать счастья в другом городе? Всё лучше, чем прозябать на одном месте.
Решено было провожать до последнего. И теперь Вероника, задрав голову, глядела, как, оглашая рёвом округу, взлетел самолёт, унося с собой кусочек её сердца. Всё, теперь она окончательно отпустила прошлое.
Они вчетвером ещё какое-то время стояли и смотрели в небо, пока самолёт не превратился в точку и не исчез в облаках.
— Да, ты действительно самая настоящая дура. И ты… Ты его не достойна! — вдруг заявила Ксюша. — Если бы знала, зачем он всё это делает…
— Ксюшенька, не надо, — начала тётя Оля.
— Надо! Пусть знает!
— Что «знает»? — нахмурилась Вероника, переводя взгляд с родителей Дронова на сестру и обратно.
— А я тебе сейчас расскажу! Почему тебя нужно беречь?! Не хрустальная! — зло выдала младшенькая.
— Девочки, давайте не здесь, — охладил Ксюшин пыл дядя Дима, оглянувшись на людей, которые с интересом стали глазеть в их сторону.
— Не подбросите нас к парку? — попросила его Ника. — Нам с сестрой и правда нужно поговорить.
— Конечно. Наверное, там будет даже лучше, чем дома, — дядя Дима направился к автомобилю. — Только в машине не подеритесь. Ксения, сядешь на переднее сидение, Ника, ты назад.
Он всегда называл сестру официально, «Ксения», когда сердился, и та об этом прекрасно знала, а потому несколько присмирела, до поры до времени. Они погрузились и тронулись в обратный путь. Тётя Оля, тоже сидевшая сзади, мягко пожала Нике руку, а потом и вовсе обняла, словно впереди предстояло что-то неприятное или даже ужасное. В этот момент Вероника особенно остро поняла, как ей могло повезти со свекровью.
Парк, в котором она так любила гулять, вот-вот должен стать свидетелем семейной разборки. Но что поделать?! Нужно просто заглотить горькую пилюлю, чем бы она ни была, и продолжать жить. Если, конечно, в этой пилюле не будет содержаться смертельный яд.
Вероника выбрала самую дальнюю беседку, что находилась в стороне от главной аллели, чтобы вокруг было поменьше людей. Лишние свидетели будущему разговору точно ни к чему.
