Прекрасное отчаяние (ЛП) - Вуд Рейвен (читать книги онлайн полностью .TXT, .FB2) 📗
Он бесстрастно пожимает плечами и говорит:
— Только с отцом и братом.
— Твоей мамы не будет на Рождество?
— Она умерла.
Он не сказал это недоброжелательно, но я все равно вздрогнула, как будто он дал мне пощечину. Я должна была это знать. На самом деле, я это знала. Но логика и знания, кажется, ускользают от меня всякий раз, когда я чувствую его дыхание на своей коже. Встряхнув головой, я попыталась вернуть свой разболтанный разум в рабочее состояние.
— Мне жаль, — тихо говорю я.
Он снова пожимает плечами.
— Все в порядке. В любом случае, завтра вечером у нас ежегодная рождественская вечеринка с остальной социальной элитой.
— И ты хочешь, чтобы я пошла с тобой... туда?
— Да.
Паника и ужас, а также что-то еще, что-то теплое и пушистое, что я зарыла глубоко внутри себя, пронеслось по моему телу.
— Мне нечего надеть.
Он сдерживает смех и бросает на меня пристальный взгляд.
— Не уверен, что ты в курсе, но я очень богат и очень влиятелен.
— И скромный к тому же, — пробормотала я себе под нос.
— Скромность – это для крестьян.
Я закатываю глаза.
— Достать тебе красивое платье до завтрашнего вечера для меня не проблема, — заканчивает он, как будто я и не говорила. Поймав мой взгляд, он качает головой. — Ну, что скажешь?
— О, я не думаю, что у меня есть выбор.
— У тебя его нет. — Он ухмыляется. — Я просто пытался быть вежливым.
— Уже слишком поздно для этого.
— О?
— Санта уже забрал свои списки, ты же знаешь.
Из его груди вырывается смех, полный искренности, который заставляет мою душу трепетать. Я люблю этот звук. Мне нравится, что я являюсь причиной этого звука.
Словно вспомнив себя, он прочищает горло, а затем разглаживает свой и без того безупречный костюмный пиджак, снова превращая свои черты в авторитетную маску.
— Собирай вещи, — приказывает он. — Мы уезжаем через час.
— Я все еще жду "пожалуйста".
Он обхватывает рукой мое горло, заставляя сердце заколотиться в груди, а в сердцевине закипает жар. Его бледно-голубые глаза сверкают, когда он снова наклоняется ко мне.
— Я владею сорока часами твоей жизни, милая. Мне не нужно говорить "пожалуйста".
Сердце тяжело бьется в груди, и часть меня хочет, чтобы он прижал меня к стене и вытряс из меня всю дерзость.
Его губы скользят по моей челюсти, едва касаясь ее. От их прикосновения по коже пробегает электричество, и я с трепетом втягиваю воздух.
— Ты же знаешь, почему? — Спрашивает он.
Я с трудом вспоминаю первоначальный вопрос, потому что мой пульс вздрагивает под его сильными пальцами, поэтому я просто качаю головой.
Он накрывает мои губы своими и дышит прямо мне в рот.
— Потому что ты не можешь мне ни в чем отказать.
Мой клитор пульсирует, и напряжение разливается по всему телу. Но прежде, чем я успеваю что-то предпринять, Александр резко отпускает меня и отступает на пару шагов. Развернувшись, он направляется к двери, ни на секунду не оглядываясь.
Я пошатываюсь назад от внезапной потери его руки вокруг моего горла и тепла его тела, прижатого к моему, пока не оказываюсь прижатой спиной к книжной полке позади меня.
В груди у меня все еще гулко бьется сердце.
Поскольку мне нужно спасти эту досадную потерю, я собираю свои разрозненные мысли и дразню его.
— Ладно, — начинаю я, дразня его голосом. — Раз уж мне нечем заняться, я, пожалуй, пойду с тобой.
По-прежнему стоя ко мне спиной, он лишь качает головой, переступая порог.
Но когда он поворачивается и направляется по коридору наружу, клянусь, я вижу, как на его губах заиграло веселье.
32
АЛЕКСАНДР
Рокот заполняет зал с высокими потолками. Не слишком громкий и не слишком тихий. Каждый держит свой голос на уровне, идеально подходящем для такого помещения. Ведь если богатые люди чему-то и учатся рано, так это тому, как вести себя безупречно в любой социальной ситуации.
В конце концов, у нас есть имидж, который нужно поддерживать.
Наш особняк был построен еще в семнадцатом веке, когда был основан город, поэтому в нем, естественно, есть специальный бальный зал. Конечно, за прошедшие годы мы достроили здание и модернизировали его, оснастив водопроводом и другими необходимыми вещами, но поскольку мы сохранили и оригинальные детали, в большом мраморном особняке по-прежнему царит атмосфера старины.
Сейчас бальный зал украшен гирляндами зеленого и красного цветов, а также десятью целыми рождественскими елками, которые были привезены прямо из нашего леса. Их привезли неделю назад для подготовки, и теперь они наполняют все пространство свежим ароматом пихты. Тысячи свечей сияют в сверкающей люстре наверху, а также в серебряных канделябрах вдоль пола, заливая бальный зал теплым светом.
Я обвожу взглядом людей, собравшихся в большом помещении, и ищу Бенедикта и отца. Ни одного из них не было здесь, когда мы с Оливией приехали вчера, а сегодня мы уехали рано утром, чтобы успеть забрать платье до вечера, так что я до сих пор не смог представить ее им.
Переливающиеся платья насыщенных цветов, сверкающие украшения и хорошо сшитые костюмы заполняют весь бальный зал, когда наши гости принимают участие в празднике. Все они выглядят комфортно и безупречно. Как будто они были рождены для этого. Потому что, конечно же, так и есть. Все до единого человека здесь. Кроме одного.
Я снова опускаю взгляд на великолепную девушку на моей руке.
Оливия одета в темно-зеленое шелковое платье, которое я сшил для нее на заказ, а ее волосы уложены вокруг лица и распущенными светлыми локонами рассыпаются по спине. Несмотря на то, что я видел ее в таком виде уже несколько раз, у меня до сих пор перехватывает дыхание.
Она идет с прямым позвоночником и высоко поднятой головой, и если бы я не знал ее так хорошо, то не смог бы понять, насколько она нервничает. Но я живу с ней уже несколько месяцев, поэтому вижу, как ее острые глаза перемещаются по бальному залу, как будто она сканирует его на предмет угрозы.
Я прижимаю руку к ее спине, чтобы поддержать, но не могу сказать, замечает ли она это, потому что продолжает изучать толпу вокруг нас.
Наконец я замечаю папу и Бенедикта, стоящих между двумя большими рождественскими елками на полпути к бальному залу. На моем отце темно-серый костюм и начищенные черные оксфорды. В его каштановых волосах появились намеки на седину, но он держит их безупречно уложенными, так что в свете свечей ее почти не видно. Стоя с прямой спиной в непринужденной позе командира, он наблюдает за толпой голубыми глазами, которые на тон темнее моих.
Рядом с ним стоит мой брат, хотя он выглядит гораздо менее собранным. Бенедикт тоже одет в костюм, только темно-синий, и он постоянно переминается с ноги на ногу, как будто ему скучно. И я знаю, что так оно и есть. Мой младший брат никогда не был из тех, кому нравится стоять у стены и наблюдать за всеми остальными, находясь на вечеринке.
Положив руку на спину Оливии, я поворачиваю нас влево и направляюсь к ним.
Ее проницательный взгляд устремляется прямо на них.
— Это твои отец и брат.
Это скорее утверждение, чем вопрос, но я все равно отвечаю.
— Да.
В ее глазах мелькает беспокойство. Я медленно провожу рукой вверх и вниз по ее позвоночнику, пока мы приближаемся.
Моя семья замечает нас, когда мы уже на полпути к ним. Отец слегка сужает глаза, когда видит Оливию рядом со мной, и это единственный признак его удивления и замешательства. Лицо Бенедикта, напротив, расплывается в широкой ухмылке, когда он замечает нас. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но папа бросает на него предостерегающий взгляд. Хантингтоны не кричат на весь зал. Мой младший брат закатывает глаза, чем заслуживает еще один резкий взгляд от папы.
На моих губах появляется небольшая улыбка.
Бенедикт выглядит как более молодая и дикая версия меня. И ведет себя так же. В то время как мои волосы прямые и всегда идеально уложены, его каштановые кудри вечно выглядят так, будто он только что встал с постели. И если я держу свои черты лица под строгим контролем, то он ухмыляется, подмигивает, и в его бледно-голубых глазах горит свет, куда бы он ни пошел. Понятия не имею, откуда у него это, учитывая общий темперамент обоих наших родителей.
