Шелк - Николсон Кэтрин (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Глава 8
Огромный зал. Длинные ряды кресел, уходящие в бесконечность. Впечатляющее зрелище. Но режиссеру этого было явно недостаточно. В полумраке виднелись контуры изящных готических арок, витражные стекла отбрасывали разноцветные блики на каменные плиты пола. Галереи, каменные статуи в нишах… И высвеченный прожектором алтарь.
Но дело было даже не в искусно выписанных деталях. Грандиозность замысла – вот что внушало благоговейный трепет. Только безумцу, фанатику или очень богатому человеку могла прийти в голову подобная идея: превратить театр в средневековый собор.
И эта прихоть была исполнена – всего за несколько месяцев, а не веков.
Разодетые по случаю премьеры зрители двигались по проходам в полном безмолвии, потрясенные торжественностью обстановки. Обстановка обязывала. Никто и не вспоминал, что колонны сделаны из картона, ниши нарисованы, а в свечи вставлены специальные лампочки, загоравшиеся по сигналу компьютера.
Откуда-то сверху, с невидимой колокольни раздался звук колокола, призывая к вере и к милосердию. Займите свой места и прислушайтесь к вечности, казалось, говорил он. Перед пришедшей посмотреть спектакль публикой возвышался алтарь.
Жанна подалась вперед, едва дыша от изумления. До сих пор не верилось, что это не сон – она в чужой стране, в незнакомом городе, в театре, и кресло на котором она сидит в первом ряду, украшено табличкой с ее именем. Жанна впервые увидела аэропорт, впервые совершила путешествие на самолете и в первый раз в жизни попала в театр. С той минуты, как «Боинг-747» оторвался от взлетной полосы Хитроу, ей казалось, что она парит в воздухе и никогда не ступит на твердую землю.
А все благодаря Джули, благодаря тому, что они подруги. Жанну встретили в аэропорту, отвезли в театр на лимузине, помощник режиссера лично поприветствовал ее, усадил в кресло, снабдив цветной программкой в глянцевой обложке, и раз десять заверил, что ее присутствие крайне важно для премьеры, а главное – для Джули… Жанна знала цену льстивым речам, но они не оставили ее равнодушной. Сколько новых впечатлений! Она почти забыла о своем №3 и горстке золы в камине, где жарились каштаны. Теперь-то ей была понятна страсть Джули к путешествиям. Прошлое отодвигается назад, нет времени думать, чувствовать или тревожиться о том, что может произойти или уже произошло.
Жанна вздохнула, вспоминая последние часы перед отъездом. Ей очень хотелось все сделать как положено, но, написав и разорвав три разные записки, адресованные Диону, она поняла, что может опоздать на самолет. «Уехала в Нью-Йорк». Вот это хорошо: очень космополитично и утонченно. И вовсе не похоже на попытку сбежать. «Скоро вернусь». Неопределенное обещание. Дион наверняка не станет ждать ее возвращения. Он и думать о ней забудет. И слава Богу. «Пожалуйста, позаботьтесь о №3». Это самое важное. Но как подписаться? «С любовью»? Глупости! «Ваша»? Звучит как-то фальшиво. И она подписалась коротко и просто: «Жанна».
Все отлично. Камин уже остыл. Беспокоиться не о чем, совершенно не о чем.
Нет, не правда. Даже теперь, Жанна удивлялась своей решимости. Сотни раз она откладывала это дело, убеждая себя, что неделя-другая не имеет никакого значения. И вот в аэропорту она прошла мимо целого строя почтовых ящиков с терпеливо открытыми ртами. Как сказал Дион? «Ох уж эти матери… тяжело с ними». Жанна дала себе обещание, заключила сделку с судьбой. Если ей действительно заказали билет, она напишет. Всего лишь открытку. Это не страшно. Никто не сможет выследить ее по открытке, отправленной из Хитроу. Когда ее вынут из ящика, самолет будет уже далеко.
Билет был заказан. И Жанна быстро, не раздумывая, купила открытку с белым, маленьким, как игрушка, аэропланом на фоне синего неба и нацарапала: «У меня все прекрасно. Жанна». Пустые, ничего не значащие слова, но, опустив открытку в щель почтового ящика, она испытала ужас: не стоит искушать Провидение.
Но ничего. Теперь она в безопасности – на другом краю света.
Тихо заиграла музыка, и на сцене появилась стайка молчаливых монахинь, поражавших лебединой грацией. Жанну предупредили, что среди них должна быть и Джули, закутанная в покрывало, чтобы до поры до времени никто ее не узнал. Потом она прошествует мимо вышитой эолотом хоругви, скрывающей статую Мадонны, спрячется за каменными одеждами, наденет на голову корону и возьмет в руки изваяние младенца Христа. В течение часа Джули будет стоять неподвижно и ждать. Конечно, Жанна прекрасно понимала условность происходящего. И публика, вероятно, тоже. Но вот монахини склонили головы перед алтарем – и все преходящее забылось. Под сводами храма не было места скептицизму.
Перед глазами зрителей разворачивалась простая история в черно-белых тонах – как одеяние взбунтовавшейся монахини. История о женщине, о любви и пороке, о соблазнении, предательстве и позоре. История старая, как мир, и новая, как свежий выпуск газеты. Трогательная и страшная. Но Жанна переживала только за Джули, которая стояла в своей каменной нише, как в мраморной гробнице, неподвижная, беспомощная, но обладающая магической силой. Все глаза были прикованы к ее лицу, светившемуся неземной красотой.
Конечно, одной красоты тут недостаточно. Джули должна была молча, скупыми жестами облечь чудо в плоть и кровь. Джули – с ее бесконечными телефонными разговорами и холодной фасолью из банки. Удастся ли ей это? Да и кому такое под силу? Может, не стоит и надеяться? И вот наступила развязка. Статуя Мадонны очнулась от своего каменного сна, медленно вышла из ниши и отложила в сторону корону, украшенную драгоценными каменьями. Подобрала поруганные одежды монахини, предавшей обет, взяла на руки брошенного ребенка и посмотрела на распятие – всего лишь раз. Прожектор высвечивал нежный профиль Джули. Зрители затаили дыхание.
Мадонна, осторожно прижимая к себе человеческое дитя, снова забралась в нишу.
Чудо свершилось.
У Жанны на глазах выступили слезы. Режиссер сделал правильный выбор. Финал не получился бы без Джули, без ее всемогущей красоты. Джули и только Джули свершила чудо. Зрители неистовствовали от восторга.
