Пари (сборник) - Бортникова Лариса "Брынза Ляля" (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– А ничего… Помнишь, что я сказала тебе утром? Все сказанное остается в силе, и поверь, я ничуть не собираюсь быть тебе в обузу. Твое мужское самолюбие теперь удовлетворено? Я иду спать, и не приставай ко мне, пожалуйста, а то я расплачусь, а это не в моем амплуа. Я все-таки не инженю, я – прима!
Я почти убежала от него, закрылась в спальне и, запихнув в рот подушку, разревелась. Услышав стук в дверь, я заткнула уши, чтобы не слышать его голоса. Мне надо было пережить это наедине с собой.
Я глядела сухими глазами в потолок. В душе была такая ужасная горечь и пустота. По карнизу стучали капельки дождя, и страшно хотелось в туалет.
Вот ведь штука – переживания нисколько не повлияли на процесс обмена веществ. «Вывожу из организма я продукт метаболизма», – сложилась строфа. Я встала и на цыпочках прокралась к двери, стараясь не шуметь, так же бесшумно повернула ключ и вышла. В коридоре горел свет.
Не удержавшись, я заглянула в гостиную – его не было, охваченная любопытством, засунула нос в кабинет – пустота, походила по комнатам – нет. Выйдя на балкон, посмотрела на стоянку. Машина была на месте.
– Дом с привидениями. Где ты, милый Каспер, – пробормотала я и вернулась обратно в спальню, сняв тапочки, залезла под одеяло и попала в сильные и такие желанные объятия. Он закрыл мне рот ладонью:
– Только молчи. Когда ты начинаешь говорить, то все портишь.
– Ммм, – мычала я, но, почувствовав его обнаженное тело, затихла и отдалась самому увлекательному на свете занятию, разумно рассудив, что чувства – вещь хорошая, но и ощущения – тоже штука неплохая. Может, он меня и не любит, но занимается любовью потрясающе. Таю…
Глава двадцать четвертая
(Очень сентиментально. Пока писала, с трудом удерживалась от слез и от описаний природы.)
Встав в шесть и покидав свое барахлишко в сумки, я уже направилась было к выходу, как вспомнила о правилах хорошего тона и решила все-таки написать прощальную записку. Мне всегда удавались сочинения. За этим делом он меня и поймал.
– Я так и знал. Ну и к чему эти ранние уходы? Любишь ты, Лариска, рисоваться не по делу.
– Привет, – кивнула я. – Хочу до работы отвезти вещи к бабуле, чтобы не мельтешить с ними в офисе. А то с чего бы это я вставала в такую рань?
– Таак. А наш план?
– Я думаю, они уже достаточно во всем уверились, так чего это я буду тебе здесь надоедать, да еще и объедать вдобавок? К тому же я люблю спать в своей постели. Там и похрапеть можно, и поговорить во сне.
– Кто-то сказал тебе, что ты надоела? Я сплю хорошо, храпи сколько влезет, а если будешь говорить, можешь даже нецензурно выражаться – все равно не услышу, – он отобрал у меня сумки, и тут его взгляд упал на мое незаконченное произведение. Он взял и пробежался по нему глазами, затем перечитал еще раз и опустился на стул.
– Это что?
– Это рука гения, – похвалилась я.
– Я сейчас прибью этого гения.
– Все грозишься и грозишься. Ну замочи меня, давай. Тогда ты войдешь в историю с кровавой репутацией убийцы великого писателя, хотя это тоже шанс остаться в веках.
– Знаешь, я иногда думаю, что ты ужасная дурра, – с расстановкой произнес он.
– Ты чего обзываешься? Я и без тебя это знаю. Но знать самому и слышать от других – разные вещи, – я надменно повела плечиками.
– Нет, вы только посмотрите, что эта психопатка здесь нацарапала, – Андрей развел руками, – нет, вы посмотрите!
Мне не надо было смотреть, написала я там следующее: «Андрей! Мы, Лариса Премудрая, настоящим выражаем Вам огромную и искреннюю благодарность за поддержку, оказанную в тяжелейшее для нас время, а также за пищу, кров и незабываемые моменты, окрашенные эротикой, и покидаем Вас в надежде на редкие встречи в офисе. А если серьезно, Андрюшенька, то спасибо тебе за все. Знаешь, я не вижу смысла больше оставаться. Думаю, что ты не слишком расстроишься, тем более все, что хотел, ты получил. Привет мужскому самолюбию. Мне было очень приятно, хотя и не просто с ним и с тобой. Касательно финального шоу в столовой поговорим в офисе. Не стала будить. Ухожу. Целую. Вечно Ваша. Птеродактиль – ошибка природы».
– Согласна, что это не шедевр, но точно доносит мою мысль.
– А других мыслей тебе в голову не пришло? – Он подошел ко мне.
– Нет. Короче, я помчала, а то опоздаю.
Андрей взял меня за плечи и встряхнул:
– Никуда ты не пойдешь. Я тебя очень долго терпел, очередь за тобой. Будешь только слушать, и никаких комментариев. Ясно? – Он начал расхаживать из угла в угол, так что у меня в зрачках замелькало, затем набрал побольше воздуха и сказал: – Ты уже много раз высказывала свое мнение обо мне, не будем повторяться. Теперь же я хочу поделиться встречными размышлениями, ничего?
Я поудобнее устроилась и закурила. Он продолжал:
– Когда ты впервые зашла в мой кабинет и совершенно убила меня своим предложением, я сразу же понял, что ты ненормальная. Правда, тогда я был вынужден сказать «да» – из-за собственной мягкотелости и из-за того, что я тебе почти поверил. Дурак, откуда я тогда мог знать, что ты – чудовище.
Я закивала, соглашаясь. Мне было интересно, к чему он все это ведет.
– Мне здорово претило все это дикое предприятие, но одновременно было любопытно, и, что врать, постепенно мне начало нравиться проводить с тобой время.
– Это потому, что я такая нестандартная и колоритная, – я сочла уместным сделать ремарку.
– Тебе место в желтом доме, в отделении для буйнопомешанных. Полная изоляция и строжайшая диета. И вообще, закрой рот, – довольно грубо пресек он мои попытки к двустороннему общению. – Ты меня страшно злила и, как это ни странно, увлекала. Чем дальше, тем сильнее. На том приеме в посольстве я вдруг понял, что ревную тебя к этому фанату викингов и валькирий, и удивился самому себе. А затем я осознал, что мне не все равно, как ты на меня смотришь и что ты обо мне думаешь. Надо отдать тебе должное, держалась ты на редкость независимо, и я уж было решил, что совершенно тебе безразличен. Но потом пригляделся и догадался, что, невзирая на твои колкости и равнодушие, я для тебя не пустое место и не средство для выигрыша. Догадался и обрадовался, потому что уже тогда ты стала для меня чем-то гораздо большим, чем сумасшедшая барышня с эмансипированным складом ума. Однако, сколько я ни пытался тебе показать свое отношение, сколько я об этом ни говорил – ты мне не верила, вбив в голову клише об «испорченном и капризном донжуане». Я хотел быть с тобой, я хотел говорить с тобой, я хотел делиться с тобой, но ты вечно куда-то скрывалась, и все мои старания объясниться заканчивались ничем. И вот это вчерашнее утро – я ждал, что наконец-то ты сможешь стать собой. Нет. Опять все сначала. И когда вчера ты собралась с духом и все встало на свои места – очередной побег. У меня уже нет больше сил с тобой сражаться. Ты – чудовище, можешь верить или не верить, можешь снова навыдумывать себе кучу ерунды, но я тебе скажу. Я, Дон Жуан, Казанова, Чикатило, Ганнибал Лектор – кто там еще, ах да, кобель, я, – Андрей замолчал, а я уставилась на него во все глаза, – я, наверное, тебя люблю. И ты мне нужна. Вот так. А теперь можешь собирать шмотки и валить отсюда ко всем чертям. Мой спич на этом закончен. Хочешь, делай выводы, хочешь, гуляй отсюда!
Пока длилась эта речь, у меня то выступал холодный пот, то пробивал жар, а то полуобморок, но после этого, «люблю» что-то повернулось не в ту сторону, и я, расхохотавшись, зааплодировала:
– Ой, Андрюшка! Я просто тащусь! Можно последнюю фразу на бис? Если ты повторишь все это в столовой, завершив предложением руки и сердца, они обязаны будут доплатить за приобщение к высокому искусству риторики!
Глава двадцать пятая
(Начало плавного перехода к развязке. Немного о живописи, но ничего о природе.)
Кто, спрашивается, тянул меня за язык? И почему это я не бросилась к нему на шею и не сказала «люблю», как мне хотелось и как надо было поступить? И что меня удержало от того, чтобы не побежать за ним, когда он, хлопнув дверью, вышел на балкон, чтобы докурить отобранный у меня бычок?
