Жизнь после Жары (СИ) - Стилл Оливия (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Пойдем, поищем, – предложил Ярпен, — А заодно купим арбуз в честь такого грандиозного события!
В дверь позвонили — ввалились Флудман с Хром Вайтом.
— Ну что, бухаем?
— Бухаем! — отвечала Олива, и все просочились на кухню.
Между тем, с работы вернулся Даниил и, услышав смех и весёлые голоса, доносящиеся из кухни, направился туда и с любопытством остановился на пороге.
— …А я ему говорю: «Ах, ты пошёл?! Щас ты у меня пойдёшь!!!» — рассказывала Олива, стоя посреди кухни, — И как начала его по морде хуярить! Вот так: дщ, дщ, дщ, дщ!!! — показала она, как мельница молотя руками в воздухе, — Потом ногой его по яйцам — хуяк!!! — она махнула ногой и, не рассчитав, нечаянно смахнула со стола сковородку, которая с грохотом полетела на пол.
— Да тише ты, разбуянилась, — Никки подняла с пола сковородку.
— А он что? — полюбопытствовал Флудман.
— А что он? Он опешил, — отвечала Олива, — Вот так скрючился, скукожился, и попятился раком! — заключила она, смешно изображая, как Салтыков пятился раком назад, изворачиваясь и попеременно пытаясь закрыть руками то лицо, то промеж глаз на метр ниже.
— Уа-ха-ха-ха-ха!!! — грянул за столом дружный смех.
— Это о чём это вы? — поинтересовался Даниил.
— Да Олива рассказывает, как она Салта сегодня отпиздила, — пояснил Флудман.
— Ну и глупо! — резко обрубил только что подошедший к ребятам Кузька, — Чем гордишься-то? Тем, что не умеешь красиво уходить?
В кухне воцарилась недоуменная тишина.
— Дуростью своей гордишься? Дикостью своей, невоспитанностью? — продолжал Кузька, — Грубо, Оля. Грубо, а, главное — неубедительно.
Олива молча села на табуретку как пришибленная. Слова Кузьки разом сбили с неё всю спесь.
— Пойдём, Кроша, спать, — сказал Кузька, обращаясь к Никки, — Я извиняюсь, господа, но время уже позднее, а мне завтра вставать в пять утра.
Ночью Олива долго не могла уснуть. Она лежала на кровати между Ярпеном и Даниилом и молча слушала их диспуты между собой.
— Ну, как тебе на новой работе? — поинтересовался Ярпен у Даниила.
— Да как может быть на работе, — нехотя отвечал тот, — Два дня проработал, и уже надоело…
— А чего бы ты хотел?
— Чего бы я хотел? Свободы, наверное…
— От чего?
— От всего.
— Ну, а цель у тебя в жизни есть? — спросил Ярпен, приподнявшись на локте.
— Нет у меня цели. Я просто живу. И ни во что не верю.
— Но верить-то надо во что-то? Иначе зачем жить...
— Ну вот я, тем не менее, ни во что не верю. Зачем? — сказал Даниил.
— Иногда вера может сыграть с нами злую шутку, — не без грусти добавила Олива.
— Вот-вот...
— А как же эта твоя... миссия, что ли? — продолжал допытываться Ярпен у Даниила.
— Какая миссия?
— Ну, как же... Я в книге у Оливы читал... Ну, типа, что ты пришелец-дракон, должен спасти Архангельск...
Даниил нарочито фыркнул, словно его уличили в чём-то стыдном.
— Чушь это всё...
— То есть, выдумка, ты хочешь сказать?
— Скорее, я сам себе это выдумал. От серости бытия, — усмехнулся Даниил, — В фэнтези захотелось поиграть; как видишь, не вышло...
У Оливы запикал телефон — пришла эсэмэска от Майкла:
«Что это у вас там за комедия с Салтыковым?»
«Набрехал уже…» — с неудовольствием подумала Олива и написала ответ:
«Да там, я ему по роже пару раз стукнула... Ерунда, в общем…»
«А за что ты его избила?»
«Как за что?! За всё хорошее, — ответила она, — Или он не заслужил?»
Майкл не ответил — видимо, кончились деньги на телефоне, а может, и отвечать было нечего. Зачем говорить то, что и так понятно…
Олива оглянулась на своих соседей по постели — Ярпен уже заснул, а Даниил и сам не спал, и ей не давал.
— Если ты будешь мешать мне спать, как и в прошлый раз, я тебя выгоню! — пригрозила Олива.
Даниил, глядя на неё своими грустными глазами, молча обнял её.
А Олива лежала, чувствовала на себе объятия Даниила, но не испытывала к нему уже абсолютно ничего. За полтора года он сильно изменился, стал ещё красивее. Но её уже не трогала эта его красота, он был как манекен, неживой. Он был словно погасшая лампа. Всё, что было когда-то связано с этим человеком — прогулки по залитой солнцем набережной, поцелуи на крыше лампового завода, стихи, посвящённые ему, объятия на Кузнечевском мосту — всё это кануло в Лету, посерело и стушевалось. Всё вытеснил Салтыков, всё стёр и разрушил.
Даниил взял в ладони лицо Оливы, поцеловал её в губы. Она закрыла глаза. Нет, не Даниила видела она перед собой сейчас — перед её глазами стояло лицо Салтыкова, его равнодушный, холодный взгляд…
— Отпусти грустные мысли, — прошептал Даниил, гладя её по волосам.
У Оливы на глаза навернулись слёзы. Ей вдруг стало невообразимо жалко себя и Даниила, их разочарованности в жизни, их прошедшей несложившейся любви. Она мучительно рылась в себе, что ему сказать — и не находила.
— Поздно, Даниил, — пробормотала она в подушку.
— Почему поздно? Сейчас только полдвенадцатого...
— Да я не про время, — отвечала Олива, — Я про нас с тобой говорю. Поздно. Два раза в одну и ту же реку не войдёшь, как говорится. Да и пересохла та река давным-давно...
Глава 59
Дождавшись, когда Даниил, наконец, заснул, Олива тихонько вылезла из постели и на цыпочках, босиком вышла в коридор. Вышла она туда без какой-либо цели, но и спать в своей комнате она не могла.
«Глупо, глупо… — стучало в её голове, — Действительно, чем горжусь? За что я его избила? Может, он и не виноват вовсе, а я его избила… Вместо того, чтобы попытаться понять человека, как дура с кулаками на него набросилась… И как теперь это всё исправить?..»
«Никак», — пришёл ответ ей откуда-то изнутри.
«Но что же делать? Я не могу смириться с тем, что я его потеряла, — продолжала она думать, — Буду сидеть у него под дверью как собака, сутки, двое — сколько угодно, хоть целую вечность буду там сидеть, до тех пор, пока он меня не простит…»
Приняв такое решение, Олива хотела было привести план в исполнение сейчас же, но голоса из Никкиной спальни заставили её остановиться.
«Чёрт! Не спят… — промелькнуло в её голове, — А интересно, о чём они разговаривают? Вдруг и меня касается…»
И Олива, бесшумно подкравшись к спальне, приникла ухом к двери и стала слушать.
— Ты — чудо, настоящее чудо, — нежно говорил Кузька, целуя Никкины руки, — Знаешь, я как подумаю, что было бы, если б я не встретил тебя… Даже страшно становится…
— А ты в первую встречу даже не заметил меня, — грустно сказала Никки, — Только на Олю и смотрел…
— Я же не знал тогда тебя, твои душевные качества, — ответил Кузька, — Олива по сравнению с тобой — просто пустой фантик от конфеты. Кстати, я удивляюсь, на чём же вы сошлись — вы же абсолютно разные…
— А в чём мы разные?
— Во всём. Ну, как тебе это объяснить… У неё ум поверхностный, а у тебя глубокий. Ты — как тёплый домашний огонёк, а она — как вот этот фонарь за окном: светит, но не греет. Да, она может привлечь, очаровать — но только на первое время, а что потом? Я вот лежу с тобой, и мне уютно, мне комфортно, тепло и хорошо. А с ней — стрёмно, как на вулкане: никогда не знаешь, чего от неё ждать. Я прекрасно понимаю, почему Салт от неё сбежал…
— Он что, боится её?
— Как волка, — ответил Кузька, — Только никому не говори.
— Олю как волка боится? Но почему?
— У Салта, по секрету, девушка есть, — сообщил он, — И у них там всё довольно серьёзно. Вот он и бегает от Оливы.
«Та-ак! — пронеслось у Оливы голове, — Интересное кино получается. Все это знают, кроме меня... И обсуждают за моей же спиной... Ну-ну...»
— Ты с ней знаком? — спросила Никки у Кузьки.
— Ну, скажем так, заочно знаком.
— И что, Оля ничего не знает?
