Агония (ЛП) - Тоул Саманта (читать книги регистрация txt, fb2) 📗

Поэтому я собираю все оставшиеся внутри меня силы и тихо говорю:

— Ты был прав вчера… когда сказал, что между нами все кончено… потому что я больше не доверяю тебе свое сердце. В тот единственный раз, когда я действительно нуждалась в тебе, Арес… нуждалась в том, чтобы ты поверил мне… ты подвел меня.

Он неспешно убрал руки от моего лица.

Он тяжело сглатывает и закрывает глаза, из него вырывается дрожащий вздох.

Затем он поворачивается и идет к двери.

Я не могу смотреть, как он уходит. Поэтому я закрываю глаза.

— Ари…

Я заставляю себя посмотреть на него. И это разбивает мое сердце. Страдание на его лице.

— Я облажался. Но я никогда не переставал любить тебя. И никогда не перестану. — Он открывает дверь и делает шаг, а потом уходит.

Уходит из моей жизни. И в этот раз навсегда.

Глава 35

В последующие дни я ощущаю чувство утраты, как после смерти мамы. Это другое чувство потери, но не менее тяжелое.

Наверное, в каком-то смысле это тяжело, знать, что Арес где-то там, живет своей жизнью без меня.

Я не ходила на работу с тех пор, как мы с Аресом расстались.

Отец сказал мне взять отпуск на следующие несколько недель, и я не стала спорить.

Последнее, что мне нужно, это столкнуться с Аресом.

Честно говоря, не знаю, как справлюсь с этим, когда вернусь. Но пока что я об этом не думаю.

И это одна из проблем отсутствия необходимости ходить на работу; у меня уйма свободного времени, и я только и делаю, что думаю.

В основном об Аресе.

Я не видела его с того самого утра, когда сказала ему покинуть мою квартиру. Он не звонил и не писал. Не то чтобы я ожидала этого.

И это тяжело. Его исчезновение из моей жизни. Я так привыкла быть с ним. Проводить с ним время.

Он был моим лучшим другом. Я любила его. Я все еще люблю его.

Мне просто интересно, когда я перестану чувствовать себя так. Потому что без него я как будто медленно умираю внутри.

Я стараюсь быть занятой. Так, я снова погрузилась в живопись.

Я наконец-то смогла закончить картину, где изображены я и Арес. Я плакала все время.

Но это был катарсис, понимаете?

Последний мазок кистью был как закрытие этой главы в моей жизни.

Я думала о том, чтобы отправить картину ему, поскольку обещала, что он сможет получить ее, когда она будет закончена. Но тогда мы еще были вместе, а сейчас нет. Я не знаю, захочет ли он ее получить.

Так что пока она осталась со мной.

Хотя лежит в шкафу в прихожей, потому что при взгляде на картину мне хочется плакать.

К вопросу о вещах, от которых мне хочется плакать, но больше от злости… Мне позвонила офицер Найт, которая забрала мои показания по поводу жалобы на Лео. Она сказала, что они поговорили с ним, и он, конечно же, отрицает любые правонарушения. И они не смогли проверить запись с камер видеонаблюдения за ту ночь, так как в баре не было ни одной работающей камеры. Так что, по сути, все свелось к моему слову против его. Она извинилась и сказала, что больше ничего не может сделать. Я разозлилась, но это была не ее вина. Она просто выполняла свою работу. Поэтому я поблагодарила ее за то, что она старалась для меня, и повесила трубку.

Мой отец был недоволен, когда я ему об этом рассказала. Его точными словами были:

— Это хрень собачья.

Потом он немного поворчал, и я ему позволила. Честно говоря, приятно видеть, как он показывает, что я ему небезразлична, даже если для того, чтобы он начал это делать, потребовалась такая дерьмовая вещь.

Хочу ли я выпить?

Больше, чем чего бы то ни было.

У меня были плохие дни, но я справлялась с ними.

Помимо рисования, я вернулась к йоге. Я немного запустила ее, когда мы с Аресом начали встречаться.

Теперь, когда я не в отношениях… я возвращаюсь к жизни до Ареса, только не такой отчаянно жалкой.

Ладно, немного жалкой. Я заново познакомилась с моим хорошим приятелем Netflix.

У меня все еще есть «Декстер», который ждет, когда я посмотрю следующую серию… но это было бы неправильно, смотреть его без Ареса, сидящего здесь, рядом со мной. Поэтому я удалила его из своего списка.

Может быть, однажды я смогу смотреть его в одиночестве.

Но этот день наступит не сегодня и не скоро.

Я перестала вести себя как настоящая неудачница. Я провожу много времени с отцом. Ладно, это грустно. Но думаю, что он пытается загладить передо мной все свои прошлые неудачи, и я более чем счастлива позволить ему это.

Он — единственная семья, которая у меня осталась.

Я также общалась с Люком. Он позвонил и извинился за то, что рассказал Аресу, что на самом деле произошло со мной той ночью.

Но я его поняла. Он заботится обо мне как друг, и, честно говоря, когда у тебя не так много людей, которые заботятся о тебе, ты держишься за тех, кто у тебя есть.

«Арес заботится о тебе», — шепчет надоедливый голос в моей голове.

Да, но, если бы он действительно заботился, он бы поверил мне, когда я сказала ему правду.

А теперь я спорю сама с собой.

Отлично.

Я открываю дверь в художественный магазин. У меня закончились некоторые цвета масляных красок, и мне нужно пополнить запасы.

Я вхожу внутрь, улыбаясь девушке за прилавком. У нее длинные волосы, выкрашенные в разные цвета, как грива единорога.

Это круто.

Не то, чтобы у меня когда-нибудь хватило смелости покрасить свои волосы в цвета радуги.

Я только что прошла по проходу, где лежат масляные краски, которые я использую, когда услышала, что меня зовут по имени.

— Арианна Петрелли?

Я поворачиваюсь на голос, и на моем лице появляется улыбка.

— Деклан Уайзман.

Мы с Деком вместе учились в художественном колледже.

— Как дела, черт возьми? — спрашивает он, подходя и обнимая меня.

— Я в порядке. — Я улыбаюсь ему, отстраняясь.

— Сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз?

Печально то, что я не могу вспомнить, когда видела его в последний раз. Потому что большая часть тех лет и последующих слились воедино.

— Слишком много, — говорю я вместо этого.

— Эй, не хочешь выпить кофе? В нескольких домах отсюда есть кофейня.

— Я бы с удовольствием. — Я снова улыбаюсь. — Просто позволь мне оплатить эти краски, и я в твоем распоряжении.

Я беру то, что мне нужно, и мы вместе идем к кассе. Дек платит за свои угли. Он рисует углем, и, насколько я помню, его работы потрясающие.

Я плачу за свои краски, и затем мы вместе выходим из магазина и идем короткой дорогой в кофейню.

Мы заказываем кофе, и Дек настаивает на том, чтобы заплатить за мой. Затем мы садимся у окна.

— Итак, чем ты сейчас занимаешься? — спрашивает меня Дек. Никакого намека на то, что он видел новости обо мне недавно или ранее в этом году.

— Я работала в галерее несколько лет, но… потеряла работу… и… — Я поднимаю чашку с кофе, отпиваю глоток, откладывая слова. Будь правдива, Ари. Перестань скрывать, кто ты есть. Я опускаю чашку и поднимаю на него глаза. — Правда в том, что у меня были проблемы с алкоголем, и в начале этого года у меня были неприятности, так как я попала в аварию, — была за рулем в нетрезвом виде, поэтому мне пришлось пройти курс реабилитации, и я потеряла работу в галерее.

Удивительно, но выражение его лица не меняется.

— Дерьмо, — говорит он. — Но сейчас у тебя все в порядке?

— Да. — Я улыбаюсь. Это немного вынужденная улыбка, потому что на самом деле у меня не все в порядке. У меня огромная дыра в груди, где раньше был Арес. — Восемь месяцев трезвости.

— Это здорово, — говорит он, улыбаясь. — Мой старший брат несколько раз был в реабилитационном центре. Опиатная зависимость, — объясняет он.

— А сейчас с ним все в порядке? — спрашиваю я с сочувствием, потому что знаю, что это тяжело для тех, кто имеет дело с зависимостью, но не менее тяжело и для близких этих людей, которым приходится наблюдать, как они разрушают себя.