Предел риска (СИ) - Кофф Натализа (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
— Уберу, Петюня, — почти мурлыкал мужчина, — Как только мы сделаем запись для твоей благоверной супруги и ее добряка-отца. Давай-ка, Петечка, мы им расскажем о твоем прошлом? Что скажешь? Разумеется, ты не возражаешь!
Голос мужчины звучал почти ласково, и Манкин понял, что он окончательно попал. Сейчас, если верить словам своего мучителя, а в прошлом и любовника, жизнь известного политика полетит под откос. Потому что этот человек слов на ветер не бросает. На угрозы не поведется. И видео запишет. Со всеми подробностями.
— Расскажи, Петюня, — продолжал гость, — Как много лет назад ты решил отвлечься на стороне. Завел семью. Гражданскую жену — красавицу, которая тебе родила двоих деток. Помнишь их, Петр Олегович? А потом ты решил, что детей у тебя быть не должно. И обратился к добрым докторам. Помнишь?
Манкин перестал вырываться и внутренне сжался. Теперь он понял, что его супруга — дочь его покровителя, спонсора и самого влиятельного авторитета страны уничтожит его окончательно. Потому что у его жены, Манкиной Елизаветы было все, включая яхты, клубы, драгоценности и автомобили. Был даже небольшой остров где-то посредине океана. Но не было одного — детей, не смотря на дорогостоящие процедуры по лечению бесплодия. А поскольку приемных Петр Олегович категорически отказался заводить, то чета Манкиных была бездетна. Елизавета Константиновна очень любила мужа и не собиралась разводиться с ним по причине бесплодия. По заключению врачей — бесплодия по вине партнера. А самая несбыточная мечта Елизаветы Константиновны так и оставалась мечтой. И здесь пришло время, когда на свет выползла тайна, тщательно хранимая Манкиным. Процедуру под названием вазэктомия Петр Олегович провел еще пятнадцать лет назад. Когда карьера и перспективы манили и сулили богатства и положение в обществе. Когда банальная жадность обуяла настолько, что делиться не хотелось даже с родными детьми, которых он никогда не любил и не признавал. Даже в тот момент, когда ему позвонила сестра Илона и сообщила, что бывшая любовница просить денег на операцию для дочери. Разумеется, Манкин отказал. Как и сама Илона. И история благополучно для семейства Манкиных была позабыта и спрятана в шкафу секретов, где хранился не один вот такой скелет.
Манкин, широко распахнутыми глазами взирая на видеокамеру, только успевал согласно кивать головой в такт словам своего гостя, излагавшего всю историю его жизни, понимая, что именно сейчас эта самая история подобралась к логическому завершению. Если Петра Олеговича, может быть, жена и простит, и в каком-то месте даже поймет. То вот тесть… Тесть никогда не простит такое пятно на репутации, как зять-гей. Не пройдет такой номер. А посему, Манкин предпочел признать свое поражение, получить удовольствие от нетрадиционных утех, напоследок, так сказать. А наутро, когда видео попадет в руки тестя и супруги — пустить пулю себе в лоб. Ибо тесть, за все слезы, пролитые дочерью, ему назначит наказание куда серьезнее, нежели выстрел из пистолета.
Когда одна копия видеозаписи попала в руки Ажурова, то на банковский счет человека со звучным псевдонимом Патрик упала круглая сумма денег. Точно такая же запись улетела и на почту Костякова Константина Аркадьевича, известного далеко за пределами своей страны как Костолом. А спустя час этот самый Патрик с чувством выполненного долга, полными карманами валюты и энтузиазмом на лице, летел через океан, лениво рассматривая пассажиров, сидящих в салоне самолета. Наметанный взгляд перескакивал от одной мужской фигуры к другой. Выискивая очередную жертву своего обаяния.
***
Степан, вертя в руках телефон и прекрасно зная, что именно увидит на этой записи, никак не решался рассказать Ядвиге о судьбе ее отца. Он просто напросто не мог представить, как это — не любить своего ребенка. В его сознании не укладывалось, что можно отказаться от своей плоти и крови. Не помочь. Бросить, точно ненужную вещь.
Но Ажуров помнил о том, что Ядвига ему верит и доверяет. А стало быть, что-то скрывать, особенно что-то, что касается лично ее, — не имеет права.
А посему Ажуров рассказал о том, что отец Ядвиги — преуспевающий политик и образцовый супруг. Но это все показное. На самом деле Манкин — человек с бурным прошлым. Разумеется, Степан не стал вываливать всю грязь и подробности на голову притихшей любимой, устроившейся в его руках. Просто уверил, что месть уже свершилась. Справедливость восторжествовала. И все злодеи наказаны по заслугам.
— Не стоило, Степа, — тихо вздохнула Ядвига, ощущая липкую обиду и затихшую злость на человека, принявшего участие в ее рождении. Честно признаться, Ядвига и не помнила лица отца. И была уверена, что не захочет вспоминать. Главное, она всегда будет хранить в сердце образ матери и сестренки.
— Ты у меня слишком добрая, Ягодка, — с улыбкой шепнул Степан, поглаживая девушку по волосам, перебирая их шелк и наслаждаясь этим ощущением счастья и радости от того, что она просто лежит в его руках.
— Наверное, — хмыкнула Ядвига, прикрывая глаза и понимая, что вот-вот уснет.
— Знаешь, а сегодня я чуть не женился на тебе, — словно размышляя, пробормотал Степан. — Узнаю, когда тебя выпишут и сразу поженимся. Что скажешь?
— Угу, — уже засыпала Ядвига, а Степан, как обычно, улыбнулся этой ее привычке засыпать посреди разговора.
— Емеля сказала, тебе нужен Бек в чепчике, — говорил Степан. — А хочешь, я его прям завтра в чепец наряжу?
— Завтра я хочу большой бургер и кофе, — пробормотала Ядвига, уже начиная тихонько похрапывать.
А Ажуров только крепче прижал Ягу к себе. Нет, и все же он просто обожал ее, свою вредную Ягодку. Пусть она и храпела во сне, вредничала и часто вгоняла его в ступор. Зато он точно знал, что такая искренняя, отзывчивая и добрая девчонка никогда его не предаст, не разлюбит, не подведет. Всегда будет рядом. Он был уверен в ней даже больше, чем в самом себе.
Уже засыпая, Степан понимал, что улыбается. Улыбается уверенности в новом дне. В их будущем. В их общем на двоих счастье.
Глава 17
— Мой малыш! Моя прееелесть! — повизгивала Ядвига, прилипнув к оконному стеклу больничной палаты.
Рядом с девушкой стоял Степан, наигранно хмурился и разговаривал с Жуком по телефону, пригнавшим фургон Ядвиги под окна клиники.
— Я ревную, Ягодка, — серьезно заявил Ажур, но в его взгляде плясали смешинки.
— Не стоит, Кружавчик, — Ягушка шутливо похлопала своего мужчину по груди ладошкой. — Мое сердце в твоем безраздельном пользовании. Но вот этот малыш столько раз спасал меня из разных передряг, что я просто не могу оставаться к нему равнодушной.
Ажур улыбнулся, довольный таким признанием. И вернулся к разговору с Жуком.
— Ключи охране оставь, — скомандовал Степан и, взглянув на Ядвигу, добавил: — Да, теперь довольна. Спи спокойно, Жук.
Ядвига видела, как парень, перебросив ключи охранникам Степана, гордо удаляется с больничной парковки. Нет, фургон стал действительно красивым, переливался лаковым жемчужным перламутром в свете солнечных лучей и подмигивал шикарной новой оптикой своей счастливой владелице.
— Степка! Я твоя должница! — широко улыбалась Ядвига Петровна. — Признайся, намеренно загоняешь меня в долги?
Степан не удержался. Глядя в хитрые глаза своей вредины, не смог сохранить серьезность. Рассмеялся, привлекая ее к себе за плечи.
— Ты меня раскусила, Ягушка, — наигранно трагично, но то и дело, срываясь на тихий хохот, говорил Ажуров. — Жду, когда накапают проценты.
— Хитрый жук, — фыркнула Ягушка, но отстраняться не стала. Слишком уютно и спокойно она чувствовала себя в руках Ажурова.
— Еще какой, — улыбался Степан. Осторожно ухватившись пальцами за подбородок, мужчина приподнял лицо Ядвиги, заставляя ее смотреть в глаза. — Как ты? Устала?
— Устанешь здесь, как же, — проворчала Ядвига. — «Там не стой». «Здесь не ходи».
Гримасы девчонки стали причиной очередного приступа смеха. А сама Ядвига с тихим вздохом устроила голову на груди Ажура. Ее руки уже привычно оплели талию мужчины, ладони прокрались под тонкий свитер. Нет, как ни крути, а Ядвига Петровна была счастлива.
