Вне рамок приличия: Друг моего сына (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" (читаем книги .TXT) 📗
— Она выйдет за меня. И будет жить со мной, Руслан. Тебе лучше сосредоточиться на собственных проблемах и вспомнить о предстоящей свадьбе, — видимо душа отца куда чернее, чем я думал. В нём не осталось ничего человечного и светлого. Ничего тёплого…
Он смотрел мне в глаза и откровенно насмехался, смакуя свою победу.
— Что хочешь за неё? — я пошёл на последнее из разумного. — Всё, что пожелаешь! Только скажи! Что в моих силах, в пределах возможного сделаю, только Лизу отпусти.
— Твоя смерть бы меня устроила, — задумчиво пожевал слова батя. Даже охранник, коим надлежало оставаться непрошибаемо спокойными, на меня сочувствующие покосились.
А у меня руки опустились. Даже отступил со сдавленным выдохом.
— Да, Рус, ты так заигрался, что у меня к тебе не осталось никаких чувств, — кивнул Громов. — Ты мне наскучил, а я обычно избавляюсь от всего, что надоедает.
Не сомневался в его искренности в этом вопросе. Любовь для таких, как Герман, понятие размытое и далёкое. И даже родственная связь ничего не меняла.
— А умирать по собственному желанию ты не собираешься, — продолжал убивать циничными рассуждениями Громов. — Так что, у тебя нет ничего ценного для меня! И даже больше: тебя больше для меня нет! И не забывай кому ты обязан жизнью! Кто тебя кормит… Если вздумаешь мешаться — я просто оставлю тебя без средств к существованию! Закрою клуб к чертям собачьим, или ты думаешь, что так крут, и сам управляешь своей жизнью? — отыгрывал любимую роль наивысшего существа на планете.
Но в этом он сильно промахнулся. Я может и глуп, временами ветренен, но всё же его сын!
— Я давно ей заправляю! И все твои схемы и попытки завладеть клубом я прочитал давно. У тебя нет контрольного пакета, Я ХОЗЯИН своей жизни, Громов. И у меня есть другие весьма выгодные проекты, оформленные на подставных лиц, но сейчас я не об этом. Я пришёл не за деньги говорить — если тебе они так важны, я отпишу тебе всё, но, прошу, отпусти Лизу. Она ведь не любит тебя. И счастья вам не видать…
Герман помрачнел как-то, и когда он вот так зло и хмуро смотрел — казался сильно постаревшим.
— Не приближайся к нам! — отчеканил обманчиво ровно батя. — Если посмеешь влезть в наши, отношения, если посмеешь опять её тронуть — я убью её! Тебе в назидание.
— Бл*, — подвыл я, уже видя неотвратимость потери. — Ну же! Бать, отпусти её.
— Я не торгуюсь и не уступаю, даже в таких мелочах, — Громов решительно шагнул к дому и с охранниками меня потеснил, устремляясь к крыльцу и входной двери.
А я так и остался стоять на дорожке, глядя им вслед:
— Тогда просто пообещай не делать её несчастной, — кинул ему в спину скорее от бессилия, чем надеясь, что отец меня услышит и послушает. — Прошу, только не её…
Громов остановился на верхней ступени. Покосился, как человек у которого вымаливали подать.
Он не ответил, так же молча скрылся внутри дома.
Я стоял и смотрел за закрытую дверь, которая не просто отрезала от меня отца, а символизировала непреодолимый барьер в наших отношениях.
Его угрозу услышал предельно чётко. Если он мне такое сказал, то и Лизу, вероятно, то же шантажировал.
Нетрудно догадаться чем: сыном и работой! Это две важные составные в жизни Лазаревой Елизаветы Сергеевны.
И если без второй Лиза будет медленно чахнуть, то без первой — точно умрёт.
Всегда знал, что Громов — ещё та тварь, но не предполагал, что даже в такой ситуации будет продолжать уничтожать людей,
О «видео» узнал ещё до их с отцом свадьбы.
Не удивился его существованию, позлился на себя — но сам виноват! Говорил я, делал я…
А то что отец такой каков он есть — этого уже не изменить!
Я не сдавался до последнего, но все моё общение с юристами и хорошими знакомыми — плодов не принесло. Доказуемых компроматов или финансовых махинаций не находилось. Он умудрился перед своей новой карьерой всё вычистить, и оставил красивую биографию чуть омрачённую неудачными браками и некоторыми непорядочными бизнесменами, с которыми он, по понятным причинам больше дел не имел!
Вот так и получалось, что Громов Герман Анатольевич, всё грамотно делал и жил со знанием правовых законов.
И как бы я не желал стать спасителем Лизы — она сказала ему «да»!
Я не присутствовал на церемонии.
Хотя был готов на отчаянный шаг и даже подумывал пойти на преступление, убив отца, но накануне свадьбы получил записку из клиники… от Марго:
«Не приходи на свадьбу! Не преследуй! Она просит свободы!»
Именно в этот момент я увидел, что мы с отцом творили. Мы, как закостенелые эгоисты, тащили одеяло каждый на себя, не думая, чего хотела она! Мы просто… её раздирали на части!
Так не могло продолжаться!
Кто-то из нас был должен её отпустить, чтобы она не порвалась… Поэтому, как бы не было больно, скрипя зубами, её отпустил я!
В тот же час собрался и улетел в Италию, где у меня был, который я готовил для нас с Лизой. Купил как раз месяц назад, уверенный, что она согласится остаться со мной.
Но теперь мне предстояло жить в НЁМ без неё!
Каждый божий день я ненавидел себя за то, что мои глупые игры сломали жизнь лучшей женщины на свете.
Всей душой ненавидел себя за то, что мне пришлось её бросить ему на растерзание!
И это был мой крест…
Глава 33
ЛИЗА
Руслана не было на нашей свадьбе. Значит, он не так безнадёжно болен. Услышал мою просьбу через Марго. Не стал провоцировать и обострять момент. Не стал рвать душу.
И за это ему огромное спасибо — а то без того нервы сдавали.
Празднование было громким и освещалось средствами массовой информации нашего города — естественно, заказной материал в рамках его пиар-компании. И гостей было много. Все знакомые Громова.
Меня это устраивало — в такой «счастливый» день видеть улыбающимися лица своих — убийственно для моей расшатанной последними событиями психики.
Женьки с лихвой хватало. Сын волком зыркал, но на мои вопросы отмалчивался или отмахивался.
И Марина была с родителями. Они, как всегда, милые и общительные. Радовались за нас с Германом, не переставая восхищались какая мы красивая пара. Как он меня любит, как на меня смотрит и как за мной ухаживает. Да, чего не отнять — на людях Громов был сама любезность, внимание и галантность — его любовь проходила, стоило нам остаться наедине. Циничность, пренебрежение, холод… вся моя компания, но это было неважно.
Поэтому я играла отведённую мне роль. С приклеенной улыбкой благодарила всех гостей и тихо радовалась, что и церемония не затянулась. Мне повезло — уложились всего в один день.
Страшило лишь приближение брачной ночи, и отлёт в свадебный тур. Зато сокращенный отпуск всего в несколько дней приятно удивил. Это было отлично, ведь ни я, ни Громов отлучаться, даже под таким благовидным предлогом, надолго не могли.
А потом настал час икс.
Впервые узнала, что такое заниматься сексом с нелюбимым, отвращающим тебя мужчиной. И мне пришлось через себя перейти. Это было насилие: и душевное и телесное.
Нутро не отзывалось ни на поцелуи, ни на ласки.
Меня едва не тошнило от происходящего.
Буквально трясло.
Но я искренне пыталась настроиться, убедить себя, что такой опытный любовник не может делать плохо, неправильно… Всё дело в моей голове, но чувства всё равно не просыпались.
Герман это видел, ощущал и даже чертыхнулся, когда после его возни и сопения надо мной, так и не смог пробудить во мне желание. Увы, я так и осталась неготовой для проникновения.
Поэтому за душевным насилием пришло и телесное.
Как говорится: «Дунул, плюнул, вошёл, подёргался и, содрогнувшись, кончил». Акт получился механический, тактильно неприятный и даже чуть болезненный. Благо, длился недолго.
