Дом у озера Мистик - Ханна Кристин (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Папа! — позвала она.
— Что, Солнышко?
Иззи медленно подняла левую руку. Она совершенно ясно видела маленькую черную перчатку, торчавшую из рукава рубашки. Иззи прикусила нижнюю губу и замерла, боясь пошевельнуться. Потом медленно потянула перчатку, высвобождая на волю руку.
— Папа, ты видишь?
Ник посмотрел на ее руку. Иззи была уверена, что папа видит ее, но он удивленно посмотрел на Иззи и спросил:
— Что я должен видеть?
Она тряхнула рукой.
— Я вижу свою руку. А ты?
Ник охнул и сказал глухим голосом:
— Да, я вижу твою руку.
Потом он медленно, как будто боясь, что Иззи помешает ему это сделать, снял с ее руки перчатку.
Иззи захихикала, шевеля пальцами.
— Папа, значит, я останусь с тобой.
— Да, Иззи, похоже что так, — проговорил Ник и закрыл лицо руками.
Иззи оторвала взгляд от своей руки и увидела очень странную вещь: ее большой, сильный папа плакал.
Она нас обоих любила.
Ник лежал в кровати, заложив руки за голову, и думал над тем, что сказала Иззи.
Она нас обоих любила.
То, во что он очень долго не мог поверить, прозвучало из уст ребенка с такой уверенностью… По его лицу лились слезы, которые он прятал больше года. Он любил свою жену, любил ее с тех пор, как увидел впервые, но в последние несколько лет он об этом забыл, он видел только наступившую тьму и забыл про свет. А Кэти его любила, любила всем своим разбитым, измученным сердцем.
— Кэт, я тебя любил, — прошептал он в тишине своей одинокой спальни.
Городской ежегодный фестиваль начался, как всегда в последние сто лет, в первую субботу мая. Над Мистиком нависло низкое серое небо, дождь поливал навесы над фасадами магазинов, по мутным ручьям, устремившимся к стокам, вдоль тротуаров плыли, кружась, сорванные ветром первые зеленые листья.
На Энни был блестящий желтый дождевик и бейсбольная кепка с эмблемой «Сиэтл Маринерс», джинсы она заправила в черные резиновые сапоги. Рядом стоял Хэнк, жуя булочку домашней выпечки, купленную в киоске «Ротари клуба». По Мейн-стрит, поднимая брызги, медленно двигался парад. Здесь были пожарные и полицейские машины, отряды бойскаутов и шесть девочек в розовых пачках из «Школы танцев Эсмеральды». Это трогательное представление заворожило Энни. Она с детства помнила, что колонна пройдет шесть кварталов, потом повернет и двинется обратно. Она вдруг осознала, что, оказывается, скучала по этому зрелищу. Как она могла об этом забыть? Она стала жить в Калифорнии, в городе, где местные парады возглавляют знаменитости и финансируют корпоративные спонсоры, и растила дочь в доме за высокой оградой. Энни вдруг поняла, что не хочет туда возвращаться. И эта внезапная уверенность удивила ее. Сознавать, что впервые в жизни она отважилась принять решение самостоятельно, ни под кого не подстраиваясь, было приятно. Она больше не хочет жить в Калифорнии, не хочет и не будет. После развода, когда Натали уедет учиться в колледж, она сможет вернуться в Мистик, может быть, даже открыть здесь книжный магазин.
Мечты. Это такая роскошь, а она отказалась от многих даже без борьбы. Больше этого не будет.
Энни повернулась к отцу.
— Папа, хочу тебя кое о чем спросить. Как ты думаешь, этому городу нужен книжный магазин?
Хэнк улыбнулся:
— О да, он нам давно нужен. Помню, твоя мама мечтала открыть книжный магазин.
Энни поежилась. На секунду у нее возникло странное чувство, будто мама была где-то здесь, совсем рядом.
— Правда? Я подумываю о том же.
Отец посмотрел на нее долгим суровым взглядом:
— Энни, тебе сейчас больно и тебе хочется убежать, но не забывай, где твоя настоящая жизнь. Ты никогда не будешь жить в Мистике. Кроме того, ты не бизнесмен, а домохозяйка.
Он обнял ее за плечи и привлек к себе.
Энни больно задело, что отец в нее не верит. Она впервые в жизни задала себе вопрос, сколько же лет отец кормил ее с ложечки пищей, приготовленной из сомнений в собственных силах. Когда это началось? В детстве, когда он впервые посоветовал ей не забивать ее хорошенькую головку ненужными вопросами? Или позже, когда он твердил, что Блейк обо всем позаботится?
Будь Энни другим человеком, она бы могла рассердиться, обидеться, но она была такой, какой была, и на душе у нее остался лишь горький осадок грусти. Ее отец — человек другого поколения, и он делал для своего единственного ребенка все, что было в его силах. Будь его жена жива, все могло бы сложиться по-другому. Но ее не было, и с ее смертью Хэнку пришлось взяться за роль, с которой ему нелегко было справиться. Все, что он знал о женщинах, он узнал от собственной матери, усталой, измотанной жизнью женщины, которая умерла в сорок семь лет. Ее свел в могилу тяжелый труд. Хэнк, как и его отец, вырос в Мистике и мало что видел за пределами этого городка. Он сделал все, что мог, чтобы Энни получила образование, чтобы она могла найти мужа, который обеспечит ей лучшую жизнь, чем та, для которой ее растили.
Энни и пошла по жизни туда, куда ее направил Хэнк. Она прошла весь путь до Стэнфорда. Перед ней был открыт весь мир, если бы она только знала, куда ей двинуться дальше. А она трусливо смотрела только перед собой, словно на нее надели шоры. Она не требовала от себя многого и получила то, что хотела.
Нет, ее отец в этом не виноват, во всяком случае, виноват не больше, чем Блейк или она сама. Теперь остается лишь признать свое поражение. Хорошо еще, что она нашла в себе силы осознать правду. Если бы не развалился ее брак, она бы так и прожила свою жизнь без всплесков и потрясений — домохозяйка, женщина среднего возраста, стареющаяся в своем обжитом доме, в своем мирке.
Она взяла отца за руку и мягко пожала ее. Мимо на лошадях проследовали последние участники парада, члены клуба «Удила и шпоры-4». Их проводили одобрительными криками и аплодисментами. Наконец толпа стала расходиться.
Энни и Хэнк шли рядом мимо киосков с сувенирными товарами и лотков с хот-догами, мимо того самого викторианского дома, в окне которого стояла табличка: «Сдается».
Возле лютеранской церкви Хэнк остановился и купил два латте, один стакан он протянул Энни. В воздухе запахло кофе, горячий напиток согрел ее. Хэнк и Энни не сразу заметили, что начал накрапывать дождь. Странно, но в Калифорнии Энни хваталась за зонт при малейшем намеке на осадки. В Мистике зонты были только у туристов.
— Значит, Натали возвращается через шесть недель? — спросил Хэнк.
Энни отпила кофе из стаканчика и кивнула:
— Да. Пятнадцатого июня. Я жду не дождусь.
— Что ты скажешь Блейку, когда его увидишь?
Вопрос удивил Энни. Честно говоря, ей совсем не хотелось об этом думать. Странно было услышать этот вопрос от Хэнка, это было на него непохоже. Энни пожала плечами:
— Не знаю. Сначала я очень хотела увидеть его, хотела поговорить с ним, напомнить о том хорошем, что у нас было. Но теперь, кажется, я и сама не могу вспомнить, что же у нас было хорошего.
— Это из-за него?
Энни непонимающе посмотрела на отца, но, переведя взгляд, увидела Ника. Он стоял через дорогу от нее, у него на плечах сидела Иззи. Они оба ели мороженое в рожках. Ник повернулся, и на какое-то мгновение, на одно биение сердца, их взгляды встретились. Потом Ник улыбнулся, помахал рукой и двинулся дальше. Энни не могла сообразить, что ответить отцу, она и сама не знала, как в картину ее жизни вписывается Ник.
— Кто знает, из-за чего что происходит? Я точно знаю только одно: я не та женщина, какой была раньше.
— Энни, будь осторожна.
Она снова посмотрела через дорогу, туда, где только что стоял Ник. Но его там уже не было.
— Знаешь что, пап? Я устала быть осторожной.
— Когда играешь с огнем, можно обжечься.
Энни засмеялась:
— Какие еще наклейки на бампер ты помнишь?
Хэнк рассмеялся вместе с дочерью:
— А как ты думаешь, как люди придумывают все эти слова на наклейки? Это же просто истины.
