Отражение в глазах (СИ) - Ермаковец Наталья (лучшие книги txt) 📗
В последнем слове Максим намеренно проглотил половину звуков, и вышло какое-то полушипение, от которого очнулся замерший у окна Княжев. Он же и продолжил:
— Тогда следующий шаг сделает Шацкий: предложит мне помощь в решении вопроса. Якобы он выделит нужную сумму, но деньги должны работать на семью. На семью в его понимании. Проще говоря, он дает деньги только при условии…
Егор сделал паузу, но Головин уверенно закончил:
— …женитьбы на Эле. Бинго! — и фальшиво засвистел марш Мендельсона.
Сердце Тани пропустило удар, потом еще один, и ей безумно захотелось сесть. Хоть на пол.
— Укатать бы их обоих в бетон, — хмуро предложил Максим, — да нет этого самого бетона! Ты мне только объясни, какая выгода от всего этого Шацкому. Он же столько «бабок» теряет: Бобру в зубы дай, разницу цен покрой…
— Да я уверен, цена осталась бы старой, — отмахнулся Егор. — Как только бы я заглотил наживку, все отмотали бы назад. И Бобр сказал бы, что новый клиент сорвался, берите бетон вы, а то так нехорошо получилось: все-таки давние партнеры. Бетон же ему все равно сбывать надо. И получил бы Шацкий с «Элита» еще столько, что все эти хлопоты показались мышиной возней. А главное, — Княжев скривился, — дочка, кровная, единственная, пристроена. Она же все сделала в точности, как велел папаша. На обещания не скупилась, ресничками моргала, из декольте не вылазила. Ей по-другому и нельзя. Чуть промахнулась — и банковская карточка заблокирована. А так, чудо марионетка, а не дочь! Такой не жалко и любую игрушку, то есть мужа, подарить. Ну, а то, что ей почему-то хочется сводного брата для этой роли, тут уж ничего не поделаешь: чем бы дитя ни тешилось… Но опять-таки выгода, «Центринвест» проще контролировать… Черт!
К чему относилось последнее слово, Таня не поняла. То ли к предыдущему монологу, то ли к тому, что она все-таки уселась на пол у двери. Оба мужчины одновременно рванули к ней и чуть не столкнулись лбами, пытаясь поднять.
— Что с тобой? Плохо? Где болит? Дать попить? Может, от голода? Почему молчишь?
Вопросы сыпались, как шарики с краской из пневматического ружья, и забивали мозг. Невозможно было понять, кто их задавал, на что первое отвечать, и Таня отчаянно зажала уши. Тут же поверх ее рук легли ладони Егора, и он мягко потянул ее на себя.
Сколько прошло времени, Таня не знала. Но когда она наконец открыла глаза, Княжев все так же сидел на корточках рядом и поддерживал ее голову. Почему до сих пор никто в мире не придумал делать наушники в форме ладоней близкого человека? Боятся, что просто их не захотят никогда снимать? Она тоже боится, что Егор догадается, что ей лучше, и уберет руки. Вот он ослабил их, но все же не убрал сразу, а пробежал пальцами по волосам.
— Ты в порядке?
— Да. А ты?
— Нормально.
Таня кивнула и встала с пола, потом механически отряхнула брюки. От противоположной стены поднялся Головин и улыбнулся. Если он и хотел приободрить ее, это не удалось: улыбка его вышла совсем грустной.
— Так что делаем, Викторыч?
— Вы — работаете, обедаете. Я правильно понял, что ты так и не успел поесть? Вот и Таня тоже. Вон куриные рулетки, надеюсь, еще теплые. — Егор подошел к столу и потянул сдвинутые на край контейнеры. — Да, не остыли… А я поеду поговорю с Шацким.
Он вытащил из-под ноутбука какие-то бумаги и положил их в широкую кожаную сумку, которую снял со спинки кресла. Потом выдвинул верхний ящик тумбочки, и выуженный оттуда пухлый блокнот полетел вслед за документами. Поцелуй Тане, кивок Максиму — и Егора уже нет. Только слышно начало телефонного разговора:
— Здравствуйте, Степан Борисович. Назрел серьезный разговор…
Уехал лифт, и все смолкло. Вдруг тишину кабинета нарушил хруст разворачиваемой фольги. Головин последовал совету друга, достал из контейнера за шпажку куриный рулетик, скептически осмотрел зеленоватую начинку в мясе и принялся жевать. Таня тоже подошла ближе, но вовсе не для еды, а чтобы спросить:
— Как вы думаете, чем это все закончится?
Почему он медлил с ответом? Только ли чтобы освободить занятый едой рот или чтобы успеть тщательно подобрать слова? И отчего ее начинает бить дрожь, как от мелкого холодного дождя?
— Во всяком случае, не тем, чего вы так боитесь. — Максим промокнул салфеткой губы и вытер чистые пальцы. — Поешьте, довольно вкусно. Да и время быстрее пройдет.
— Нет, спасибо. Я лучше вернусь к себе. — Она почти выбежала из кабинета.
Приемная все еще пустовала, лишь ветерок перебирал уголки бумаг на секретарском столе. У лифта неизвестно зачем Таня оглянулась. В рамке дверного проема стоял Головин. Во взгляде его читалось отчаяние, и Таня ринулась к лестнице.
Глава 28
Впервые за долгое время работа не могла перебить беспокойные мысли. Таня открывала нужные документы и тупо вглядывалась в экран, не понимая ни строчки. Она переложила все бумаги на столе, заточила и без того острые карандаши, навела порядок в ящиках тумбочки, но все равно в голове бился только один вопрос: «Выкарабкается ли Егор из ямы?».
Под конец Таня просто сняла папки с подоконника и села на освободившееся место. Она смотрела в никуда и механически крутила в руках мобильный телефон.
Когда тот бульканьем отрапортовал о пришедшем сообщении, Таня отмерла. «Все будет хорошо. Извини, очень занят. Целую». Раз Егор пишет «все будет хорошо», значит, сейчас все не так радужно или откровенно плохо. А она сидит и ничего не делает, чтобы ему помочь! Только как помочь? Нет у нее ни таких немыслимых денег, ни богатых друзей. Она обуза для Егора, помеха и трусиха. Потому что не хватает у нее сил шагнуть в сторону, чтобы освободить Княжева.
Подошедшая Света аккуратно тронула подругу за плечо.
— Случилось что?
— Он тонет…
К удивлению Тани, ее слова не показались Синицкой бессмысленными.
— Егор? Да разрулит он все, в первый раз, что ли! Чего убиваться-то у окошка?
— Как ты не понимаешь…
— Не понимаю, — отрезала Света. — Скажи еще, что во всем виновата ты. В жизни не поверю. И перестань уже считать себя центром вселенной, вокруг которого вертится жизнь и который сам влияет на все вокруг. События происходят без всякой связи с тобой, милая моя, так что не льсти себе.
— Света, ты чего? — оторопела Таня и хотела даже отодвинуться от подруги, но сзади было стекло.
— К жизни тебя возвращаю! Если у твоего Княжева проблемы, ему поддержка нужна, холодная голова с идеями, а не амебные терзания. И неважно, что ты не можешь помочь. — Синицкая словно подслушала размышления Тани. — Что нужно, сделает он сам. Ты просто стой рядом, а не отвлекай его необходимостью бросаться к бессознательной тебе с валерьянкой и опахалом. Все, пошли попьем чаю и вернемся к работе. Скоро и Ромка из типографии приедет, новый журнал полистаем.
Таня послушно спрыгнула с подоконника. Как же быстро ее привели в норму грубоватые, но верные слова! Наверное, ей непременно требуется присутствие волевого человека рядом, чтобы он иногда встряхивал и вел ее за руку. Света продолжила бурчать, но уже потише:
— Тебе вообще надо отключить часть мозга, отвечающую за чрезмерные переживания. Щелк тумблером — и нет ни истерик, ни крокодильих слез, ни археологических раскопок в душе.
— Думаешь, такая часть существует?
— Глядя на тебя, уверена в этом.
Синицкая запнулась за что-то и выругалась.
— Добавь в список «ни изысканных ругательств сапожника».
Слова замерли на губах Тани, едва она увидела, из-за чего споткнулась Света. Голубой зонт. Тот самый, которого здесь ну никак не могло быть. Вероятно, он был спрятан среди папок на подоконнике и выпал сейчас, когда их сняли.
— Ты ж его вроде отдавала. — Синицкая потянула вверх петлю на ручке, словно поднимала за хвост дохлую крысу.
— Отдавала. Придется еще раз это сделать, — Таня положила зонт на середину стола, — так, чтобы дошло. Но это потом. Мы же чай шли пить, верно?
