Стеклянная невеста - Орлова Ольга Михайловна (лучшие книги .txt) 📗
Влюбленность Графа, мое к нему чувство, в котором я уже не сомневалась, новые клубные знакомые, этот Матвей — все вдруг покрылось патиной сомнений. Все отдалилось, словно происходило не со мной, а виделось во сне, как бывает, когда в обстановке миража, наскоро составленного аляповатым постановщиком кошмара, сам ты одновременно и действующее лицо, и в то же время наблюдатель. Но одно я знала твердо: Граф любит меня, желает меня, и последнее время голова его занята только мною. Тут не было сомнений. Все же остальное, вернее, все, что творилось во мне самой, — это мне было непонятно и это тревожило.
Еще несколько дней назад и я сама была готова найти повод, чтобы слабеющая воля позволила мне ощутить всю радость любви. Но теперь… Бывало, проходили часы, и я ловила себя на мысли, что не вспоминаю о нем. В такие мгновения я словно бы спохватывалась, удивляясь себе, и тут же ощущала укол укоризны, как школьница, вместо контрольной отправившаяся в кино: «Как же так? Что же это такое со мной?» В такие минуты мне сразу страстно хотелось увидеть Графа, услышать его голос, и я звонила по сотовому или ехала в клуб и была счастлива слышать его обрадованный голос, видеть его загорающиеся глаза.
Вот так все и протекало в эти последние дни. Оба они занимали все мои мысли и чувства: без всякого сомнения, любящий меня и, кажется, любимый мною Граф и всплывшая откуда-то из небытия бесплотная и мрачная фигура Матвея.
Я выбросила в приоткрытое окошко окурок сигареты и вновь оглянулась на крыльцо; двое милиционеров все еще курили на ступеньках, штатский незнакомец и его приятель куда-то исчезли, и непрерывно доносился со стороны асфальтовой дорожки равномерный шорох метлы раз и навсегда заведенного на работу бомжа. И в следующий миг, поворачиваясь к рулю и протягивая руку к ключу, я увидела в просвете ограды черного мотоциклиста на большом темном мотоцикле.
Я застыла на месте, вглядываясь изо всех сил в тонированное стекло мотоциклетного шлема, за которым прятался мой преследователь. Откуда-то снизу, как кулак, ударило сердце, подождало секунду, и пошло, как поршень, стучать, нагнетая мои страхи. Мотоцикл, взревев, унес черного всадника. Треск мотора стих вдалеке, и только тогда в груди так стеснило, что я поспешно откинулась на спинку сиденья, пережидая, пока сердце не забьется немного ровнее.
В это мгновение близко-близко всплыло и зависло перед глазами лицо недавнего громилы, обнимающегося с приятелем-милиционером. Но только не на фоне крыльца РОВД, а во дворике клуба «Русалка», где он и еще два его приятеля пытались победить Графа в простом рукопашном бою.
Я вспомнила, вспомнила: это был один из приятелей Паши Маленького, попытавшегося хамски унизить меня еще в самом начале моей работы в клубе. С того момента, как Граф побил их, я так никого из них не видела больше, я думала, они исчезли, как крысы, испугавшиеся кота. Но видно, крысы никогда не успокаиваются. А то, что соратник Паши Маленького предшествовал черному мотоциклисту, совсем уже исключало возможность простого совпадения. Значит, мотоциклист и Паша связаны, действуют вместе, замышляют что-то против меня!
В конце концов я собралась с силами и уехала. Весь оставшийся день прошел как во сне. Вернее, в каком-то кошмаре. Мне все время чудились преследователи, в каждом мотоциклисте, которых стало попадаться неожиданно много — на каждом шагу, — я видела Матвея, в любом крупном толстяке проглядывались черты Паши Маленького со товарищи. Даже в «Ленинке», куда мне надо было заехать, чтобы собрать библиографию для реферата, даже там, в читальном зале, стоило мне поднять голову от книги и посмотреть поверх низкого абажура настольной лампы в сторону прохода между столами, — невдалеке тут же появлялась какая-нибудь крупная фигура, конечно, бандитская.
Совершенно разбитая — даже не физически, морально, — я прибыла в клуб. Приехала я немного раньше обычного. Во-первых, в клубе находиться мне казалось как-то безопаснее, а во-вторых, хотелось кое с кем пообщаться до выступления.
Глава 48
КАТЬКА ЗЛОБИТСЯ
Дождь как начал сыпать днем, так и не думал переставать. Это была какая-то нудная, бесконечная взвесь, которой был полон воздух, легкие, одежда. Все отсыревало вокруг, все было нудным, бесконечным и беспросветным. Когда же я подъехала к «Русалке», день уже окончательно посерел, включенные уличные фонари мокро блестели внутри мутных ореолов, которые создавала все та же водяная пыль.
Припарковавшись, я выскочила из машины и без зонта быстро пробежала до входа. Под козырьком курил Иван Свиридов, бдительно поглядывавший за суетой уличных охранников, снующих вокруг оставленных машин. Я поздоровалась с ним и шмыгнула внутрь. В вестибюле среди курящего народа Петра Ивановича я не увидела. Костя разговаривал с похожим на него размерами мужчиной. Я повисла у Кости на руке, чтобы привлечь к себе внимание, и вдруг с мгновенным испугом узнала в его собеседнике Пашу Маленького.
— Тебе чего, Русалка? — ласково спросил Костя. Я проглотила комок в горле и спросила: где Петр Иванович?
— Может, я лучше пригожусь? — нахально спросил Паша Маленький.
— Не надоело? — ядовито сказала я. — Кажется, кто-то уже раз пытался?
Костя засмеялся, одобрительно похлопал меня по ладони, все еще лежавшей на его предплечье, сказал: «Молодец!» и заметил, обращаясь к Паше Маленькому:
— Нашей русалочке палец в рот не клади.
— А что ей можно класть? — захохотал Паша Маленький.
— Потренируйся на своих дружках, — с презрением сказала я, отметив, как сразу побагровело от злобы лицо Паши Маленького.
Костя легонько подтолкнул меня к комнате швейцара:
— Иваныч там, пошел чайку попить.
Петр Иванович мне обрадовался. Отыскал чашку и налил чай. Я перед выступлением пить не хотела, но, чтобы не обидеть, чашку взяла. Потом сказала, что хочу его еще кое о чем спросить, вчера на теплоходе так и не договорили.
— Опять о Матвее?
— Да. Это правда, что он приходит смотреть мои представления?
Петр Иванович пожал плечами:
— Да. А что тут такого? На тебя ползала подходят смотреть. Ты вот не знаешь, а у нас за эти два месяца, пока ты работаешь, яблоку негде упасть. Шеф, говорят, собирается расширять заведение. Говорят, уже соседний особняк покупать собирается. А ты говоришь, на тебя не смотрят.
— Да нет, ничего я не говорю, — пожала я плечами. — Мне только интересно, зачем Матвей приходит?
— Ты что, боишься его? — внезапно догадался Петр Иванович. — Ну, это ты зря.
Он задумался на мгновение:
— Нет-нет, — отмел рукой свои мысли. — Кто угодно, но только не Матвей. Да и зачем? У него, конечно, бзики начались по возвращении, это точно, но нет-нет. И потом, одно дело… — замялся он, пытаясь подобрать слова пообъемнее, — одно дело — профессиональные обязанности, а другое — это. Он ведь тоже человек. А ты вполне можешь ему напоминать ту Свету. Она тоже была, как ты: маленькая, светленькая, тоже красивая, я помню. Ты выбрось это из головы. И чего это тебе в голову пришло?
Меня, однако, это не успокоило. Во мне уже сидел страх — странный, бесформенный, слепой, как всякое существо, рожденное в подземельях слепых, — страх неизвестно чего, усиленный встречей с Пашей Маленьким и подручным Паши. Я рассказала, как неожиданно увидела сегодня в обществе милиционеров приятеля Паши, увидела черного мотоциклиста, похожего на того, давнего, силуэт которого оставил жуткий оттиск на титульном листе моей памяти.
Петр Иванович мигом разрушил всю конструкцию:
— Чепуха! Сейчас всех наших по-новому начали таскать к ментам. А уж этих «шестерок» в первую очередь. Да и Варана уже приглашали, теперь за его шушеру принялись. А мотоциклист?.. Да что это тебе в голову лезет? Чтобы Матвей!.. А впрочем, — на миг задумался он, — как я не подумал?.. Может, его тоже вызывали. Я так понимаю, он у них главный подозреваемый. И у нас в «Русалке» его многие хотели бы засадить, да боятся. Неудобная, знаешь, личность. Но это я только тебе, об этом молчок, это чтобы ты выбросила из головы глупости: Матвей тебя будет пугать, как же!..
