Битая грань (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна (читать книги онлайн без TXT) 📗
— Обнимешь? — заломил бровь в своей любимой манере.
И улыбается вроде бы, но весь как подобрался. Напряжен… Выходит, и она все в нем улавливает?..
— Конечно! — улыбнулась, ринулась к нему, опять путаясь в пледе.
Плюнула на это покрывало, бросила на пол, прижалась к Саше всем телом, забравшись трясущимися от зябкости руками под его пальто, обхватила. Уткнулась носом в горячую кожу на щеке.
Он обнял ее так, будто стальные обручи хлопнулись за спиной, вот честно. Горячо, не отнять, крепко. Как-то совсем по-родному уже. Но при этом… неотвратимо, что ли? Жестковато немного. Прижался твердыми губами к брови, целуя. Зарылся пальцами в ее взъерошенные волосы, наматывая локоны на руку.
— Так что случилось, котена? — опять спросил тем же тоном.
И как-то мигом обездвижил ее, не дав увильнуть, сжал затылок теплой ладонью. Сам отклонился немного, заглянув в лицо. Катя нахмурилась, отчего-то занервничав. Непонятное, тревожное ощущение внутри ни с того ни с сего.
— Ты о чем? — нервно улыбнулась, попыталась взгляд отвести.
— Катя, давай без этого, окей? — напряженно и немного раздраженно прервал ее Саша, не дав отвернуться. — Просто скажи.
И сразу ясно, что тоже устал, и тот напряг, который последнюю неделю в нем чувствовала, сейчас уже зашкаливает. Даже у нее на спине волоски дыбом встали.
— Я не понимаю, Саш. Ты о чем? — сама колючей стала, словно его отзеркалив. Задело остро почему-то. Не хотела же заводить разговор, зачем он давит?
— Катя! — резко, хлестко, с усилившимся раздражением. Хоть и не злой, кажется.
И как бы понятно, он лишь выдохся и так бурно реагирует оттого, что других проблем хватает, видимо. Не хочет еще и дома голову ломать. И как-то отшутиться бы, сгладить. Тем более и не проблема, а ее собственный заскок. Но, как назло, ничего в голову не приходило спросонья. Стояла и смотрела на него в упор. А потом… Непонятно, как черт дернул.
— Это ты Вадима избил? — как с моста в ледяную воду сиганула, вся сжавшись в его руках.
Саша же, кажется, наоборот, выпрямился еще сильнее. Стиснул челюсти, отчего на его щеках прорезались глубокие вертикальные складки. Его руки напряглись… но Кате не было больно вообще, на нее не давил. Смотрел прямо, и не думая избегать контакта. Только и зол был, что она эту тему затронула, тоже заметила.
— Откуда знаешь? — вот и все, что он спросил.
Катю это даже сбило с толку немного. Растерялась.
— Мне сегодня подруга звонила, сказала… что избил кто-то. И приблизительно тогда, когда мы были… А я вспомнила твои сбитые костяшки и…
— И что? Жалеешь эту гниду? — грубо вдруг хмыкнул Ольшевский.
Отпустил ее, отошел в сторону, начав снимать пальто, но продолжал пристально смотреть на Катю исподлобья. Видела, как бугрятся напряженные мышцы на шее и плечах, как резкость проявляется в движениях. Но не боялась его. Однако и задевало такое отношение крепко. Не считала, что заслужила!
— Что? — переспросила с недоумением, совсем не в восторге ни от тона, ни направления, которое приобрел их разговор. — Нет, конечно! Хотя, может, и надо было… Но… Саша! Я же за тебя боюсь! — пошла к нему, несмотря на всю эту колючесть и жесткость, к которой совершенно не привыкла. Не ощущала на себе никогда. Так вот какой он с теми, на кого злится, выходит?
— За меня? — хмыкнул Ольшевский, но уже поспокойней, кажется. — Да что мне это чмо сделать могло? Он только с теми, кто слабей, себя повелителем мира чувствует. А с теми, кто сильней… ничтожество, — фыркнул с отвращением.
Но вновь сгреб ее в охапку и потащил в комнату. А злость в нем еще бурлит, чувствует. На нее? Или пришел с этим?
— Нет, не то… Просто, не стоило так. Я же просила, Саша. Ну зачем тебе грех на душу брать? Он бы получил свое и так. А тебе…
— Знаешь, малышка, мы сейчас это решим раз и навсегда, — остановился вместе с ней посреди комнаты, резко развернул к себе лицом, чтобы в глаза смотрела. — У нас в семье такие вопросы я решаю. Все. Точка. Ясно? — глянул твердо, обхватив ее лицо ладонью, чуть грубовато, почти до жадности собственническим жестом. — Он свое и получил. Кто сказал, что моими руками ему возмездие высшие силы и не воздали? Или тебе надо, чтоб только дом на него рухнул? Или градом прибило?! Как знаешь, что это не так работает, а, котена?! — он словно заводился все больше, выплескивая то, что внутри бурлило. Как выход нашел, срывая сейчас в этой вспышке все, может, и не к ней имевшее отношение.
И Катя вроде понимала даже. А задело все равно…
Хотя про семью — это сильно. Это даже ее оглушило на пару мгновений, как-то мигом сместив акценты, но и не умерив обиды из-за скандала, которого не хотела и не планировала.
— А мое мнение вообще роли не играет? — немного резко поинтересовалась. — В нашей семье? — хмыкнула, сделав акцент.
Саша хрустнул пальцами, глядя на нее так пристально и тяжело, что у Кати нерв на виске задергался. Елки-палки! Начало первого ночи, а они ссорятся! Нашли время и повод! Ясно же, что дело вовсе не в Вадиме! Оба напряжены, хоть и по разным причинам, а это все только повод…
— Саша, послушай, любимый мой, я же просто не хочу, чтоб это как-то тебе аукнулось, понимаешь? — тяжело выдохнув, попыталась пригасить, замять, объяснить.
Вырвалось то, о чем думала в последнее время, что душу переполняло, а сказать не решалась. Все ждала какого-то повода лучшего, красивого момента. И тут так неуместно и глупо… Аж слезы на глаза навернулись.
Сама протянула руку и нежно обхватила пальцами его сведенные от накала скулы.
Ольшевский застыл, вот как задержал дыхание, пристально всматриваясь в глаза Катерине. Ее к себе притянул, вжал в себя, но как-то жестко вышло, стукнулись телами, потому что оба на взводе и никак расслабиться не могут. И словно стук пульса внутри него чувствует.
— А мы можем про ту мразь не вспоминать, коль уж ты мне в любви признаешься, а, малышка? — Саша тяжело, с усилием выдохнул сквозь зубы, будто пытался из себя все напряжение изгнать, а оно не выходило, цеплялось за его нервы и мышцы, на нее переползало. Прижался щекой к ее скуле, потерся.
Тяжело в комнате: огромные потолки, а дышать нечем, стены давят на них, кажется. И не так признаться хотела, не в такой обстановке, не вымученно, а с радостью… Все не то! Обидно.
— Саша, да он вообще не при чем! Я тебя люблю, да! Очень! Потому и боюсь за тебя! О тебе волнуюсь, понимаешь?! И не хочу, чтобы это хоть как-то на тебе отразилось, чтобы вот так… Бог же над всеми нами есть… — прижалась сама к нему, обняла с силой за шею, лицо к лицу, чтобы в глаза смотреть. Как-то лихорадочно слова пыталась подобрать.
— Над всеми, — хмыкнул Саша, как бы соглашаясь и не соглашаясь одновременно. — И мы с Ним как-то сами договоримся и все порешаем, ты это мне оставь, малышка, — вновь так обхватил, что дышать сложно.
Но все еще не расслабился. Да и она на пределе каком-то.
— Так мне же не все равно! — возмутилась, стараясь слезы сморгнуть.
— И мне тоже, мля! — вдруг рявкнул так, что она вздрогнула. Ругнулся. Отошел на два шага, с нажимом проведя по шее ребром ладони, как разминая. — Мне тоже не все равно, котена! И за свою семью, за тебя — я порву любого! Предупреждал тебя. Это мои принципы, и по-другому — не будет! — уже тише добавил, хоть все с той же вибрацией в голосе.
Катя закусила губу. Задевало, что ее мнение в расчет не берется, блин. Глянула на него сквозь мокрые ресницы, в то же время, совершенно не понимая уже, как они дошли до этой точки, и для чего вообще все это сейчас кричат? Ведь не хотела ничего подобного… У Саши в голове такие же мысли, кажется.
— Так, ладно. Закончили. Хватит, — вновь шумно и резко выдохнул Ольшевский, наклонив голову из стороны в сторону. — Пошли спать. Не стоит этот мудак такой чести, — подошел, обнял ее за плечи рукой и надавил, понукая идти в спальню.
«Не в Вадиме дело», хотелось сказать ей. Но… Катя тоже не желала дальше развивать тему. Однако и его давлению сопротивлялась.
