Наследник для чужого мужа (СИ) - Шайлина Ирина (библиотека книг .TXT) 📗
Юлька ушла хлопнув дверью так, что в воздух взметнулась пыль. Я подумал — надо вызвать сотрудников клининговой компании. Я хочу поискать Владе новое жилье, но сначала придётся пожить здесь, а я тут свинарник развёл… Правда сначала перепуганную и упрямую Владу нужно вернуть домой. Я вернулся на кухню и открыл таки это письмо. В нем — адрес. Я подавил немедленно желание запрыгнуть в машину, нет, не сейчас. Сначала доведу до ума ситуацию с Юлей, возвращать Владу сюда нельзя.
Вечером пришло очередное смс о том, что Влада в сети, и я сразу же перезвонил. Я так ждал этого сообщения, что всегда держал телефон при себе. На заднем фоне играет мыльная опера, Куджо ворчит, сама Влада спокойна. Я ни словом не дал понять то, что знаю, где она находится. Ещё не хватало, чтобы сбежала куда дальше, в Америку например, у господина Селиванова и там недвижимость есть…
Глава 25. Влада
Впервые толстого дядьку я заметила десять дней назад. Раньше, я и внимания бы не обратила. Но вот сейчас, в этом далёком городе я поняла, что у меня острая зависимость от чужих людей. От тех чужих, кого я условно заношу в категорию своих. Тех, кого вижу каждый день. Например пенсионерка, имени которой не знаю, зато постоянно вижу с толстой болонкой на выгуле. Парень, с которым я часто сталкивалась в ближайшем супермаркете, скудность его продуктовой корзины всегда будила во мне сочувствие и даже некоторое родство. Весь город был полон этих случайных людей, которые наполняли своим присутствием мою жизнь.
А здесь все чужие. Иду с Куджо гулять, мы оба насторожены. Он жмётся к моим ногам, а я людей разглядываю. Такие все… незнакомые. И запоминаю. Увижу кого на следующий день и уже хоть какая никакая, а постоянность. Почти знакомый, можно даже улыбнуться проходя мимо.
Толстого дяденьку я встретила ещё несколько раз. Он всегда ошивался в том самом парке, что возле самого дома Игоря. Томился, ходил кругами, провожал меня задумчивым взглядом…
— Как думаешь, маньяк? — спрашивала я у Куджо.
Куджо гавкал и качал головой. Это я расшифровывала так — кто же вас, двуногих, разберёт… вот если бы метили кусты, можно было бы обнюхать метки и узнать что почём. А так… в общем — держись подальше.
Я и держалась. Даже прогулки сократила. Погуляем часик, и домой, по дороге в магазинчик. Кассирша, утомленная толпами проходящих покупателей меня не запомнила, а та, что дома, мне улыбалась… Сейчас я тоже улыбнулась усталой женщине и в ответ получила недоуменный взгляд. Ну и ладно, не больно и хотелось…
— Ещё ходит, — проинформировала я пса уже дома, выглянув в окно.
Толстячок ходил, порой вздыхал, поглядывая на дом, казалось, прям на мои окна. Точно — маньяк, заключила я, и порадовалась крепости дверей и замков. Погладила пузо — двадцатая акушерская неделя пошла. Животик у меня круглый, упругий, и такой, что скрывать его от посторонних помогает только широкое пальто. Без него все сразу становится понятно.
Я на цыпочках прошлась по дому — Игоря нет. Чувствовать себя здесь свободно выходило не очень, поэтому отсутствию хозяина я только порадовалась. Он странный, этот Игорь, пусть и не томится под моими окнами, как толстячок. Я включила кофеварку, надела тёплые носки. Затем прокралась к двери кабинета. Подергать за ручку — моя традиция. Всегда заперто, все эти дни, но надежды я не теряла, и как оказалось — не зря. Сегодня ручка повернулась и дверь мягко подалась мне навстречу.
— Ну, что? — спросила я у Куджо. — Войдем в святая святых Синей Бороды?
Куджо головой опять покачал и отвернулся, ему кажется, что я глупая. А я вошла. Как кабинет выглядит, я уже знала, порой, когда Игорь был дома, дверь была нараспашку. Большой разлапистый диван, стол из тёмного, чуть поцарапанного дерева, десяток погрызенных простых карандашей в стакане… обычный такой кабинет, уютный даже.
Я не знаю, что я найти хотела. Что-то, что пролило бы свет на таинственного соседа. Чего это он меня спасает? Раньше вот никто не спасал, а это приехал и принялся спасать… Компьютер запаролен, ожидаемо, но обидно. Личных документов найти не могу, наверное, в сейфе. Фамилию я его уже знаю, она ни о чем мне не говорит… Кабинет больше не кажется мне уютным, он безликий и равнодушный. Ему дела до меня нет. У него для меня ни одной подсказки…
Я обыскиваю кабинет порой вздрагивая — мне кажется, что Игорь в любой момент вернётся. Ребёнок чувствует мою тревогу и возится в животе, пинаясь уже достаточно ощутимо. У меня в животе больше не бабочка, там — бегемотик. Я сдалась. Здесь ничего не было. Ничего, что объяснило бы мне, что происходит.
А затем все случилось одновременно. Куджо тявкнул, предупреждая меня о том, что хозяин вернулся, заскрежетал ключ в замке, я дернулась к выходу из кабинета и нечаянно задела рукой рамку с фотографией, стоящей на столе. Её я видела и раньше, но особого внимания не уделила, просто скользнула взглядом. А теперь фотография лежала прямо передо мной на полу, перечеркнутая трещиной напополам. И вдруг неважно стало, что Игорь застукает. Наклонилась, подняла свою находку и вгляделась, как следует.
На фотографии ничего особенного, такого, что могло бы заинтересовать. На первый взгляд. Женщина, которой даже почти не видно, только тонкие руки, длинные тёмные волосы, держит на руках ребёнка. Ребёнку наверное, года полтора, может даже два, я с трудом определяю детский возраст. Он явно очень тяжёл для мамочки, но она, я знаю, смеётся, придерживая ношу, которая норовит выскользнуть из рук. Малыш в профиль, маленький носик видно, панамку… одет ребёнок в белую маечку и трусики в горошек. Фотография черно белая, но я знаю, что горошек — красный. Вот просто знаю, и все.
Скрипнула пословица паркета, она всегда поскрипывает, и ночью этот звук меня успокаивает, значит, Игорь ходит по тёмным коридорам большой квартиры. Подняла голову, стоит в дверях, на меня смотрит.
— Не самая удачная фотография, — сказала я ему.
— Она мне нравится. В ней жизни много.
Я осторожно поставила фотографию обратно на стол. Жалко, стекло разбила, но ведь поменять не сложно… главное, чтобы изображение не испортилось. У меня было очень мало фотографий мамы. То, что позволяла смотреть бабушка, так у неё и осталось, а потом её наследнтчек все выбросил.
- Я пойду, — пробормотала я, не глядя ему в глаза. — Погуляю.
Я совсем забыла про собаку, но Куджо, увидев, что я торопливо зашнуровываю кроссовки и надеваю пальто уже ждал у дверей. Я даже и не знала, куда идти. Просто не сидеть бы на месте, не вариться в собственном соку. На ходу легче думается, всегда так было, но не сегодня, к сожалению. Куджо ьрусил рядом, мы дошли до конца проспекта, постоял у памятника, потом развернулись. Остановились у огромной лужи, в которой отражалось хмурое вечернее небо, единственный фонарь и плавало с десяток листьев. Куджо присел у самого края, заворожннно за ними наблюдая. Наверняка ему хотелось туда, в воду, но он с некоторых пор решил, что больше уже не щенок и такое поведение ему не пристало. Я вздохнула, подобрала с обочины длинную палку и подтолкнула к берегу самый большой лист. Куджо поглядел на него, обнюхал, а затем толкнул лапой обратно.
— Пойдём, — позвала я его. — Хватит задницы морозить.
Толстячок стоял у входа в парк и курил, как ни в чем не бывало. И вроде, как даже на пеня не смотрит. А я крепче перехватила палку, которую, как оказалось, так и не бросила, и подошла к нему.
— Ну и чего, — спросила я, — вы за мной ходите?
— Ну-у-у… — замялся он, отводя взгляд.
— Вы думаете я вас не вижу? Господи, я же беременная, а не тупая! Не глухая, не слепая… Что вам нужно?
— Просто убедиться, что с вами все хорошо, — прошептал он, покраснев даже, какая прелесть. — Работа у меня такая.
