Теряя Логана (ЛП) - Фиклин Шерри Ди (книги полностью бесплатно txt) 📗

Я разворачиваюсь к Бруно. Он нехотя доедает остатки пирога и встает.

— Что со мной случилось? — громко спрашиваю я, зная, что он не может меня слышать.

Он вскидывает глаза, и одну безумную секунду мне кажется, что он смотрит прямо на меня. Затем я осознаю, что он смотрит сквозьменя, на календарь. Он ставит свою тарелку в раковину и проходит сквозь меня. Берет из маленького держателя на краю календаря маркер, наклоняется и зачеркивает 7 сентября.

Маленькая поправка. Мои похороны сегодня.

Я снова закрываю глаза и открываю их в ярко-розовой спальне Кайли. Она лежит на кровати в майке и шортах, подложив под ноги одну из своих мягких подушек, свесив одну руку с постели и разговаривая по телефону.

— Не знаю, смогу ли прийти, — вздохнув, говорит она.

Я не слышу, что ей отвечают на другом конце трубке, но Кайли на это закатывает глаза.

— Я знаю. Но не думаю, что выдержу это. Сидеть там и смотреть на его гроб. Это не… Я все еще не могу в это поверить.

Я сажусь рядом с ней на постель. Ее лицо безупречно, никаких пятен, синяков под глазами, припухлости, хотя веки чуть покраснели — она то ли плакала, то ли готова заплакать. Бог знает, сколько раз за последний год я видел у нее такие глаза. Я бросаю взгляд на тумбочку. Большая синяя рамка, в которой стояла наша с ней фотография с прошлой зимы, теперь пуста. Кайли, скорее всего, в своей обычной манере сожгла ее после нашей последней ссоры и использовала пепел, чтобы наслать на меня какую-нибудь порчу. Такое ведь довольно часто случается.

— Ты собираешься туда? — спрашивает она, и на ее губах появляется тень улыбки. — Наверное, мне тоже следует пойти. Нужно оставить все это позади и двигаться дальше.

Она, не попрощавшись, нажимает на отбой и кидает мобильный на постель рядом с собой. Я хмурюсь. «Двигаться дальше». Заманчиво звучит. Если бы я мог сделать то же самое.

— Похоже, я умер, — говорю я вслух, когда Кайли переворачивается на живот, и тут замечаю, что рядом с кроватью на полу стоит маленькая коробка, полная фотографий. Она достает одну из них. Это мой снимок, она сделала его на пляже прошлым летом.

— Я знаю, что ты не слышишь меня, но… я хочу попросить прощения.

Она по-прежнему смотрит на фото.

— Я хочу сказать, что не был хорошим бойфрендом. Я знаю это. И ты… что уж тут скрывать, девушкой была никудышной. Но, полагаю, ты всегда была особенной для меня. — Я тру глаза. — Господи, ну не умею я этого делать. Я просто хотел попрощаться.

Словно в ответ на мои слова Кайли рвет мою фотографию на две части.

— Прощай, Логан, — тихо говорит она, бросая обрывки в сторону.

Я долго стою на улице возле похоронного дома, смотрю, как собираются гости. Пришло очень много народу, и половину из них я даже не знаю. Здесь даже небольшая группка репортеров собралась.

Как бы знал, что моя смерть станет самой большой новостью с тех пор, как в одном из супермаркетов затерялся кабан. Заголовки, пестрящие во всех местных газетах, не заметит только слепой. Да даже в «5 o’clock news» сообщили обо мне и о том, как «трагический несчастный случай слишком рано оборвал жизнь падающего надежды» меня. И люди скушали это и не подавились.

Похоже, народ любит смачные трагедии.

Что меня действительно беспокоит, так это то, почему я не могу вспомнить случившегося. Я закрываю глаза, копаюсь в памяти и ничего не нахожу. Там лишь темнота. Такое же ощущение возникает, когда какое-то слово или фраза крутятся на кончике языка, но так и не вспоминаются. Такой, знаете ли, своеобразный ад. Так мучает застрявшая в голове песня, в которой ты не помнишь половины слов, или понимание того, что ты должен что-то сделать, но что именно — выскочило из головы.

Что я сделал, чтобы заслужить такое?

Ну ладно, может, я и не был «хорошим» парнем. Не был таким, как Бруно, или как я его шутливо называл иногда, Мистером Само Совершенство. Я не раз облажался: с Кайли, моими друзьями, родителями. Но я всегда был добр к животными и маленьким детям. Это же должно учитываться? Ну и что, что я не сортировал мусор? Что такого в том, что я порой устраивал пивные вечеринки, когда родители уезжали из города? Кому есть дело до того, что я превышал скорость и ел слишком много двойных чизбургеров с беконом? Это же такие мелочи! Я никого не убил, ничего не украл, никогда не издевался над инвалидами и не списывал на экзаменах. Вот это уже грешки побольше, разве нет?

Ладно, может быть, это мое наказание. Может быть, такое случается с теми, кто бестолково живет? Но если так, то таких как я тут бы ошивалось немало. Я же тут нахожусь в гордом одиночестве.

Мои родители приезжают в черном городском автомобиле. На маме то же платье, что она надевала на благотворительную акцию по сбору средств для местного музея Гражданской Войны и Исторического сообщества, а на отце угольно-серый костюм, очень подходящий к его посеребренным сединой черным волосам. У него напряженное лицо, а как чувствует себя мама я сказать не могу, половину ее лица закрывают огромные солнцезащитные очки. Родители медленно, рука об руку, поднимаются по ступенькам. Как будто поддерживают друг друга, чтобы с прямыми спинами войти в фойе.

Худенькая женщина в синем платье приветствует их у двери, держа в руке черную папку. Вход украшен белыми лилиями и зеленью. Внутри, у постамента перед залом, где должно происходить прощание, собралась длинная очередь. На постаменте лежит большая книга. Я прохожу поглядеть, для чего она.

Это памятная книга. Все расписываются в ней, а рядом с именами оставляют короткие записи, к примеру: «скучаю по тебе, дружище» и «никогда не забуду, как ты забил тот гол в овертайме».

Я узнаю лица некоторых людей в очереди. Кэссиди и Беккер стоят с мрачными лицами. Бруно и близняшки тоже здесь. Даже несколько преданных последователей Кайли собрались группкой в самом конце.

Заходят все новые и новые люди: мои учителя, тренера по лакроссу, даже мой дантист со своей семьей. Чем больше народу прибывает, тем больше воздуха мне не хватает. Жар охватывает грудь, и я не могу вздохнуть. У призраков могут быть панические атаки? Я хватаюсь за сердце. Мне так больно, словно оно пытается вырваться сквозь грудную клетку наружу. Хотя никто не может видеть, как мне плохо, я бросаюсь вон из комнаты и бегу в другой конец пустого коридора. За спиной начинает играть орган, и я чувствую себя так, словно вокруг меня рушится мир. Я не могу разумно мыслить. Справа приоткрыта дверь в гардеробную, и я несусь прямо через нее, надеясь спрятаться от звуков органной музыки.

Я больше чувствую, чем слышу, как дверь открывается — появляется неприятное ощущение, что за мной наблюдают. Медленно повернувшись, я оказываюсь лицом к лицу с последним человеком на планете, которого ожидаю увидеть.

Зои Рид.

Она стоит рядом в разорванных джинсах, песочного цвета свитере и серебристом шарфе, свободно обернутом вокруг шеи и красиво лежащем на груди. Ее каштановые волосы убраны в небрежный пучок, и несколько прядей обрамляют лицо.

Мы не оставались в одной комнате наедине года четыре, с самого начала средней школы. Когда-то мы были лучшими друзьями, она была единственным человеком, знающим все мои секреты. А потом ее отец умер, и она отдалилась от меня, спряталась в своей маленькой раковине, которую мне так и не удалось разбить. В конце концов я перестал пытаться сблизиться с ней, и мы пошли разными дорогами. Удивительно, что она вообще пришла на похороны. В последнее время, когда мы встречались с ней глазами, она смотрела на меня как на прокисшее молоко. Почти так же, как смотрит сейчас.

Словно может меня видеть.

— Ну и во сколько тебе это встало, Логан?

Я так потрясен, что на мгновение теряю дар речи. Быстро глянув по сторонам, я убеждаюсь, что она это крикнула именно мне, а не кому-то еще.

— Что, прости? — наконец выдавливаю я.

Она прищурившись сверлит меня злым взглядом.

— Ты разыграл меня, да? Это какое-то дурацкое реалити-шоу?