Роковой рубин - Смит Дебора (е книги .txt) 📗
— Успокойся, ты никогда меня не мучила, — сказала она. — Но у меня будет больше доброй энергии, если настоящий врач скажет, что с тобой все в порядке.
— Чувство вины, — простонала мама. — Чувство вины, вот чем я больна. Я виновата в том, что поверила Малькольму. Виновата, что не наладила как следует бизнес. Виновата, что не смогла вам с Шарлоттой дать того, что дает вам Александра.
— Мама, ты больна простудой. И не от чувства вины, а оттого, что подхватила вирус.
— Ты меня ненавидишь? — Мамина рука, бессильно лежавшая в ее ладони, чуть сжала пальцы Саманты. Смахнув слезы, Сэмми твердо посмотрела в мамины усталые голубые глаза.
— Нет. Как ты можешь так думать?
— Я понимаю… мои идеи кажутся тебе глупыми… Но я всегда хотела как лучше. С самого момента твоего рождения я все время совершала ошибки, но…
— Я не променяю тебя ни на кого.
— Лучше бы я была похожа на Александру. Я бы хотела, чтобы ты меня уважала, как уважаешь ее. На нее можно положиться.
— Уважаю?! — чуть возвысила голос Сэмми. — Я всегда уважала тебя. Тебя и папу, а вовсе не тетю…
Мама снова закашлялась. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Кашель перешел в долгую судорогу, и Сэмми, уложив ее на бок, похлопывала между лопатками, пока она не сделала глубокий вдох и кашель не прошел. Губы ее стали голубовато-белыми, в глазах с темно-синими подглазьями застыл страх.
— Я звоню в «Скорую», — сказала Сэмми, испугавшись уже по-настоящему.
Мама слабо протестующе застонала.
— И когда она горела в лихорадке и кашель выворачивал ее легкие, вы оставили ее лежать вот так и даже не позвонили мне. Почему? — уперев руки в бока, спросила тетя Александра. Воплощение оскорбленного достоинства требовало ответа. Они трое находились в небольшой комнате ожидания отделения интенсивной терапии. Шарлотта скорчилась в углу кушетки, не в силах больше плакать, Сэмми стояла перед тетей настолько напуганная и измученная, что колени у нее буквально подкашивались.
— Мне не хотелось ее заставлять, — наконец выдавила из себя Сэмми.
— Что ж, надо научиться. Если бы ты позвонила мне, я настояла бы, чтобы она показалась врачу раньше. Честно говоря, я удивлена твоим поведением, милая. Ты ведь знаешь, насколько безответственна твоя мать. Я считала тебя…
— Она не безответственна. Не смейте так говорить о ней.
Удивление и неудовольствие пробежали по лицу Александры; затем она, казалось, приняла какое-то решение, вздохнула и обняла Сэмми.
— Извини, милая. Это оттого, что я тоже очень расстроена. У мамы воспаление легких.
Шарлотта всхлипнула.
— Она умрет?
Тетя Александра, опередив Саманту, кинулась к ней, обняла, прижала к шелковой груди.
— Нет, конечно, нет.
Прижавшись к ней, Шарлотта тем не менее из-за ее плеча полными слез глазами вопросительно посмотрела на Сэмми.
— Сэмми? — Она жаждала утешения более полного.
— Нет, — подтвердила Сэмми. — От воспаления легких не умирают. Это не такая уж страшная болезнь. — Сэмми и вправду так думала. По крайней мере теперь, когда мама все-таки в больнице. Лекарства, баллоны с кислородом, люди в белых халатах со стетоскопами на шее — все это внушало надежду.
— Пойдемте со мной, — ласково сказала тетя. — Спустимся в кафетерий, я куплю вам чего-нибудь поесть. Теперь уже можно о ней не беспокоиться и, значит, пора побеспокоиться о вас.
— Пусть Шарлотта поест, а я не голодна, — сказала Сэмми. — Я останусь здесь.
Тетя Александра, резко вскинув голову, посмотрела на нее. Все это уже давно напоминало невидимое перетягивание каната.
— Что ж, отдаю должное твоему чувству ответственности, — едко улыбнулась тетя Александра. — Это прекрасное качество, особенно если направлено в нужное русло. Как-нибудь мы поговорим об этом. — Она взяла Шарлотту за руку. — Но не сейчас. Пойдем, Шарлотта. Мы с тобой пойдем в кафетерий. Не плачь. Твоя мама обязательно выздоровеет, и, когда она выйдет из больницы, я увезу вас всех к себе на Хайвью — как следует отдохнуть, и ты будешь варить маме куриный бульон.
— Мама не ест курятины, — тихо сказала Шарлотта. — Она даже яиц не ест.
— Что ж, это придется изменить.
Шарлотта, уводимая тетей Александрой, продолжала оглядываться и вопросительно смотреть на Сэмми.
Сэмми, убедившись, что тетя с сестрой вошли в лифт, вышла из комнаты ожидания и открыла двери отделения интенсивной терапии. Медицинские сестры в белых брючных костюмах бесшумно выполняли свою работу. Одна из них, сидевшая за центральным пультом со множеством работающих мониторов, на которых пульсировали толстые изломанные линии, повернулась к Сэмми.
— Я знаю, что время для посещений кончилось, но мне бы хотелось побыть с мамой. Хотя бы минутку, — попросила Саманта.
— Она спит, милая.
— А можно, я посижу рядом и подержу ее за руку?
— Ну, хорошо.
Через минуту Сэмми была наконец наедине с мамой в стеклянном боксе. Когда она увидела маму, бледную и неподвижную, всю опутанную трубочками и проводами, она сжалась и ей захотелось отвернуться. На непослушных ногах подошла она к кровати и взяла мамину руку.
— Я тебя очень люблю, — тихо прошептала она. — Я никогда не хотела, чтобы ты была как тетя Александра.
Мамины ресницы затрепетали. Она вздохнула и с трудом приоткрыла глаза. Слабая улыбка появилась на ее лице.
— Ты такая же сильная, как она. Это хорошо. Будь сильной. Возьми мое обручальное кольцо.
Страх, какого не выразить словами, сжал грудь Сэмми.
— Нет, не надо, — резко замотала она головой, угадав, о чем подумала мама.
— Оно… падает у меня с пальца. Я боюсь его потерять. Пожалуйста.
Такое объяснение имело смысл; разумные требования Сэмми воспринимала вполне нормально.
— Я попрошу у сестры кусочек пластыря, и мы устроим так, чтобы оно не спадало.
— Нет. Пожалуйста. Пожалуйста. — Мама закашлялась.
Сэмми опять испугалась.
— Хорошо, хорошо, только успокойся. — Она нежно погладила мамин лоб, и мама вздохнула спокойно.
— Твой папа говорил, что руки у тебя совсем как у его матери. Она была фабричной работницей.
Сэмми, уже много раз слышавшая эту историю, заволновалась — неужели мама забыла, что она знает?
— Работать с тканью — это, должно быть, у Райдеров в крови. Но в кого пошла Шарлотта? Великих поваров в нашем фамильном древе не было, — попробовала пошутить Саманта.
— А Шарлотта — свежий побег, — слабо улыбнулась мама. Сэмми обрадовалась, что она перестала говорить о кольце. Но напрасно: мама слабо пошевелила пальцами. — Возьми же его. Пожалуйста. Если я буду знать, что оно у тебя, мне будет легче.
У Сэмми на глазах выступили слезы. Она сняла с маминого пальца золотое колечко, то самое, с крошечным бриллиантиком, и крепко зажала его в руке.
— Буду его хранить, пока ты отсюда не выйдешь.
— Смотри за Шарлоттой. Я знаю, ты ее не бросишь. И не ссорься с тетей. Она тебя любит. Тогда я не буду бояться, что мои девочки… остались совсем одни.
Сэмми похолодела.
— Не говори так.
— Если со мной что-то случится… то вот… моя последняя воля. Она станет законным опекуном Шарлотты.
У Сэмми подкосились ноги. Она хотела запротестовать, но смогла только заплакать. Она хотела закричать, что у нее есть собственные планы, что у них с Джейком… Но, нагнувшись к маминому уху, она сказала только:
— С тобой ничего не случится.
В дверях бокса появилась сестра.
— Милая, время истекло.
— Мама, обещай, что ты будешь бороться за то, чтобы выздороветь.
— Устала. Ох, как я устала, — сказала мама в ответ. — Люблю тебя. — И ее глаза закрылись.
— Мам! — Сэмми сжала ее руку. — Все будет хорошо. Я должна кое-что тебе рассказать. Может быть, это как раз то, что нужно. Мама, мы будем теперь жить по-новому. Пожалуйста, проснись и послушай.
— Пусть отдохнет, — прошептала медсестра, махая рукой, чтобы Сэмми уходила.
Сэмми посмотрела, как медленно и трудно поднимается и опускается мамина грудь.
