Наследница - Каммингс Мери (электронная книга txt) 📗
Тед невозмутимо кивнул, отхлебывая кофе — лишь глаза его весело блестели.
— Электробритвой, два раза в день... а зачем тебе? — ей стало жутко любопытно.
Таинственно понизив голос, он заявил:
— Это профессиональная тайна. — Рассмеялся и объяснил уже всерьез: — Мне нужна пара его волосков для теста на установление отцовства. Вот я и думаю — как бы их достать...
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
По своему опыту Тед знал, что в гостинице телефонный разговор прослушать легче легкого, и, уезжая, предупредил Рене, что, если он позвонит, нельзя говорить ничего, не предназначенного для посторонних ушей. Но так и не позвонил и в среду после обеда, приземлившись в Орли, слегка беспокоился — как-то она там?!
Когда он уезжал три дня назад, светило яркое солнце и казалось, что сейчас сентябрь, а не конец ноября. Но за эти дни над всей Европой нависли тучи, и Париж встретил его тем же дождем со снегом и ветром, каким проводил Цюрих.
Когда Тед, дождавшись своей очереди, забросил сумку в такси и велел шоферу ехать в «Хилтон», тот удивленно покосился на его промокшую куртку и посиневший нос, по стилю не совсем соответствующие месту назначения.
Войдя в холл, он понял, что беспокойство было напрасным — перед ним предстала вполне мирная картина. Пользуясь отсутствием начальства, его подчиненные — то есть телохранители — выклянчили себе телевизор и теперь сибаритствовали, устроившись на диване.
Увидев «шефа», они доложили, что никаких происшествий не было и Виктор не появлялся. Мадемуазель Рене сегодня еще никуда не выходила, только гулять с собакой. С утра приехал какой-то тип, низенький и немолодой — она увидела его, обрадовалась и приказала впустить. Он долго сидел у нее, потом ушел, а недавно снова вернулся.
Кто именно этот «низенький и немолодой», Тед сообразил сразу — и не ошибся. Стоило ему войти в гостиную, как он увидел Рене и Робера, сидевших на полу над распростертой собачонкой. Вид у обоих был деловито-зверский, в руке Рене был зажат какой-то блестящий инструмент, а рядом на полу стояла тарелка с печеньем.
Все это он успел заметить в первый момент. Секунда — и она уже неслась к нему. Налетела, обхватила обеими руками, уткнулась в свитер — Тед зарылся лицом в короткие, пахнущие цветами прядки, подышал ими и только потом поднял голову.
Робер по-прежнему сидел на полу, уставившись на них и слегка приоткрыв рот от изумления. Поймав взгляд Теда, смешался и попытался встать — тот махнул ему рукой: сиди, мол, не дергайся!
Терять было нечего — что уж теперь скрывать! — и он снова склонился к ней, шепнул:
— Рене... — и поцеловал поднявшееся навстречу лицо. Улыбнулся, сказал — уже громче: — Осторожно, уши мне не отрежь. — Инструмент, до сих пор зажатый в ее руке, весьма чувствительно холодил шею. — Что вы делаете с бедным животным?
— Когти стрижем, — отозвалась Рене. Отступила на шаг, по-прежнему улыбаясь до ушей и не сводя с него глаз, и сообщила: — Видишь — Робер приехал!
Это было настолько очевидно, что он не смог сдержать смеха. Сделал пару шагов, протянул руку — Робер осторожно пожал ее, вопросительно глядя снизу вверх и явно все еще осмысливая увиденное.
— Ладно, я пойду в сухое переоденусь, — с этими словами Тед направился к двери спальни, надеясь, что Рене поймет намек.
— Есть хочешь? — спросила она вслед.
— Нет, достригайте спокойно, — обернулся он.
Намек она поняла правильно — Тед еще не успел вылезти из душа, как на двери кабинки замаячила тень. Исчезла куда-то... вернулась — и застыла в ожидании.
Выключив воду, он высунулся — Рене уже стояла наготове с большим пушистым полотенцем. Увидев его, просияла и доложила:
— Я тебе в спальне нагреватель включила.
— Ну, сейчас пойдем греться...
Он наскоро обтерся, целомудренно обмотал вокруг чресел сухое полотенце и повел ее в спальню. Пристроил на кровати, обнял как следует — она счастливо пискнула, сказал:
— Ну, здравствуй! — и поцеловал, уже по-настоящему. Оторвался, блаженно вздохнул — человек вернулся домой и его встретили как положено! — и спросил: — Что, достригли?
— Да, там всего три когтя оставалось.
— По-моему, Робер догадался... про нас.
Рене пожала плечами.
— Ну и что? Он никому не скажет, — и тут же встревожилась: — Или... тебе неприятно?!
Особой стеснительностью Тед никогда не отличался — просто не хотелось, чтобы при виде них с Рене у людей возникали какие-то пошлые мысли.
— Я о тебе беспокоюсь.
— Я не хочу, чтобы знал Виктор — и репортеры. А свои... — она улыбнулась и махнула рукой.
— Ну, давай рассказывай — что нового?
На него тут же был вывален целый ворох новостей.
Во-первых, приехал Робер — это он уже видел — и будет теперь у них шофером! Сейчас он поехал за другой машиной, а ту, прежнюю, которая была вместе с водителем, она уже отпустила.
Во-вторых, звонят родственники — выражают удивление, задают вопросы... надоело уже, но приходится терпеть. (Это началось еще в субботу, и разговор с тетей Жермен Тед слышал сам — он длился никак не меньше часа). Многие беспокоятся о фирме. Троюродный брат из Англии даже прилетел — правда, он и не скрывает, что Виктор просил его попытаться все же уговорить Рене на раздельное проживание с тем, чтобы он, Виктор, по-прежнему управлял фирмой.
— Ну, с ним, я думаю, ты еще познакомишься, — добавила она. — Он до сих пор в Париже и любит появляться без предупреждения в самые неподходящие моменты.
В-третьих, мэтр Баллу получил подготовленные Тедом материалы о визите Виктора и остался ими очень доволен.
И в-четвертых, пожалуй, самое главное! Еще в понедельник позвонил Ренфро — и к вечеру сам приехал из Дижона— (Восторг в голосе Рене был неподдельным — Тед даже начал было ревновать, но тут же выяснилось, что этому Ренфро уже хорошо за пятьдесят.) Сейчас он возглавляет французский филиал «Солариума», а до того много лет был первым заместителем и правой рукой ее бабушки. Если кто и способен управлять сейчас фирмой — так это именно он, и она, когда давала интервью, имела в виду прежде всего его!
Они с Ренфро просидели вместе целый день, он выслушал ее предложение и сказал, что должен подумать — а сегодня с утра позвонил и согласился! На следующей неделе он снова приедет, а потом отправится в Цюрих принимать дела!
Она рассказывала — радостная, возбужденная — и, скорее всего, сама не замечала, что поглаживает Теда, по-котеночьи трется щекой о плечо, что руки ее почти безостановочно блуждают по его груди, а ноги тесно обхватили бедро. Это было очень забавно и трогательно, и сердце его замирало, когда руки в своих блужданиях оказывались на животе: ну спустятся они, наконец, еще ниже — или снова нет?!
В конце концов, пришлось намекнуть. Когда, покончив с новостями, Рене в очередной раз потерлась об него носом, он взял ее руку, потянул вниз и зацепил пальцами за край полотенца — а потом слегка подергал, показывая, что положено делать дальше.
Наглядное объяснение, для чего может пригодиться то, что под полотенцем, заняло почти час. После этого Рене как-то очень быстро пригрелась, уткнувшись ему под мышку, пару раз зевнула, мурлыкнула: «Сейчас, сейчас...», но что «сейчас», осталось неясно, потому что вскоре оттуда донеслось ровное посапывание.
С некоторых пор Тед начал с большим уважением относиться к собственному телу. До сих пор казалось — тело как тело, в меру (пожалуй, даже слишком) худое, в меру мускулистое. Ну, хоть показать не стыдно — и на том спасибо! Но Рене оно нравилось...
Они были вместе уже так долго, а он все никак не мог насытиться ею и начать мыслить спокойно и здраво. Вот и сейчас, стоило выдаться паре свободных дней, как он понесся сюда — хотя, разумеется, остаться в Цюрихе вышло бы куда дешевле, и при других обстоятельствах Тед бы так и сделал. При других обстоятельствах...
