Дочь мента (СИ) - Рахманина Елена (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Заметив меня, он молча поднялся и также молча проследовал на выход, словно даже не сомневался, что я пойду за ним. Я бы возмутилась его самоуверенности, но сил пререкаться в себе не нашла. К тому же мне было чертовски страшно. В съёмную квартиру я вернуться не могла. Если Душитель знал, кто я, значит, ему известен и её адрес. А хуже всего, что ему может быть известен и адрес моего мужа.
***
Я молча забралась на переднее сиденье и ожидала, когда же Скуратов скажет мне хотя бы одно слово. Одно чёртово слово! Но нет, всё зря. Он просто ехал всю дорогу бесстрастный, как каменное изваяние. Ни один мускул на его лице не дрогнул, заставив меня усомниться в том, что он дышит. Тишину в салоне разрезал лишь рёв двигателя. Он гнал автомобиль на высокой скорости, которую я даже не ощущала, пока не бросила взгляд на спидометр. Дорога в его загородный дом была пустой, и я расслабилась, не желая паниковать, зная насколько Богдан хороший водитель.
О том, что он напряжён, говорили лишь стиснутые челюсти и с силой сжимающие руль пальцы, и, когда мы наконец приехали, я ожидала, что вот-вот он начнёт свою отповедь. Но, очевидно, напрасно.
– Где кухня и спальня, ты помнишь, – он вышел вслед за мной из машины, но в дом не спешил. Прикурил сигарету и не глядя в мою сторону втягивал в лёгкие крепкий, едкий табак, от которого даже у меня заслезились глаза.
Я постояла так немного, просто молча наблюдая за ним. Но мне хотелось совсем не этого. Я всё ждала, что он обнимет меня, успокоит, как там, в скверике. Когда морок страха сполз с моего сознания, я прокручивала раз за разом эту сцену в своей голове. Меня спрашивали описание Душителя, а я в этот момент слышала лишь тревожно бьющееся сердце Богдана, ощущала его крепкие руки, с силой прижимающие к себе словно в страхе, что стоит меня отпустить, и разлечусь, как семена одуванчика на ветру, и он меня больше никогда не поймает. Вспоминая его страх, я почти опять поверила, что он может меня любить. Надежда разрывала моё сердце, но мне хотелось вновь вкусить эту сладкую иллюзию любви, готовясь в очередной раз смириться с той болью, которая последует после отрезвления.
Но Скуратов так и не взглянул на меня, полностью игнорируя моё присутствие. Я развернулась и зашла в дом, сразу направившись в душ. На отражение в зеркале даже смотреть не хотелось, представляла, какое количество синяков я в нём обнаружу.
Кроме махрового халата, мне было больше не во что переодеться, и я завернулась в него, выйдя из душа, и так в нём и забралась под одеяло. Ворочалась, не находя в себе сил уснуть. Сейчас, когда гормоны схлынули, страх ядом съедал внутренности, и в этом огромном, холодном доме я ощутила себя маленьким напуганным ребёнком, боящимся темноты. Как ни старалась отогнать противные, слизкие, как цветущая вода в речке, мысли, они всё равно прилипали ко мне вновь и вновь. Не знаю, сколько времени я так пролежала, пока не раздался скрип двери. Напряглась, неосознанно, в полудрёме испугавшись, что это пришли за мной – добить, и замерла под одеялом, словно оно способно меня защитить.
Сначала я услышала знакомый запах табака и мужчины, а потом его руки прижали к себе, и я, потихоньку успокаиваясь, отдалась этой неге, прильнув к нему. Он касался меня трепетно и осторожно, опасаясь причинить мне боль, и от этого открытия тёплая волна омыла тело. Горячие губы скользнули по изгибу шеи, и, прикусив мочку уха, он зарылся в мои волосы, произнеся что-то нечленораздельное. Я уже была не в состоянии что-либо осознавать, разобрать сказанное им, потому что сумела наконец расслабиться и отдаться во власть Морфея.
Поутру мне показалось, что эта сцена мне только приснилась. Я проснулась одна, ощущая неприятную боль в горле, которая со вчерашнего вечера только усилилась. Синяки на шее потемнели, рисуя на ней страшные узоры. Чуть менее пугающим была оставленная мужским кулаком отметина на щеке, но всё же я выглядела так, словно попала в мясорубку.
В комнату постучались, и после моего разрешения порог переступила женщина средних лет с ворохом пакетов из магазинов. Приветливо улыбнувшись, она поздоровалась и пояснила, что это Богдан Львович распорядился отнести в комнату гостьи.
– Спасибо, а где сейчас Богдан? – язык так и хотел извернуться, чтобы съехидничать на тему барских замашек Скуратова, но его помощница по дому была со мной слишком мила, хотя я примерно понимала, какого рода мысли в её голове могут возникнуть от моего вида.
– В гостиной.
Оставшись наедине с пакетами, я засунула нос в каждый, испытывая чисто женское любопытство. Купленные вещи оказались так красиво завёрнуты в тонкую, шуршащую бумагу, что мне даже распаковывать их стало жаль. Ещё больше не хотелось задумываться о стоимости всего этого богатства. Я попыталась отыскать среди одежды что-то повседневное и с некоторым трудом нашла брюки из мягкой ткани, шёлковый топ и милейшего вида балетки.
Если бы не синяки на теле, меня можно было бы принять за охраняющую очаг жену богатого мужа, пока тот заключает сделки и трахает секретарш. Повела плечами от дрожи, прошедшей по позвоночнику, вызванной этой неприятной мыслью, и спустилась на первый этаж.
Скуратов сканировал меня так, будто мог сквозь купленные им шмотки разглядеть и новое кружевное белье, но ничего не сказал.
Ощущение того, что я попала в американскую мелодраму, усиливалось с каждым мгновением. Передо мной на стол поставили посуду и приборы, поинтересовались, чего я желаю на завтрак, и налили в фарфоровую чашку кофе с молоком.
– Ребёнок мой? – вместо доброго утра раздаётся вопрос. Его не интересуют чужие уши, находящиеся в комнате, но я в напряжении ожидаю, когда мы останемся наедине.
– Сделаешь анализ ДНК и узнаешь, – раздражаясь, язвлю. Отлично понимаю причину его сомнений, но совладать с собой не в состоянии.
– Безусловно, сделаю, но в данный момент я хочу услышать ответ от тебя, – может, внешне он и похож на бизнесмена, однако у меня всё равно создаётся впечатление, что если он достанет ствол, положит его рядом со столовыми приборами, то этот гаджет будет смотреться в паре с ним куда более гармонично, нежели ноутбук.
– Твой.
Мне не хочется играть с этой информацией, да и в сокрытии истины не вижу смысла. Скуратов и без моих слов после рождения ребёнка провёл бы генетическую экспертизу, и, соври я сейчас, меня бы ждала неминуемая кара.
Я смотрю на Богдана, и кажется, что напряжённые мышцы немного расслабляются, а по губам скользит уже почти веселая, удовлетворённая улыбка. Перемена в его настроении меня поразила. Он хочет этого ребёнка? После всех тех заявлений о том, что он мечтает сделать с его матерью? Не знаю, так это или нет, но не удивлюсь, что, когда я была первый раз беременна, наш ребёнок стал бы для него обузой, а теперь, с его средствами, содержание целого детского дома не доставит хлопот. Моё предположение оказалось настолько неприятным, что разом стёрло воспоминания о его нежности, проявленной минувшей ночью.
– Мы поженимся, и, пока ты не родишь, будешь жить здесь. Ни о какой работе не может быть и речи, возьми отпуск или уволься – выбирай сама.
Это вовсе не звучит как просьба или пожелание, он ставит мне ультиматум! Внутри всё клокочет от его непрошибаемой уверенности, что он вправе распоряжаться моей жизнью, а я ему в этом буду потворствовать.
– Это всё замечательно, Богдан, – произношу едва сдерживаясь, елейным, фальшивым тоном, понимая, что, начни я сейчас истерику, он просто запрёт меня в комнате с мягкими стенами, – но многомужество в нашей стране не приветствуется.
– Я разберусь с этим в ближайшие дни.
И я уверена, что так и будет. Ни разу бы не удивилась, что если бы Олег воспротивился разводу, то Богдан быстро бы сделал меня вдовой.
– Мне надо на работу, – улыбаясь, поясняю, догадываясь, что он просто так меня из этого дома не отпустит, – написать заявление.
Он смотрит на меня с недоверием, не понимая, почему я так спокойна. А я сама не знаю, откуда черпаю силы, чтобы не вылить горячий кофе в его наглую, оборзевшую вкрай физиономию, дабы привести, в конце концов, в чувство. Привык общаться с марионетками, которые за его деньги готовы не только ноги раздвигать, но и пол под его ботинками вылизывать.
