Шопоголик на Манхэттене - Кинселла Софи (е книги TXT) 📗
— Бекки? Боюсь, что Кент придется отложить ваши пробы. Она сама с вами свяжется, если будет нужно.
— Что? — Я тупо гляжу на свое расфуфыренное отражение в зеркале. — Отложить? Но… почему? Вы не знаете, на какое время их перенесли?
— Не знаю. Кент сейчас очень занята. Она работает над новой серией передач «Потребитель сегодня».
— Но… именно на эту серию и должны были быть мои пробы! На «Потребитель сегодня»! — Я делаю глубокий вдох, пытаясь подавить смятение. — Вы не скажете, когда я смогу связаться с Кент?
— Честное слово, боюсь что-то вам пообещать. У нее сейчас все дни по часам расписаны… а потом она уезжает в отпуск на две недели…
— Слушайте, — я изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие, — мне очень нужно поговорить с Кент. Это важно. Пожалуйста, попробуйте соединить меня с ней. Буквально на минутку.
Пауза. Меган вздыхает:
— Попробую.
Опять музыка в трубке. Потом слышится голос Кент:
— Бекки, здравствуйте! Как дела?
— Здравствуйте. Хорошо. Просто решила узнать, как все идет. По поводу проб?
— Да, — задумчиво говорит Кент. — По правде говоря, Бекки, возникли некоторые обстоятельства, которые нам нужно обдумать. Поэтому мы хотели бы повременить с пробами до тех пор, пока все не прояснится.
Обстоятельства? О чем это она? Что за…
Внезапно меня парализует от страшной догадки. Боже, только не это.
Она видела эту статью, да? Я сжимаю трубку, сердце гулко стучит. Скорее, нужно объяснить, что все не так страшно, как там написано, что половина всего, что они насочиняли, — неправда. И это вовсе не означает, что я плохо справляюсь со своей работой…
— Давайте будем на связи, — продолжает Кент. — Простите, что не предупредили вас об изменении планов. Я как раз собиралась попросить Меган позвонить вам…
— Ничего страшного! — отвечаю я с наигранной веселостью. — Когда примерно можно ждать проб?
— Затрудняюсь с ответом… Извините, Бекки. Мне пора. На площадке проблемы. Спасибо, что позвонили. И желаю приятно провести оставшиеся дни в Нью-Йорке! Короткие гудки.
Все ясно. Никаких проб на телевидении у меня не будет. Я им не нужна.
А я— то купила новый костюм… Что я наделала…
На секунду мне кажется, что я вот-вот разревусь, но потом я вспоминаю о маме и заставляю себя собраться. Нет, я не позволю себе такой слабости. Я буду сильной и уверенной. HLBC — не единственная телекомпания. Ведь я же тут нарасхват! Взять хотя бы… Грега Уолтерса. Он же говорил, что хочет представить меня своему руководству, разве нет? А вдруг ему удастся назначить встречу на сегодня? Точно! Может статься, уже к вечеру у меня будет собственная передача! Я быстро нахожу номер телефона. К моей великой радости, дозваниваюсь с первой попытки. Вот это по-нашему. Все и сразу.
— Добрый день, Грег. Это Бекки Блумвуд.
— Бекки! Как хорошо, что вы позвонили! — Грег явно растерян. — Как поживаете?
— Э-э… хорошо! Очень рада была с вами вчера познакомиться. — Я осознаю, что от волнения почти визжу. — И меня весьма заинтересовали ваши предложения.
— Прекрасно! Ну, как проходит поездка?
— Замечательно. — Я делаю глубокий вдох. — Грег, вчера вы сказали, что хотите представить меня своему руководству…
— Конечно! — с жаром восклицает Грег. — Я уверен, что Дэйв будет счастлив с вами познакомиться. Мы оба думаем, что у вас большое будущее. Большое.
Какое облегчение. Слава богу. Слава…
— Так что когда снова заглянете в Нью-Йорк, — частит он, — обязательно мне позвоните, и мы что-нибудь придумаем.
Я смотрю на телефон в шоке. Когда я приеду в следующий раз? Но это может быть через несколько месяцев. Или никогда. Он что,…
— Обещаете позвонить?
— Д-да… хорошо… Конечно!
— А может, встретимся, когда я буду в Лондоне?
— Обязательно, — весело соглашаюсь я. — Надеюсь, что скоро. И… рада нашему знакомству!
— Я тоже, Бекки.
Он отсоединяется, а мое лицо все еще растянуто в фальшивой улыбке. На этот раз я не могу противиться. Слезы текут ручьем, смывая макияж.
Несколько часов я сижу в гостиничном номере. Настает время обеда, но у меня сил нет и думать о еде. Единственное, что мне удалось сделать, — прослушать сообщения на автоответчике и стереть все, кроме сообщения от мамы, — его я слушаю снова и снова. Наверное, она его оставила, как только получила номер «Дейли уорлд».
— Дочка, тут поднялась суматоха вокруг какой-то дурацкой заметки в газете. Не обращай внимания, Бекки. Помни, эта газетенка уже завтра окажется в кошачьих туалетах.
Почему— то всякий раз при этих словах я смеюсь. И вот я сижу, то плачу, то смеюсь, а слезы капают на юбку.
Боже, как я хочу домой. Кажется, я целую вечность просидела на полу, раскачиваясь взад-вперед, прокручивая в голове одни и те же мысли. Как я могла быть такой дурой? Что мне теперь делать? Как я смогу теперь смотреть людям в глаза?
Сейчас мне кажется, что с самого первого дня в Нью-Йорке меня словно носило по бешеным американским горкам, в каком-то заколдованном Диснейленде. Только вместо чудес аттракциона я мчалась сквозь магазины, гостиницы, собеседования, рестораны; мелькали яркие огни, шикарные платья, чьи-то голоса твердили мне, что я — без пяти минут звезда.
А мне и в голову не приходило, что все это обман. Я верила, всему верила.
Когда наконец открывается дверь, мне становится почти дурно от облегчения. Мне отчаянно хочется броситься к Люку и расплакаться, хочется, чтобы он меня успокоил. Люк входит, и я вся сжимаюсь от страха. Он натянут как струна, взгляд безжалостен, лицо каменное.
— Привет, — шепчу я, с тревогой наблюдая за ним. — Я… волновалась, что тебя долго нет.
— Я обедал с Майклом, — сухо бросает Люк. — После встречи. — Он снимает пальто и аккуратно вешает его на плечики.
— И… все прошло хорошо?
— Нет, не очень.
У меня сводит желудок. Что это значит? Не может быть… чтобы…
— Сделка… сорвалась? — наконец спрашиваю я.
— Хороший вопрос, — говорит Люк. — Представители «Джей-Ди Слейд» сказали, что им нужно время на раздумья.
— А для чего им думать? — Язык шершавый, как наждак.
— У них есть кое-какие опасения, — беспристрастно сообщает Люк. — И они не уточнили какие.
Он резко срывает галстук и начинает расстегивать рубашку. Господи, он даже не смотрит на меня.
— Ты думаешь… Ты думаешь, они видели статью?
— О, наверняка. — В его голосе столько едкости, что меня передергивает. — Да, я уверен, что они ее видели.
Он возится с последней пуговицей на рубашке. И вдруг в раздражении рвет ее с мясом.
— Люк, — беспомощно мямлю я, — прости меня. Мне очень… жаль. Я не знаю, чем могу помочь, но… Но я сделаю все!
— Ничего нельзя сделать, — равнодушно отвечает Люк и направляется в ванную.
Я слушаю шум льющейся воды и даже думать не могу. Я парализована. Будто стою над обрывом, стараясь удержать равновесие и не упасть.
Люк выходит из ванной и, не обращая на меня ни малейшего внимания, натягивает черные джинсы и черный свитер. Затем наливает себе выпить. Тишина. Из окна мне виден Манхэттен. Над городом сгущаются сумерки, зажигаются огни. Но весь мир сейчас сосредоточен здесь, в этой комнате, в этих четырех стенах.
— Мои пробы тоже не состоялись, — наконец говорю я.
— Правда? — его голос безучастен, и мне вдруг становится обидно.
— Тебе даже не интересно почему? — спрашиваю я, теребя подушку.
Пауза. Потом Люк словно через силу произносит;
— Почему?
— Потому что я больше никому не нужна. Люк, не только у тебя выдался плохой день. Я упустила все шансы. Никто обо мне и слышать не хочет.
Я захлебываюсь от унижения при одном воспоминании о сообщениях на автоответчике.
— Я знаю, что сама во всем виновата. Но все равно… — Голос предательски дрожит. — У меня тоже все из рук вон плохо. Ты мог бы… проявить хоть немного сочувствия.
— Проявить немного сочувствия, — равнодушно повторяет он.
