Внеклассные занятия (СИ) - "KOSHKAWEN" (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Я перевела дыхание, собираясь еще что-то добавить, но не стала продолжать, посмотрев на замершего у стены Даню. Кажется, он не был готов услышать именно это. Он, как и я рисовал себе иную картинку. Мы оба сочиняли истории друг о друге, совершенно не ожидая того, что есть в действительности.
— Теперь твоя очередь, — предлагаю я, чувствуя усталость во всем теле от того, что снова частично окунулась в тот сумбур, в котором прошел последний год моей жизни.
— Проходи, — предлагает мне Левин, уходя на кухню. — Я сделаю кофе.
========== 41. Когда упадут небеса. ==========
Всем тем, кто читал, читает, перечитывает; тем, кто ждал, ждет и будет ждать, трепетно любимым и самым лучшим читателям — спасибо за то, что вы есть.
Если когда-нибудь исчезнешь ты...
Я растворюсь среди ночных туманов,
Рассыплюсь прахом от чужих обманов,
Забудусь в снах привычной темноты.
Если когда-нибудь исчезнешь ты...
Заплачет небо, содрогнувшись болью,
Став немым свидетелем невольно,
Когда, сломав крылья, рухнули мечты.
Если когда-нибудь исчезнешь ты...
Засохнет сердце, скованное жаром,
Не выдержав эмоций тех пожара,
Что разожгу, убрав твои цветы.
Если когда-нибудь исчезнешь ты...
Я не вернусь в тоскующий наш город,
Который мне когда-то был так дорог,
Лишенный лоска лживой теплоты.
Если когда-нибудь исчезнешь ты...
Я все равно искать не перестану,
Спеша к душе твоей, как по сигналу,
К тебе приду, сжигая все мосты.
© KOSHKAWEN
Никогда не думала, что способна так внимательно слушать. Тишину. Несколько мучительно долгих минут я сидела с горячей кружкой кофе в руках, не проронив ни звука, до звона в ушах прислушиваясь только к тиканью секундной стрелки в настенных часах. Все в этой комнате, в квартире было чужим для меня, но одновременно настолько дорогим, что хотелось как можно дольше оставаться здесь, будто надеясь на то, что немые стены мне все расскажут, успокоят и дадут надежду. Но, увы, стены продолжали молчать, так же, как и Даня, облокотившийся на столешницу напротив меня. Он закрыт. Не знаю от всех ли, но от меня — определенно. Действительно, на что я надеялась, когда шла сюда? Что он будет рад мне? Что по доброте душевной расскажет, чем живет, чем дышит?
— Что ты хочешь узнать? — слишком неожиданным оказался для меня вопрос, отчего едва не выпала кружка из ослабевших рук.
— Ты изменился, — неуверенно начала я, готовая быть прерванной в любую секунду. — Хотела бы узнать, с чем это связано.
— Я не менялся, — пожал плечами Даня, начиная какую-то одному ему ведомую игру в «непонимание». — Я таким был.
— Но я знала тебя другим, — чувствую, как подрагивает голос, но никак не могу взять себя в руки и унять клокочущие внутри эмоции.
— Может быть, ты просто не хотела знать большего, чем нужно было в то время? — понимающе улыбнулся он, сложив руки на груди. — Тебе же тогда было плевать на то, кто и что из себя представляет. Главное — это то, какую роль человек играл в твоей жизни.
— И какую же роль играл ты?
— Был лишним героем.
Он улыбается. Нет, он открыто смеется, выставляя меня в своих воспоминаниях испорченным подростком. Хотя, что скрывать, я была им когда-то. Но теперь, видимо, мы поменялись ролями и по-настоящему испорченным и непробиваемым оказался он.
— И что же? Чувство собственной ненужности привело тебя к наркотикам? — вопрос сорвался с языка спонтанно, в несколько более грубой форме, чем планировала его задать, когда переступила порог этого дома.
— К наркотикам? — хмыкнул Даня, глубокомысленно выдохнув. — Должно быть, если это же чувство привело тебя к психологам — я должен был отметиться чем-то еще более громким, но, наверное, к счастью, что это не так.
— Ожидала подобной реакции, — терпеливо продолжаю я, догадываясь, что он нарочно меня злит, пытаясь поскорее избавиться. — Пьющий никогда не назовет себя алкоголиком, а ты — никогда не признаешь очевидного.
— Ярославцева, ты ни с того ни с чего вваливаешься в мой дом, пытаешься вывести меня на какое-то давно и никому ненужное откровение, позже называешь наркоманом… Я уже начинаю терять терпение!
— Что же, тогда потерпи еще немного, потому что я пришла сюда первый и последний раз! — знаю, что он намеренно возводит эту глухую стену между нами, но едва сдерживаюсь, чтобы продолжить, не повышая тона. — Я не называла тебя наркоманом, просто знаю, что определенные проблемы у тебя были… Раньше… Сейчас…
— Зачем ты пришла сюда? — в отличие от моего, голос Левина был тверд и холоден, — Что ты хочешь узнать? Что у меня все паршиво? Да, Ярославцева, все отстойно! И знаешь, где ты сейчас? Нет?.. В моей квартире?.. — он опускается напротив меня на корточки, глядя прямо в глаза, будто пробиваясь внутрь моего разума. — Здесь притон! Это место проще назвать помойкой, о которой знают все затравленные души района! Но не надо так жалостливо на меня смотреть! Мне нравится это болото, и я прошу лишь одного — оставить меня в покое!
«Так почему бы не оставить меня в покое?! — в памяти всплыли слова, которые когда-то кричала я. — Просто оставьте меня все в покое! Вам всем все равно! Всем!»…
Как все это знакомо и одновременно с тем настолько же различно… Тогда я тоже жила в болоте. Несмотря на то, что вокруг все представлялось таким кристально чистым, я ощущала грязь. Прежде всего, в себе. От этого становилось гадко на душе. И единственным кто услышал мои слова, кто не побоялся войти со мной в это болото — был он. Тот, кто сейчас отталкивает меня от себя, не позволяет нам быть чем-то большим, чем просто чужими. Как мне так взять, подняться с этого стула, выйти из кухни, затем из квартиры, а в итоге навсегда уйти из его жизни? Оставить все, как есть с чистой совестью, закрыв навсегда эту главу моей жизни?
Он же не оставил... Не отвернулся, когда я отталкивала всех и каждого, а внутри себя кричала «Помоги!», потому что самое страшное, что мучило меня тогда — это одиночество.
— Уходи! — Даня поднимается в полный рост, ожидая, когда я опрометью покину эту гнилую обитель его собственной боли. — Прошлое — это всего лишь прошлое! Все уже по-другому! Я другой! Это мой выбор, мне так удобно! Уходи, Кристина!
— Послушай…
— Убирайся! — резко он смахивает кружку со стола, которая летит в стену, разлетаясь на куски и звоном разбившегося стекла оглушая меня, прерывая на полуслове. — Пошла вон!
Он отворачивается от меня, облокотившись на столешницу руками, переведя дыхание, видимо, пытаясь обрести привычное равновесие.
Тихо, почти неслышно поднимаюсь со стула, не делая и шага ни в сторону Дани, ни к входной двери. Замираю в нерешительности. Разве я пришла за тем, чтобы меня выставили за порог повторно? Могу я сейчас стать настолько слабой, чтобы сбежать отсюда? Должна ли оставить того, кому нужна помощь? Моя помощь, ничья другая. Ведь все началось именно с меня. Когда-то, мне уже кажется, что очень давно, я также нуждалась в ком-то. Нуждалась в том, чтобы стать для кого-то кем-то важным, нужным, желанным. Кто не соизмерял бы мой возраст с уровнем интеллекта, кого интересовала бы не только моя успеваемость в учебе, или обязательная медаль, как доказательство, что родительские заботы не прошли даром. И трудно представить, что стало бы со мной, если такой человек не появился. Где бы я была? Кем бы являлась? Возможно, коротала бы ночи, приходя в подобную квартиру, пронизанную тонким запахом курительных смесей, имеющих привкус только одного чувства — одиночества.
Шаг, еще шаг, и я совсем рядом. Находясь за ним, я провожу ладонью по его спине, едва касаясь ткани футболки.
— Я останусь, — шепчу я, ощущая, как под моими пальцами напряглись его плечи. — Только сейчас. Сегодня. Я не буду менять твою жизнь. Ты должен сделать это сам. Я пришла сюда только затем, чтобы сказать самое важное. То, что, кажется, ты уже давно забыл. Ты не один.
