Поцелуй с разбега! - Ларина Арина (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗
Глава 28
Болела Верочка долго и мучительно. Мало того, что к ней, беспомощной и измученной температурой, зачастила Муськина, выводившая из себя невыносимым стрекотом и кипучей деятельностью, связанной с излечением умирающей подруги, еще и мама постоянно заводила разговоры о мужской неверности и женской глупости, приводя в пример своих разведенных подруг вперемежку с идиотскими сюжетами сериалов. Видимо, у Муськиной с Ярославой Аркадьевной было некоторое родство душ, поскольку Алла тоже взахлеб пересказывала Вере содержание многочисленных историй про Хуанит и донов Педро. Вера объясняла, что не может смотреть телевизор, так как у нее безумно болит голова, а заботливая Муськина уползала смотреть свое «мыло» в кухню, после чего с азартом пересказывала Верочке содержание. Иногда Вере казалось, что однокурсница приходит не ухаживать за больной, а смотреть телевизор. На самом деле Вере было бы намного легче и проще болеть в одиночестве, так как ее душил кашель, а Ярослава Аркадьевна и Муськина попеременно строили предположения насчет пневмонии, туберкулеза и озабоченно качали головами: мол, надо серьезно лечиться. Пришедшая на повторный вызов дряхлая участковая выписала направление на рентген и к пульмонологу.
– Только аппарат сейчас сломался, а пульмонолог в декрете, – задумчиво прошамкала докторша и добавила: – Так что вы пока болейте, а потом посмотрим.
– Когда потом? – набросилась на нее Муськина. – Когда поправится, тогда, что ли?
– Если поправится, – обнадеживающе заявила бабулька и попыталась уползти дальше по своим докторским делам. Но отделаться от Муськиной было не так-то просто. В результате они прослушали длинную путаную лекцию про взаимосвязь направлений, страховых полисов и премий для медперсонала поликлиники. То ли эскулапша по причине трухлявости сознания не умела доносить свои мысли до окружающих, то ли она таким образом пыталась отделаться от приставшей как клещ Муськиной, но ситуация осталась без изменений: Верочка пила микстуру, сбивала температуру и, шатаясь от слабости, боролась с Муськиной, пугая ту возможностью заразиться.
– Зараза к заразе не пристает, – мужественно возражала подруга и неслась смотреть очередной сериал, попутно готовя Верочке обед.
Если бы в конце концов выяснилось, что дома Аллочке запретили смотреть телевизор, то Вера не удивилась бы. Кашлять и сморкаться ей хотелось в одиночестве, поскольку существовала вероятность, что Муськина все подробности о течении ее заболевания вываливает вечером одногруппникам, но избавиться от помощницы не представлялось возможным.
Новый год прошел как страшный сон. Вера лежала в кровати, Ярослава Аркадьевна изводила ее воспоминаниями о далекой молодости и грядущей жуткой старости в обществе бестолковой чахлой дочери, которой, судя по внешнему виду, уже ничего не светило. Вера покорно слушала гадости в свой адрес и думала о Филиппе. Он даже не позвонил и не поздравил. Это было ужасно несправедливо. Вера копалась в собственных чувствах и понимала, что ее задевает именно то, что он ее забыл. Она ни в коем случае не тосковала по нему, не могла сказать, что задыхается без его голоса, без его глаз, рук, и все такое прочее, что обычно выдает настоящее сильное чувство. Получалось, что она не любила. Но что же тогда такое любовь? И что она чувствует к Филиппу? Он предатель? Подлец? Или просто равнодушный самец, пользовавшийся ею некоторое время и выбросивший за ненадобностью? Ответ лежал где-то на поверхности, но выскальзывал из рук, словно мокрый кусок мыла в бане. Наверное, еще не пришло время понять и постичь сущность их отношений – если то, что сейчас происходило вообще можно было назвать отношениями…
Филиппу в Новый год тоже было не особо весело. Валентина Степановна заставила его провести праздник дома, в кругу гостей, изображая сыновнюю любовь и обхаживая сразу двух незамужних дев, одна из которых была унылой худышкой с длинным носом и туго заплетенной жидкой косичкой, а другая – маленькой полной хохотушкой, изумительно недалекой и во что бы то ни стало желавшей показать Филиппу свое расположение. Для этого она постоянно касалась его различными частями тела, инициировала медленные танцы, предварительно схватив его за руку, и старательно промахивалась мимо свободных мест, плюхаясь половинкой своего пышного тыла на его колено, при этом смущенно хихикая. Между невестами росла неприязнь, перешедшая к концу праздника в открытое противостояние, настолько затмившее собой все остальные желания, что про Филиппа они умудрились вообще забыть.
Накануне ему на мобильный позвонила Алина. Звонок это был странным и оставил неясный осадок в душе. Филипп сначала никак не мог понять, почему номер кажется ему таким знакомым, потом вдруг вспомнил, вспыхнул и торопливо ответил: раз она звонила первой, значит, был шанс… Шанс на что, он не знал, но внутри вдруг праздничным салютом взорвались яркие воспоминания, дыхание на мгновение остановилось, его затопила надежда, какое-то детское наивное счастье. Он даже не сразу осознал, что глупо и восторженно алекает в трубку, из которой неумолимо наползает равнодушная тишина. Зачем она звонила, почему не захотела с ним разговаривать, он так и не понял. Этот дурацкий звонок, так вероломно и эгоистично обманувший его надежды, разозлил Филиппа, и он тут же позвонил маме, с которой поругался с утра из-за планов на новогоднюю ночь. Филипп собирался пойти в клуб, но собирался как-то вяло, надеясь на что-то. Ему было неловко перед Верой, хотя она тоже оказалась хороша – так и не позвонила, решив строить из себя гордую недотрогу. Если уж обычная ночевка вне дома вызвала у нее такую неадекватную реакцию, то чего ждать в дальнейшем от столь истеричной и нетерпимой особы, можно было легко представить. Недавняя подруга решила изобразить нервный срыв, взяв больничный и исчезнув с работы. Историю с деньгами он никак с Верочкой не связывал, поскольку наутро следующего дня, когда она уже лежала дома, деньги нашлись. Они лежали на столе начальницы почему-то в мусорном пакете. Даша, явившаяся на работу позже всех, начала по новой допрашивать коллег, но никто ничего внятного сказать так и не смог, а Горский, ушедший накануне за полночь, довольно злобно прокомментировал ситуацию, отметив, что раз деньги нашлись, то вопрос закрыт.
На самом деле накануне он не придумал ничего лучше, как срочно поставить в кабинете камеру слежения. Такие камеры стояли уже у шефа, в бухгалтерии и еще в паре помещений, имевших первостепенное значение. Не отреагировать на произошедшее он не мог, на глаза как раз попался запасной комплект, и Горский, недолго думая, вызвал техника, менее чем за час подключившего крохотный видеоглазок к общей системе наблюдения за офисом. Если честно, то никто за офисом не наблюдал, даже ставки такой не было. Просто запись со всех камер автоматически велась на общем пульте, а кассеты можно было просматривать в случае необходимости. Но раз уж деньги нашлись, то бессонную ночь можно было считать вычеркнутой из жизни, что начальника службы безопасности радовало очень мало. В семейной жизни образовывалась явная трещина, которая стремительно разрасталась, отдаляя их с женой друг от друга. И, конечно, его приход под утро только усугубил отсутствие взаимопонимания.
Как обычно, в жизни все проще, чем нам кажется. И даже самые загадочные факты имеют, как правило, весьма банальное объяснение. Уборщица, работавшая на этаже с пяти до восьми утра, нашла в мусорном ведре знакомые конверты. Заглянула в один, благо, что ей выдавали зарплату в такой же упаковке, и, решив, что ее проверяют на честность, перетащила мешок на стол начальницы. Но об этом никто не знал, поэтому отъем и волшебный возврат зарплат еще долго оставался в коллективе темой номер один. Подозрения с Верочки, и так весьма расплывчатые и недоказанные, автоматически снялись, о чем она, собственно, и не догадывалась, страдая в одиночестве и полной изоляции.
