Фея с улицы Иркутской дивизии - Кондрашова Лариса (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
И тут только Сима спохватилась, взглянув на водителя. Чего это она распелась? Еще неизвестно, куда сама попала. А вдруг из огня да в полымя?
— Да ладно тебе шугаться! — усмехнулся водитель. — Теперь ты решила, что я тоже опасный? У меня одна курочка была, которая говорила, что на джипах только бандюки ездят. Так вот я, между прочим, всего лишь отделочник…
— Отделочник? — не поняла Сима.
— Маляр, штукатур, плиточник — все отделочные работы. А также, при случае, могу установить сантехнику и даже электропроводку. Такой вот универсал… Что, разочаровалась?
— Нет, посожалела, что у меня сейчас денег на ремонт нет. Хороших специалистов еще поискать надо.
— Сегодня нет, завтра появятся. — Он вложил ей в руку визитку, на которой было написано: Бакалдин Владимир Антонович и коротко — мастер.
Кажется, этот человек знает себе цену. И она ничуть не усомнилась, что в своем деле он действительно мастер.
А он как ни в чем не бывало выворачивал руль, объезжая не слишком расторопных водителей и посматривал в зеркальце.
— Висит как приклеенный!.. Кстати, у тебя дети есть?
Это было не совсем кстати, но она не обратила внимания. Сказала гордо:
— Трое.
— А на вид не скажешь. Молодо выглядишь. Тогда тебе скидка причитается: двадцать процентов.
— Ого! — От неожиданности она даже присвистнула. — У вас муниципальное предприятие?
— Нет, у меня частная фирма. Ты удивляешься насчет скидки? Так я, между прочим, гораздо больше государства забочусь о будущем поколении. Один детский дом курирую, покупаю им все, в чем администрация от бедности отказывает. Поэту одному помогаю. Между прочим, отличный поэт.
— Детский? — поинтересовалась Сима, вспомнив рассказ Гвоздева.
— Почему детский? Он для взрослых пишет. Но стихи, что ты, класс! Вот послушай:
Язык твой — друг твой,
Если не болтать,
А, затаив дыханье, жадно слушать,
Как яблони в саду твоем и груши
Пытаются агукать, лопотать.
Чтоб вдруг заговорить —
На внятном, русском,
Загадочном и чистом языке…
И плавают туманы по реке,
И так светла слеза реки в руке,
И светляки сигналят вдалеке,
И понимать их — радостно и грустно.
И до рассвета длиться и страдать
Свирельной той, хрустальной русской речи,
Где тень и свет,
И светотень Предтечи,
И ожиданье неизбежной встречи…
И нет нужды фальшивить или лгать[1].
В очередной раз резко крутнув руль, он внезапно замолчал и взглянул на нее с ожиданием, так что Сима поторопилась сказать:
— Думаю, вы правы, такому поэту стоит помогать.
— Правда? Если честно, я думал, что… Ну, не понимаю ведь ничего в поэзии. Да и парни стали надо мной смеяться. Пишет, мол, всякую фигню, а я купился. Говорят, в Союзе писателей люди поумнее его, и раз до сих пор его не заметили, значит, того не стоит… Потому я и прочел тебе, как человеку постороннему. Ты ведь не станешь говорить комплименты человеку, которого не знаешь. В конце концов, это же не он тебя подвозит…
— Вот именно, в будущем мы можем и не встретиться, так что какой мне смысл говорить неправду? Отличные стихи!
Ни за что бы не подумала, что такой мужчина… с грубым, будто вытесанным лицом, и обритый наголо, на джипе, явно не бедный, и вдруг — болеет душой за какого-то там поэта!
Нет, положительно, Серафима — раба стереотипов. Будто те, кто ездит на джипе, непременно имеют не больше одной извилины.
Вот и Гвоздев помогает семье поэта, но его можно понять, там родная сестра…
Она еще раз оглядела своего спасителя. Никак нельзя было заподозрить в нем романтика. А он стихи читает. Ведь нарочно же выучил. Нет, не пропала еще Россия, если такие мужчины читают посторонним людям стихи знакомых поэтов. И смотрят с надеждой, и ждут одобрения, будто сами их написали.
И она в который раз поняла, что никого не следует подгонять под одну гребенку. И бесцеремонно пытаться кроить человеческий характер под какие-то свои представления. Все люди разные! Даже Золушки. Что одной хорошо, то другой не подходит.
Однако и в самом деле судьба преподнесла Серафиме неожиданный подарок. Сесть в машину к первому встречному, ехать и бояться, ожидать чего-то опасного, а вместо этого слушать стихи… Она не заметила, что улыбается.
Водитель, приободренный ее похвалой, проговорил:
— На самом деле рука дающего не оскудеет. Я тебя решил подвезти, а ты за это меня поддержала. А то в последнее время я как-то разуверился в людях, что ли. Одной девчонке помог… — Он запнулся, но потом решительно продолжил: — Дал денег — ей нечем было заплатить за семестр учебы в институте. Она разжалобила: мол, живет на квартире, платит бешеные деньги какой-то жадной старухе, оставил ее у себя дома… Ну, чтобы пожила немного, пока деньги не заработает, а она меня обокрала и сбежала.
Сима ахнула:
— Не может быть!
— Может… Оказывается, ни в каком институте она не училась. Я ходил, узнавал, как дурак… Думаю, может, и поэт на жалость давит, а сам… мало ли, у кого-нибудь эти стихи списал или еще чего… Что-то я, как баба старая, кости парню перетираю, слезы лью. Кто виноват, что другой уши развешивает и позволяет себя дурить? — Он подождал, не скажет ли Сима еще чего, и сам спросил: — Ты от этого мужика насовсем убежала или так, прикалываешься? Мол, пусть побегает.
— Насовсем. — Сима споткнулась о слово, которое сама не употребляла. Они незаметно перешли на ты, так что она сказала: — Ты не мог бы отвезти меня в центр, там я на маршрутку пересяду.
— Давай тогда от этого клопа оторвемся, а то, видишь, он никак отстать не хочет. Высажу тебя, а он опять схватит.
Водитель хохотнул и резко прибавил скорость.
— Терпеть не могу, когда женщин принуждают. Сам всегда только по взаимному согласию, а по принуждению — какой кайф?
Сима украдкой принялась его разглядывать. Бритая голова, но не потому, что лысеет, а потому, что так ему нравится. Глаза небольшие, но не глубоко сидящие, а слегка раскосые, что ему очень идет. Такой разрез глаз при голубом их цвете выглядит привлекательно. Экзотически, что ли? Она считала, что раскосые глаза непременно карие.
Между тем водитель подрезал впереди идущую «тойоту», пробормотав:
— Прости, брат!
Тот возмущенно гуднул вслед.
Потом совершил тройной обгон, что-то сообщая водителям, которые будто могли его услышать.
— А твой знакомый рисковать не любит. Это нам на руку. Тогда мы его на раз сделаем.
— Не любит рисковать, — повторила Сима. — Это точно. Он всегда действует наверняка. А сейчас он не знает, кто в джипе сидит. Может, связываться себе дороже. Лучше выждать, пока я останусь одна.
— Тогда я лучше тебя домой отвезу. Там есть кому защитить?
— Есть, — с запинкой отозвалась Сима, — у меня кавказская овчарка по двору бегает.
Но с некоторым холодком в груди она подумала, что, не дай Бог, Михаил вздумает ей мстить. А у нее сразу три уязвимых момента — ее дети. Но тут она сказала себе, что он же не преступник и вряд ли пойдет на прямое нарушение закона.
Сима прикинула, сколько они встречались: чуть больше месяца. И ведь не просто встречались, делили ложе, как написали бы в старых романах. А она, выходит, своего любовника так толком и не узнала. То есть пока не получила по физиономии, не стала об этом думать.
— Лучше все-таки кому-то из друзей-мужчин позвонить, — посоветовал водитель.
И Сима решилась.
— Наверное, ты прав.
Она достала из сумочки мобильный телефон, куда буквально сегодня забила телефон главного инженера, и набрала его номер.
— Что-то случилось, Серафима Евгеньевна? — озабоченно спросил он.
— Вы не могли бы подъехать к универмагу «Краснодар»? — Она прикинула, что минут через пять как раз к нему они будут подъезжать.
— Подъеду, — сказал он, — через три минуты.
