Мой сладкий грех (СИ) - Орлова Ника (лучшие книги TXT, FB2) 📗
Нет ничего хуже ожидания. Особенно, когда есть шанс услышать, что твоя жизнь летит в бездну и ты ничего не можешь изменить. Так тяжело на душе, как сейчас, мне еще не было. Этот день может стать моим кошмаром на ближайшие… Сколько? От этой мысли холодеет все внутри.
Назар заходит в халате, мокрые волосы пахнут шикарным мужским шампунем. Целует меня.
— Привет, — садится за стол.
— Привет.
— Кофе сделаешь?
— Угу, — ставлю чашку под аппарат.
Завтракаем в молчании. Надпивая кофе, ловлю воздушный поцелуй и ободряющую улыбку своего красавца. Лишний раз отмечаю силу воли этого мужчины. У него судьба решается, а он пытается поднять дух мне.
— Я выезжаю в девять, — смотрит на настенные часы, — тебе хватит полчаса собраться?
Что? Он приглашает меня с собой? Не верю своим ушам.
— Хватит, — говорю в изумлении.
— Хорошо, собирайся, — и уходит одеваться.
Быстро закидываю посуду в мойку, спешу в душ. Мне только голову помыть и просушить, про макияж даже не вспоминала, с тех пор как приехала, да и одежды выбор невелик.
Впрыгиваю в джинсы, натягиваю водолазку, собираю волосы в хвост и спешно выхожу на коридор.
В клинике меня прибивает неприятными ощущениями прямо с порога. Дорогущая, современная, специализированная клиника, здесь все идеально с точки зрения оснащенности и обслуживания. Персонал приветливо улыбается, услужливо обращается с клиентами. Только пациенты здесь все невеселые, стоит какая-то гнетущая тишина, разговоры в полголоса. Здесь только от атмосферы можно сойти с ума, бедный Назар.
Нас проводят к лечащему врачу в кабинет, располагаемся в удобных креслах по другую сторону стола. Он берет папку с документами и снимками в руки и начинает что-то рассказывать. Я ничего не понимаю на немецком, не понимаю реакцию обоих. В какой-то момент доктор улыбается, что-то показывает на снимке, потом вставляет диск и поворачивает к нам монитор компьютера. Я впервые вижу эту дрянь воочию и чувствую слабость в конечностях. Боже, помоги! Что он ему говорит? Разговор длится минут пятнадцать, Назар кивает, лицо его серьезно, губы сжаты, а мне хочется остановить их и услышать на русском хоть пару фраз, но я держусь и не перебиваю.
Наконец, мы прощаемся, они жмут друг другу руки, и мы выходим. Назар молчит, пока идем по коридору, и останавливается, только оказавшись на улице. Смотрю с надеждой в любимые карие глаза, сердце чуть не выскочит.
— Доброкачественная Менингиома, снимок оказался чужой, кому-то не повезло… Предлагают удаление гамма-ножом.
— Ты согласился?
— Да.
— Это не опасно?
— Самый безопасный способ. Рецидивы бывают крайне редко.
— Слава Богу! — выдыхаю радостно.
— Минимум год нельзя заниматься спортом, летать на самолете… И еще много чего нельзя… — невесело говорит он.
— Это все такие пустяки! Доберемся домой и на поезде. И без бокса твоего проживем, главное, что излечимо.
От моих же слов мое настроение резко подпрыгивает до уровня радости, а следом и огромного счастья. Крылья враз вырастают за спиной, я уже не могу сдержать жизнерадостную улыбку на лице.
— Ты не представляешь, как я счастлива, Назар!
— А ты не представляешь, как я тебя люблю!
Он крепко прижимает меня к себе, я отрываюсь от земли, взлетаю и парю.
Эпилог
Три года спустя
Назар
— А вот и мы, — говорит медсестра, входящая в палату с маленьким свертком на руках, и укладывает мне, сидящему в кресле, его на грудь, попутно помогая уложить мои руки, чтобы правильно поддерживать.
Я замираю и перестаю дышать. Крохотный кряхтящий комочек сначала клюет носом по моему торсу, а потом укладывает голову и мирно сопит, прижавшись щечкой к груди. Женщина выходит, а я улетаю за пределы облаков, куда-то к звездам. Обнимаю его крепче, контролируя силу, боюсь навредить.
Какой же он маленький, какой родной. Непередаваемые ощущения, хочется кричать от счастья и плакать одновременно.
— Привет, родной, давай знакомиться.
Он, услышав мой голос, начинает искать губами грудь.
— А вот этого у меня нет, прости, не могу помочь.
Перед тем, как меня пригласили в палату, акушерка сообщила, что Ника под капельницей и малыша принесут мне. Роды были очень сложные, ребенок для ее комплекции крупный. Восемь часов я сходил на коридоре с ума, не в силах ни помочь, ни ускорить процесс. Не ожидал, что все будет так долго и на нервах. Тем более, что беременность прошла у нее налегке. Ни токсикоза, ни проблем с плодом, никаких отклонений в анализах, все было отлично.
Набираю по видеосвязи маму, навожу камеру на нас с сыном.
— Привет, родственники, — улыбаюсь в экран.
Нас встречают бурными радостными возгласами. Калинины тоже у родителей, все ждали новостей от меня. Бабушки приговаривают и сюсюкают, разглядывая маленькое личико на экране, мужики спорят на кого похож.
— Как Ника? — спрашивают женщины практически в один момент.
— Она под капельницей, мы ее еще не видели. Врачи сказали очень слаба, устала, нужен отдых и восстановление.
— Привет ей передавай, когда увидишь. Приедем, как только пустят к ней.
— Хорошо.
Где-то на заднем фоне бахает пробка от шампанского, все издают радостные возгласы.
— Спасибо за внука, — говорит напоследок Калинин и разливает пенящуюся жидкость по бокалам.
Прощаемся, отключаюсь.
— Видишь, сколько счастья ты один всем принес? — говорю сыну.
Он, как будто, понимает, начинает кряхтеть. Устраиваю его поудобнее.
У Калининых уже есть внучка, Даша полтора года назад родила дочку. Но тесть все время бредил внуком и дождался, радовался, как ребенок, когда на узи сказали, что мальчик. А для моих это вообще событие из событий. Мама за полгода до родов уже стала носиться по магазинам и скупать все, что предлагает нынешняя индустрия детских товаров. А отец обещал купить внуку яхту, как только он родится. Сумасшедший дом.
Любуюсь сыном, снова проживаю трепет, любовь и безграничное счастье. Он начинает ворочаться и каким-то чудным образом, вытаскивает из пеленки ручку. Малюсенький кулачек, возникает перед моими глазами, и я чуть не задыхаюсь от переизбытка чувств. Целую кулачок, плавлюсь и умиляюсь. Невольно вспоминаю наш с Никой разговор в машине после узи.
— Ты рад, что мальчик?
— Рад, — выезжаем со стоянки клиники, я и правда в приподнятом настроении.
— А я даже не знаю…
— Это почему? — до этого, мы не зацикливались на поле ребенка, вроде, было неважно кто.
— Потому что ты захочешь, чтобы он был боксером.
— Это не нам решать, Ника. У него будет выбор, и я не буду ему его навязывать.
— Ну да, не будешь. Да он только руками научится махать, ты его сразу в зал отведешь.
— Отведу, конечно, он же мужик. Должен уметь защитить себя и свою семью. А профессию выберет сам.
Она негодует и отворачивается в окно.
— Ну сама подумай, оба деда боксом занимались, отец боксер, а он что заучкой будет каким-нибудь? У Волковых скрипачи не рождаются, понимаешь?
— Профессиональным боксером он точно не будет, — отрезает жена.
Я умолкаю, тихонько улыбаюсь и больше не спорю. Не хочу, чтобы она нервничала. Стараюсь, чтобы испытывала только положительные эмоции.
Малыша забирают минут через пятнадцать, а к Нике так и не пускают, ссылаясь на то, что уже поздно и маме нужен покой. В половине двенадцатого ночи уезжаю домой, пишу жене, что приеду утром.
Из Гамбурга мы уехали через месяц после операции. В тот же день Ника осталась у меня на ночь, а утром я заявил, что мы едем за ее вещами и она переезжает ко мне насовсем, отказы и сомнения не принимаются.
Год назад мы поженились, хоть предлагал ей и раньше, но она не спешила соглашаться, отшучивалась, что придется менять фамилию, а следом и название студии. Но, думаю, все дело в том, что боялась, что в официальном браке пропадет наша бесшабашная манера отношений. Кто-то из нас всегда подкидывает дров в этот огонь, и нам безумно нравится постоянная свежесть и новизна эмоций, нам никогда не скучно вместе, фантазия моей занозы не имеет границ. Вечно какие-то сюрпризы, перемены, движ. Я стараюсь не отставать.
