Ты у меня одна (СИ) - Сергеева Оксана (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Внезапно Алёна поднесла руку к его лицу.
— Как трудно с тобой Ванечка, — перебила настойчиво и уверенно. — Больно. У меня рука дрожит, ты видишь?
Он вынужденно обратил взгляд на ее ладонь. Она и правда заметно дрожала. Ее тонкие пальцы с аккуратным французским маникюром дрожали.
Алёна пристально смотрела Ваньке в глаза. Уловила, как на миг, на какие-то доли секунды, как из его взгляда исчезла сосредоточенность.
Почувствовав брешь, она юркнула в его сознание:
— Ваня, есть неправильные вещи, а есть просто непонятные. Если ты чего-то не понимаешь, то это не значит, что оно – неправильно. Ведь даже аналогия — не есть правило. И ты это знаешь.
Шаурин молчал. Грудь его высоко и часто вздымалась.
Вот сейчас они действительно похожи на счастливую до умопомрачения парочку.
Она трогает его за лицо, будто собирается поцеловать. А он держит ее за руку. Так заботливо и нежно. И друзьям точно не слышно и не видно, что оба едва переводят дыхание, стараясь не сорваться на высокие тона. До полного взрыва.
ГЛАВА 18
Оранжевый диск солнца уже опустился в море. Небо играло восхитительным буйством розово-фиолетовых красок. Сумерки постепенно захватывали остров в свой плен. Уличные фонари, горящие мягко и таинственно, окутывали побережье золотой вуалью.
Поужинать решили на крытой террасе. Только усевшись за стол, Алёна поняла, как на самом деле голодна. Волнения дня напрочь отбили всякий аппетит, но с урчащим желудком не поспоришь. Приготовленные блюда были невероятно вкусными, потому елись с огромным удовольствием. И потом… чтобы выдержать все, что навалилось, нужны силы. Голодный обморок – не самая лучшая перспектива. Поэтому Алёна ела.
Делать вид, что у них с Шауриным все хорошо, оказалось не такой уж трудной задачей. Особенно, когда все вокруг слегка навеселе. Все, кроме них с Ванькой. В его веселость она не верила, хотя он поддерживал общий смех своим сдержанным и низковатым. И даже шутил, с расслабленным видом развалившись в кресле. Лицо его покрылось ровным румянцем, но ром, который он пил мелкими глотками, не коснулся глаз. Взгляд его был тяжел, как пасмурное грозовое небо.
Гера, кстати говоря, ко «всем» тоже не относился. Душой компании не был, держался особняком. Непонятно, зачем он вообще пригласил к себе это сборище, если ни с кем, кроме Ивана, толком не общался. Похоже, что веселился он, прикладываясь к алкоголю и глядя, как веселятся другие.
Алёна за ужином почти не пила. Вино было вкусное, ароматное. Но она оставила бокал, сделав лишь несколько глотков. Боялась, что алкоголь ее расслабит. Снимет такое необходимое сейчас напряжение. А ей нужно быть напряженной и скованной, чтобы не рассыпаться на куски. Она и так уже находилась на грани истерики: вот-вот начнет умолять Шаурина не бросать ее.
Время от времени паника накатывала волной. Поднималась к горлу и выше, накрывала с головой до невозможности дышать. Слова, брошенные в запале, пульсировали болью в висках. Его слова, сказанные с болезненным оттенком злости. Но злость лучше, чем ледяное равнодушие.
Тогда в ход шел самый примитивный прием. Алёна до боли прикусывала кончик языка. Отвлекалась на физическую боль. Просто, но работало, не позволяло расклеиться.
Она не жалела себя, нет. И не злилась на Вику. Предпочитала не тратить душевные силы на такие низменные чувства. Научилась себя беречь. Переживала только над тем, что еще можно изменить. За их с Шауриным будущее переживала, а над прошлым плакать не собиралась.
— Он мне тоже не нравится, — пригнувшись к ее уху, проговорил Гера. — Слащавый он какой-то… подкрашенный весь, подпудренный как баба… Одно слово — румын.
Алёна с недоумением взглянула в его черные глаза. И потом только поняла, что задумалась и не заметила, как замерла взглядом на Косте Татаринове. Он, Валя и девушки решили охладиться в бассейне. Главное, чтобы они, пьяные и чрезмерно веселые, не пошли ко дну.
Наконец до Лейбы дошел смысл сказанного и она, давясь смехом, поддержала Гергердта, цитируя фразу из «Брата-2»:
— Так он же болгарин.
— Какая разница?
Алёна снова рассмеялась. Почувствовала, что ее, казалось, беззаботный смех грозит перейти в истерический. Черт подери, еще чуть-чуть и слезы, вой, рев…
Яростно прикусила язык. Но уже не помогало. Начала судорожно искать повод, чтобы покинуть на время это благородное общество. Повод нашелся быстро. На столе не было апельсинового сока. А ей очень хотелось апельсинового сока. Желательно свежевыжатого.
Она ушла на кухню, заодно забрав со стола пару пустых тарелок. Вот только уйти — не значит скрыться.
Разрезая пополам апельсины, старалась не полоснуть по руке ножом.
Иван взял свой стакан и, минуя бассейн, прошел к беседке. В спину прилетели теплые брызги. Кто-то с размаху плюхнулся в воду.
Надо же, как хорошо Алёна держится! Как будто и не прикладывая особых усилий.
Самому даже алкоголь не помогал расслабиться. Растекался по телу приятной истомой, не затрагивая сознание. А Лейба не пила. Хихикала вместе со всеми и не напрягалась. Хотя смех ее ненастоящий, голову мог дать на отсечение. Когда Алёна смеялась искренне и свободно, кончик ее точеного носа забавно морщился. А сейчас она четко рисовала эмоции на лице, словно художник опытной кистью. Усталое дрожание ресниц. Приподнятые в улыбке уголки губ. Ясный взгляд невозможно голубых глаз. И сейчас он безумно ее хотел…
Даже сейчас. Испытывая злость и ревность, зараженный, как вирусом, едкими сомнениями, он все равно безумно ее хотел. Потому что все его существо прониклось ею, пропиталось. И отказаться от этого за несколько часов — нереально. Несмотря ни на что. Невозможно.
На ней были короткие джинсовые шортики и его любимая футболка-тельняшка. Шаурин до сих пор помнил все подробности того вечера, когда в первый раз увидел ее в этой футболке. Как Алёна пришла к нему домой. Как они обнимались. Это было их первое объятие, первое близкое прикосновение друг к другу.
Сегодня на ней снова не было бюстгальтера. Навряд ли это какая-то уловка. Теперь он уже знал. Его Алёна просто любит свободу. Свободу во всем. Она всегда спит голая и при любой возможности не надевает бюстгальтер. А белье выбирает с особой тщательностью. Она просила не дарить ей нижнее белье.
И он до сих пор помнил, как от нее тогда пахло. Конечно. Он первый раз обнимал ее, конечно, он помнил, как он нее пахло.
Столько встреч у них было. Разных. Интересных. От мысли, что где-то между этими свиданиями она трахалась со своим бывшим, его начинало лихорадить. Кровь закипала.
Шаурин одним глотком уничтожил содержимое стакана, прикрыл глаза и откинул голову на спинку качелей.
Сначала он слышал тихие шаги, а потом они дрогнули, качели. Не нужно смотреть и так знал, что это Алёна села рядом. Посмотрел на нее, почувствовав, как у него отняли пустой стакан.
Алёна опустила стакан вниз, перекинула ногу через шауринские колени нагло оседлала их. Ваня крепко сомкнул руки у нее на талии, но не для того чтобы обнять, а наоборот — удерживая от объятий.
Она согласна на ссору. Первый раз в жизни Лейбе хотелось грандиозного скандала. Надоела эта игра. Эмоции, которые она в себе так старательно целый день подавляла, все равно брали верх над разумом.
— Вань, к чему этот спектакль? Ради чего? Кого? Ты же можешь позволить себе не заботиться о том, что о тебе подумают другие, ведь так? — припомнила его же слова. — Но зачем-то ты устроил театральную постановку. Ненавижу это. С детства не участвовала ни в какой самодеятельности. Мы все играем какие-то роли по жизненной необходимости. А сегодня зачем?
Шаурин переместил руки чуть выше и сжал ее сильнее. В его глазах зародился прежний злой огонь, но он упорно сохранял молчание.
