Прогулка под луной - Знаменская Алина (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
— Ну, ругайте уж.
Денис взглянул на дочь в зеркальце и промолчал.
— И не сомневайся, — отозвалась Маша, — ты свое получишь.
Денис покосился на Машу, пряча улыбку.
— Как вы думаете, Машенька, какое наказание заслуживает этот ребенок?
— Домашний арест! — не раздумывая выпалила Маша.
— Я бы добавил трудовую повинность — клубнику полоть.
— А чё ее полоть, — незамедлительно встряла Алька, — она уже кончилась.
— Вот и хорошо, что кончилась. Полоть ее в самый раз таким беглецам, как ты. Кстати, где ты ночевала, хотели бы мы знать?
— У бабушки одной. Она семечками у перехода торгует.
— Ясно.
Алька уже отлепила глаза от пола и, для приличия сдерживая рвущуюся наружу улыбку, посматривала на Машу и Дениса. Она догадалась, что гроза миновала, и теперь не знала, как совладать с возбуждением.
— Маш… а ты когда приехала? — Алька решила, что очень хитро поставила вопрос.
Маша развернулась и посмотрела на девочку в упор.
— Сегодня, — ответила в тон ей. — Я, видишь ли, шляпу свою, соломенную на подоконнике оставила.
— А-а… — И Алькин рот разъехался до ушей. Маша показала ей язык и отвернулась. Шейла, не зная, как поудобнее расположиться в машине, просунула свою голову между Машей и Денисом и, вывалив язык, стала смотреть на дорогу. С языка собаки капало Звереву на рукав.
— Красавица… — изрек Денис, покосившись на сосредоточенную сморщенную морду.
И тут Машу прорвало. Она не знала, что было смешного в замечании Дениса, но вдруг расхохоталась в голос, а взглянув на Шейлу, зашлась безудержным смехом до слез, до икоты.
Алька с готовностью поддержала этот смех и принялась хохотать заливистым колокольчиком. Денис сначала смеялся короткими очередями, поглядывая на женщин, а потом сам зашелся этим болезненным смехом, который трудно остановить, а потом еще труднее вспомнить, с чего он начался.
Машина была остановлена возле леса. Шейла с недоумением глазела на смеющихся людей, по очереди кидаясь облизывать то одного, то другого.
Выкатились на траву и хохотали в изнеможении, ожидая, когда же наконец кончится этот массовый приступ. Смех постепенно начал редеть и вскоре иссяк. Растаял под жарким летним солнцем. Алька вскочила и принялась носиться, дразня собаку.
Зверев протянул руку и нашел в траве Машину ладонь. Ее пальцы слегка вздрогнули, но не уползли, потрогали теплую жесткую поверхность и расположились там, внутри неплотно сжатого кулака, чувствуя, как кровь пульсирует на чужом запястье.
Пальцы Дениса распрямились и стали осторожно поглаживать мягкую кожу Машиной ладони.
Девушка лежала, спрятав лицо в траве, чувствуя, что все нервы ее, все ощущения сосредоточены сейчас в ладони правой руки и что эта невинная ласка откровеннее и острее ночных объятий.
Это длилось несколько мгновений, Шейла примчалась и бесцеремонно облизала сначала Машу, потом не долго думая Зверева. Они сели в траве и обнаружили, что вокруг целая плантация земляники, которая — протяни ладонь, и упадет с кустика, обнажив беззащитно-белую изнанку. Не сговариваясь, Маша и Денис бросились собирать ягоды.
Алькина макушка выглядывала из травы — девочка давно обнаружила такое богатство и не теряла времени даром.
Через несколько минут ладони были полны, и Маша, не найдя куда высыпать, отправила свою добычу в рот. Зажмурилась от удовольствия, а когда открыла глаза, увидела стоявшего перед ней на коленях Зверева с полной пригоршней земляники. Маша молча сделала ладошки лодочкой, и он осторожно пересыпал в них ягоды. Шейла наблюдала за ними, склонив голову набок. Два взрослых человека стояли друг перед другом на коленях и что-то там пересыпали. Маша зачерпнула ртом ягоды, но пригоршня от этого не убавилась. Она протянула ее Денису. Он, окатив Машу дымным взглядом, взял ее ладоши в свои и склонил к ним голову.
Он ел землянику по ягодке, медленно, обжигая ее ладони прикосновениями губ, изредка поднимая глаза на ее лицо и останавливая взгляд на испачканных ягодами губах. Маша чувствовала себя раскаленной от этой сладкой пытки и боялась пошевелиться, спугнуть удивительное мгновение. Ей хотелось, чтобы оно длилось вечно. Когда Зверев съел последнюю ягоду, он не убрал руки, а только распрямил Машины пальцы и стал их тихонько целовать, каждый из них, начиная с мизинца. Каждый поцелуй растекался по ее телу горячим тягучим нектаром. Маше казалось, что даже захоти она сейчас подняться с земли — у нее ничего не получится. Она накрепко прилипла к этой траве, к земле, а руки просто срослись с большими ладонями Дениса. Собака утомилась от созерцания однообразной композиции и улеглась на траву, положив морду на лапы. Краем глаза Маша заметила, что из травы высунулась белокурая Алькина голова. Маша успела выхватить из общей картины Алькин изумленный взгляд. Интересно, как давно она за ними наблюдает?
— Нам пора домой… — прошептала Маша в макушку Звереву.
Тот глубоко вздохнул, потряс головой, стряхивая оцепенение.
Они поднялись и пошли к машине. Тут же, как по команде, из травы вынырнули две мордахи: лукавая девочкина и любопытная собачья.
Дома, еще за обедом, Маша стала клевать носом. Усталость навалилась как-то сразу, оттеснив все другие ощущения. Маша поплелась в мансарду и уснула, едва коснувшись головой подушки. Она не видела, как Зверев позвал дочь, как они вдвоем отправились к озеру, где долго сидели на берегу и мирно беседовали. Единственным свидетелем их серьезного разговора была собака, которая если и поняла что-то, то никому не могла рассказать.
Глава 21
Денису Звереву никогда не было легко с женщинами. И, уверяя Машу в том, что с Алькой будет оставаться его мать, он несколько кривил душой. Оставлять дочь с матерью ему не хотелось. Он и детство свое вспоминать не любил. Лет с шести он четко уяснил, что для матери он является чем-то сугубо второстепенным, не главным. Если не сказать — лишним.
Римма Анатольевна работала в шикарном ресторане, и жизнь ее протекала где-то там, за стенами дома, и виделась Денису непонятной, загадочной.
Он смотрел на мать как на существо таинственное, манящее, но недоступное.
С отцом было по-другому. Отец подолгу бывал в плаваниях, но, возвращаясь, целиком посвящал себя сыну. Они частенько вдвоем гуляли по городу, устраивали велосипедные вылазки в горы или собирали по схеме купленные отцом же конструкторы-корабли.
Мать в этих затеях не участвовала, но приездам отца радовалась — устраивала по поводу его возвращения шумные застолья, подолгу крутилась перед зеркалом, примеряя многочисленные подарки, привезенные мужем из-за границы.
Когда Денису сравнялось десять лет, детство его кончилось, а то, что было потом, он не знал, как обозначить в своей биографии. И никогда никому не рассказывал.
Отец умер внезапно, от сердечного приступа, а через полгода в их квартире появился отчим с немецкой фамилией Кауфман. Денис перевел немецкое слово и стал звать отчима Купцом. Про себя, конечно, не вслух.
Мальчик с болезненно-пугливым интересом наблюдал за пришельцем. С приходом Купца корабли немедленно перекочевали в сарай, а велосипедные прогулки в горы Денис стал совершать в одиночестве. Там, среди безмолвных камней, он подолгу смотрел в море и, глотая слезы, пил свое одиночество.
Мать по-прежнему работала в ресторане, приносила домой балык и кругло нарезанные дольки ананаса. Она по-прежнему устраивала дома шумные застолья, где теперь главенствовал Купец. Он восседал на том самом стуле, который еще совсем недавно занимал веселый и добродушный отец Дениса.
Свои привычки Римма Анатольевна менять не спешила. Она все так же тщательно собиралась перед зеркалом, как обычно, возвращалась из ресторана за полночь на такси, а то и в машинах благодарных клиентов.
Купца образ жизни супруги не устраивал. На его замечания Римма Анатольевна только дергала плечом в недоумении или поднимала левую бровь. Чем, мол, ты недоволен? Дом — полная чаша, жена — красавица, пасынок хулиганствами не докучает. В чем проблема? Или же, в зависимости от настроения, бросалась на Купца с азартом хищницы и начинала неистово целовать его, царапая ногтями спину. В последнем случае Денис исчезал, никем не замеченный, и растворялся в узких переулках приморского города, слившись в единую массу с такими же, как он, пацанами.
