Как заарканить миллионера - Биварли (Беверли) Элизабет (электронные книги без регистрации .txt) 📗

И неудивительно. Теперь Адам сам не понимал, как мог быть таким слепцом.

Разрозненные кусочки головоломки сложились вместе. Разве он не заметил тогда, в Северо-Западном университете, что Лорен подкована в психологии и социологии? Разве ее речи не напомнили ему об их с Мак жарких спорах? Разве Лорен Грабл-Монро не казалась ему странно знакомой? Разве не испытывал он к ней необъяснимого влечения?

Если она и Мак — одно лицо, это все объясняет. А, судя по фотографиям Линди, так оно и есть.

— Мне хотелось бы тщательно изучить ваши документы, — проговорил он наконец, желая отложить решение.

— Разумеется, — ответила она.

— Еще я хочу получить копии блокнотов.

— Конечно. Кстати, о вас там тоже идет речь.

Сегодня, еще до рассвета, решил Адам, он изучит все документы, тщательно просмотрит фотографии. Прочтет от первого до последнего слова все записи Мак. И сам вынесет решение. Странно, но, несмотря ни на что, его обуревало безумное желание защитить ее. Почему? Ведь, как бы там ни было, неоспоримо одно — она его обманывала!

— Знаете, Линди, — вдруг услышал он свой собственный голос, — можно было обойтись с ней и помягче.

Линди вздернула подбородок.

— Разумеется. Но так куда интереснее, верно?

Пару месяцев назад Адам от души бы с ней согласился. Пару месяцев назад он сам присоединился бы к ядовитым обвинениям Линди. Пару месяцев назад не стал бы раздумывать, стоит ли разоблачать Мак Нет, он немедленно сел бы на телефон, чтобы сообщить всем друзьям и коллегам, что Лорен Грабл-Монро — на самом деле Дорси Макгиннес, преподавательница социологии из старого доброго консервативного колледжа «Северн». Он растоптал бы ее, уничтожил, опозорил навеки, а потом выбросил из головы. Да, пару месяцев назад он был настоящим сукиным сыном, безжалостным и бессердечным.

А теперь…

Теперь он знает, что такое сострадание. Что такое нежность. Желание защитить. Что такое…

Любовь?

Скажем так: привязанность.

Пару месяцев назад Адам не сомневался, что сердце его покоится где-нибудь в хрустальном ларце за семью морями. И нимало не стремился его найти, ибо полагал, что бессердечным сукиным сынам куда легче живется на свете. Но Мак отправила его на поиски утраченного.

Поиски еще не окончены. Он блуждает по неведомым землям, где не обойдешься без проводника. И вот в тот самый момент, когда впереди блеснула вожделенная цель, проводница его сошла с дороги и растворилась под сводами зловещего хмурого леса. Вернется ли?

Навряд ли.

Что ж, ему остается одно. Провести собственное расследование. Попытаться понять, что движет его загадочной подругой, спутницей, каковы ее желания и цели. Самому решить, можно ли ей доверять. А потом…

А потом перейти горы, переплыть реки, прорубиться сквозь непроходимые джунгли — но найти ее.

— Не возражаете, если я возьму эти бумаги с собой в салон? — поинтересовался он, указав на пухлую папку. — И чашечку кофе. Думаю, спать мне сегодня не придется.

— Разумеется, — царственно кивнула Линди. — Но имейте в виду, если вы не захотите разоблачить Дорси, этим займусь я.

Адам кивнул. Этого он и боялся.

15

Домой Дорси вернулась затемно.

Сегодня она не опасалась идти в темноте. Если бы солнце погасло и над землей повисла вечная ночь, Дорси едва ли бы это заметила. Ибо в ее жизни больше не было света. Все, что она могла сделать, — рухнуть на кровать, залезть с головой под одеяло, провалиться в сон и подольше не просыпаться.

Может быть, не просыпаться никогда.

Дом, где жила она с матерью, встретил ее темными окнами. Странно, подумала Дорси; днем, когда она забегала домой перекусить, Карлотта разбирала старые вещи, и ясно было, что до ночи она не управится. Дорси невольно улыбнулась, вспомнив, что для уборки мать надела «что похуже»: нежно-персиковую блузку и джинсы от Ральфа Лорена, а платиновые волосы стянула шелковым шарфом от Лауры Эшли.

— Карлотта! — позвала Дорси, войдя в дом.

— Я здесь, Дорси! — донесся до нее голос матери. — На чердаке!

Теперь понятно, почему в доме не горит свет. Но что Карлотта там делает?

Невольно поморщившись — больше всего ей хотелось остаться в темноте, — Дорси зажгла лампу от Тиффани, бросила рюкзачок на вишневый бархатный диван. Пройдя гостиную — такую же стильную и женственную, как спальня Карлотты, — поднялась на второй этаж и вышла на лестничную площадку.

Вход на чердак был открыт: слабый желтоватый свет освещал лесенку.

— Привет! — крикнула Дорси. Что-то зашуршало, и в проеме показалась голова Карлотты.

— Залезай сюда! Ты не поверишь, что я здесь нашла!

Не колеблясь, Дорси поднялась по шатким ступенькам. Карлотта сидела на полу в желтом круге света от единственной голой лампочки, окруженная мириадами танцующих пылинок — ни дать ни взять заколдованное царство. Вокруг громоздились всевозможные коробки, чемоданы и сундуки. Несколько глянцевых розовых коробок, что стояли перед Карлоттой, показались Дорси очень знакомыми.

— Вот это да! — воскликнула она, с улыбкой подходя к матери. — Ты нашла моих кукол!

Искренне радуясь открытию — по крайней мере, куклы отвлекали от мыслей о Линди, Адаме, Лорен и всем этом кошмаре, — она присела рядом с Карлоттой и провела пальцем по розовой картонной крышке, покрытой толстым слоем пыли.

— Не могу припомнить, когда я в последний раз играла в куклы, — с грустью проговорила Дорси. Голос ее предательски задрожал.

Хорошо было бы снова стать ребенком, маленькой девочкой, не знающей большего огорчения, чем порванное платье Барби…

— А я помню, — ответила Карлотта. — Окончив шестой класс, ты объявила, что выросла и детские игрушки тебя больше не интересуют. И мы убрали их на чердак.

Дорси кивнула:

— Верно. Теперь и я припоминаю. Мне было двенадцать лет, и я мечтала поскорее стать взрослой.

— Мне всегда казалось, что это глупо. Необязательно быть маленьким, чтобы играть.

— Знаешь, теперь я готова с тобой согласиться.

Достав из коробки куклу Барби, Дорси провела рукой по ее шелковистым искусственным волосам. Барби была одета в элегантное синее вечернее платье — работа матери, должно быть.

Дорси порылась в коробке в поисках более подходящего наряда.

— Что я вижу? — мягко улыбнулась мать. — Наша феминистка играет с Барби? Не вы ли вечно твердите, что Барби вредна для детской психики, что она вырабатывает у девочек завышенные требования к собственному телу и способствует возникновению анорексии?

Дорси отмахнулась и, найдя подходящий наряд, принялась раздевать куклу.

— Анорексия возникает по самым разным причинам. Но Барби тут ни при чем. Ты когда-нибудь слышала, чтобы я, глядя на Барби, говорила: «Хочу иметь такой же пышный бюст и такую же осиную талию!»?

— Ни разу, — ответила Карлотта.

— Вот видишь, — кивнула Дорси. — Кого интересует внешность куклы? Важно, во что ее одеть. И какую жизнь ей придумать. Помнишь, как мы с тобой сочиняли приключения Барби?

— Конечно, помню! — рассмеялась Карлотта. — Моя Барби объездила весь мир: побывала и в Монако, и в Рио-де-Жанейро, и в Швейцарии, встречалась с принцами и кинозвездами. А еще у нее был роман с солдатом Джо, — и она извлекла из коробки другую куклу — солдата в черной форме коммандос. — А твоя Барби такими глупостями не увлекалась: она бегала по пустыням и джунглям, боролась с кровожадными тиранами, защищала от истребления тропические леса.

— Да, моя Барби спасала мир! — кивнула в ответ Дорси.

— А моя — просто жила. И наслаждалась жизнью.

Дорси задумчиво подняла глаза на мать. Та уже отложила солдата в сторону и теперь обряжала свою Барби в кружевной персиковый пеньюар.

— Карлотта!

— Что?

— Ты уверена, что тебе не подменили ребенка при рождении?

Мать улыбнулась в ответ.

— Совершенно уверена. С тех пор как ты вылезла из меня и подняла крик, я глаз с тебя не спускала.

— Правда? — Дорси чувствовала, как к глазам подступают слезы.