Розовая пантера - Егорова Ольга И. (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Ну и не переживай тогда. Ничего он об этом не узнает. Просто пошлет подальше твоего Глеба и так никогда и не узнает…
— Спасибо, мам. Ты лучше всякой Службы спасения. Я как-то сама не догадалась обо всем этом.
— Да не за что… Маша, я у тебя хотела спросить… Можно?
— Спрашивай.
— Этот человек… Этот Алексей — он для тебя на самом деле так важен? До сих пор?
— До сих пор. Важен, — ответила она просто.
— Знаешь… Знаешь, Маша, я тебе кое-что рассказать хотела. Конечно, сейчас все это уже не имеет значения, столько лет прошло, и все-таки…
В этот момент в дверь кто-то позвонил. Сердце упало куда-то вниз, на мгновение перестало биться. «Глеб», — промелькнула догадка.
— Мам, ты извини, — сказала она торопливо. — Я тебе потом перезвоню, там, кажется, Глеб пришел.
— Перезвони, Маша, обязательно. Я буду ждать…
Повесила трубку, подбежала, повернула дверной замок, открыла и увидела Алексея.
Шесть лет снова промелькнули перед глазами — быстро, настолько быстро, что он не успел еще вдохнуть воздух, не успел сказать первое слово, которое все никак не мог придумать и потом придумал наконец:
— Привет.
Она была такой же. Как будто он просто вышел в магазин купить хлеба и теперь вернулся — разве может измениться человек за какие-то пять минут? Она была такой же, опять не успела причесать волосы, и даже кофточка на ней была такая же — розовая, и кухонное окно у нее за спиной темнело звездным квадратом, последним штрихом такой знакомой до боли картины.
— Привет, Машка, — снова повторил он и добавил уже совсем глупо: — Это я.
Она смотрела на него, и глаза ее менялись с каждой секундой. Секунды отсчитывали время, приближали наконец к тому заветному нулю, который еще совсем недавно казался недосягаемым. В глазах было и удивление, и радость, и страх отчего-то, он точно сумел разглядеть промелькнувший в них страх, не успев разобраться в его причинах, увидел слезы — те самые соленые слезы, которые когда-то он целовал так легко…
— Привет, — ответила она наконец и продолжала стоять на месте не шелохнувшись. — Как ты меня нашел?
Он подумал о том, что сердце, наверное, сейчас разорвется. Придумал же кто-то — любовь. Зачем? По законам логики — не должно было бы быть на свете этого чувства между людьми, в кровном родстве не состоящими. Любовь матери к ребенку — это понятно, это двигатель борьбы за существование, гарантия того, что человеческий детеныш, окруженный любовью матери, выживет. Что род человеческий не пресечется, а будет продолжать себе жить дальше, медленно поднимаясь по ступеням эволюции. Такая любовь понятна и логически объяснима. А эта, другая? Когда живешь шесть лет на свете — и будто бы не живешь совсем, потому что жить не можешь без какого-то человека, обыкновенного человека с двумя ногами, с двумя руками и головой, как у всех. Которого раньше не знал и жил себе спокойно, а потом вдруг встретил случайно и понял отчетливо, что жить без него не можешь. Ведь тысячи, миллионы людей, мужчины и женщины, живут же на свете, прекрасно живут без нее, без Машки Сорокиной, и только он один не может. Не может, хоть ты тресни. До чего же все это глупо получается… Ну же, сердце, остановись. Заткнись ради Бога, совсем ничего не слышно за этим сумасшедшим боем. Кажется, она что-то сказала…
Она зачем-то пригладила волосы. Он шагнул через порог, не дожидаясь приглашения, заставив ее отступить как-то по-детски, закрыл за собой дверь неслышно и снова повернулся к ней.
— Можно зайти к тебе? — спросил он наконец, услышал не сразу «да» и прошел в глубину квартиры. Тот же диван, тот же стол полированный, те же полки книжные. Обернулся, увидел Машку. И даже почти не удивился, потому что теперь знал, что она настоящая.
— Ты плачешь…
— Не обращай внимания. Я только что лук на кухне резала. — Она прошла мимо него и опустилась на краешек кресла. — Ну садись, что ты стоишь.
Он опустился послушно, не сводя с нее глаз. Что-то настораживало, что-то было не так. «Не потерять. Только не потерять ее больше, не отпускать, ни за что снова…» — пульсировала кровь в висках, и он, вдохнув побольше, сказал:
— Прости меня.
— Тебя? Мне не за что… Не за что тебя прощать.
— Есть за что. За эти твои слезы прости… За все. Ты помнишь…
Сердце стучало, путались мысли, он напряженно вглядывался в ее глаза и видел: вот оно, счастье. Видел, что все по-прежнему, что ничего не изменилось, что нет и не было никаких шести лет, сколько же можно в этом убеждаться, пора бы поверить. Потом отводил взгляд в сторону, снова возвращался — и уже ничего не видел, и чувствовал, что поздно, непоправимо и невозвратимо поздно он пришел сюда, напрасно все это, ничего не изменишь, не вернешь. Шестерка обрастала нулями, смеялась — две тысячи дней, парень, не такой уж и короткий срок для того, чтобы ты мог на что-то надеяться. Не веришь — взгляни. Взгляни в ее глаза — и все поймешь… Чужие, далекие, и высохли в них уже слезы, а может быть, привиделось и не было никаких слез…
— Машка, — сказал он тихо, — я просто дурак. Я круглый идиот, знаешь. Я настоящий тормоз. Тогда, помнишь… Помнишь, ты спрашивала: люблю? Так я ведь знал, с первой секунды, хочешь — не верь, а я-то знаю, что с первой секунды любил. Только что-то мешало, почему-то не сказал сразу, понадобилось ломать эту дурацкую комедию, выдерживать паузу торжественную, вместо того чтобы сказать сразу: люблю. И сегодня… Сегодня, когда ты пришла ко мне, появилась так внезапно… Да что ты так странно смотришь?
— Говори.
— Сегодня ты пришла и сказала — так просто, а я… До меня опять дошло не сразу. А потом — тебя уже не было. Я выскочил на улицу, а тебя нет. Только машины и троллейбусы, и я даже подумал: может, мне почудилось все это? За шесть лет знаешь, сколько раз такое бывало. Оборачиваюсь — вижу тебя. Снова оборачиваюсь — тебя уже нет. И снова… Я не хочу, чтобы ты опять исчезла. Я, знаешь… Люблю тебя. Не могу без тебя, оказывается, жить. Жаль, что так много времени ушло на то, чтобы понять это.
— Разве много? — тихо спросила она. — Всего несколько часов назад ты сказал: извини, мне работать надо. А теперь вот пришел и говоришь, что жить без меня не можешь… Что-то не вяжется одно с другим. Не сочетается по цвету, знаешь.
— Я же объяснил тебе уже… Извини.
Она поднялась, огляделась по сторонам, как будто искала что-то. Рассеянно подошла к окну. «Как тогда», — мелькнула мысль и растаяла тут же в предчувствии неотвратимой беды.
— Как ты меня нашел? Я спросила, ты не ответил. Скажи все-таки.
Голос был неузнаваемым, лица ее он не видел. «Может, не она?» — подумал он, почти поверив в то, что такое возможно.
— Я зашел к тебе… на старую квартиру, помнишь, где ты раньше жила. Мама твоя сказала, что ты там больше…
И вдруг услышал:
— Хватит! Замолчи, я прошу тебя! Какая старая квартира, о чем ты вообще говоришь! — Она обернулась, и он увидел ее лицо, в тот же момент убедившись — действительно не она. Какая-то другая — увидела, скопировала прическу, нацепила зеленые линзы, вот, оказывается, в чем дело… — Я только что с ней разговаривала по телефону. Со своей мамой. Подумал бы, что такое может случиться. Подумал бы прежде, чем говорить…
— Да что с тобой, Машка?! Я не понимаю, что случилось…
— Случилось то, что ты прокололся. Не бывает на свете таких внезапных превращений. Я только что разговаривала по телефону со своей мамой. Я думаю, если бы на самом деле ты был у нее, она бы мне об этом сказала. Она обязательно сказала бы мне, если бы ты приходил. И приплел ведь старую квартиру…
— Да с чего ты взяла…
— Замолчи, прошу тебя! — почти закричала она. — Не говори ничего, просто уходи. Дурацкая была шутка, ничего не скажешь, ничего более нелепого и придумать было нельзя. Я и сама от себя такого не ожидала. Но вот от тебя тем более. Никак, никак не ожидала. Значит, получается, прав был Глеб? Господи, поверить не могу…
Он смотрел на нее. Она была похожа на мальчишку. На злого, растрепанного мальчишку, к которому не подходи. Чувствовал, что все рушится на глазах, что расстояние увеличивается, что теперь уже не шесть обычных лет их разделяют, а сотни и сотни — световых…
