Всё, что нужно для счастья (СИ) - Стасина Евгения (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
- Хочу! Ира, спасай! Я тебе всё на почту скину, ладно? - оживляюсь, подрываясь с заваленного конфетными фантиками стола, и складываю руки домиком. - Ты меня очень выручишь!
- Ладно, уж. Только если что не так, меня не вини. Неспроста же Толик мне статьи не поручает.
Да к чёрту Толика! И репутацию к чёрту! Мне сейчас о другом думать нужно: впереди целый час в компании с суровой директоршей детского приюта, а после... А о том, что ждёт меня после, даже думать не хочу, слишком уж рана кровоточит.
- Сонька, - командую перемазавшейся майонезом девчонке, чтоб она поскорее собиралась, и наспех закидываю в сумку всё необходимое.
- А колготки? - возмущается она, пока я тащу её за руку по коридору. - К папе в таких нельзя. Вдруг не захочет такую дочку?
- Захочет, иначе ему придётся иметь дело со мной!
Хотя, кого я обманываю? Всё равно от моей расправы Некрасову не убежать. У меня руки так и чешутся приложиться к его наглой роже. Он на святое покусился - на мои чувства к родной сестре, а такое просто не забывается! Даже беседуя с вполне себе доброжелательной директрисой, только о своей мести и думаю. Что сначала предпринять: голову ему открутить или оторвать самое ценное? Чтоб больше не звенел ими на всю округу?
- А здесь у нас детки помладше. Вот Лидочка, ей четыре, - женщина подзывает к нам симпатичную малышку в красивом сарафане и сажает её к себе на колени. - Лидочка у нас уже год.
Бедная...
- Мать лишили родительских прав. Видите, - её рука скользит по детскому плечику, отодвигая края футболки, и обводит указательным пальцем три одинаковых рубца. - Сигареты об неё тушила, паскуда. Господи, вы ведь там всё подкорректируете?
- Конечно, - киваю, ничуть не виня Татьяну Викторовну за веское словцо, но в блокноте делаю пометку: "Ира, паскуду убирай". - Скажите, а как давно вы здесь работаете?
- Без малого двадцать лет.
- Тяжело, наверное, ежедневно видеть такое?
- Не без этого. Когда только сюда пришла педагогом, меня уверяли, что с годами проще станет. Мол, ко всему человек привыкает. А я так и не научилась. Это же дети... Иной раз, как новенькие поступят, весь вечер дома реву. Да и здесь реву, вместе с ними.
- А как, вообще, ребёнок попадает в ваш детский дом?
- Как? Да как и везде. Груднички-отказники сначала в доме малютки живут. Ну как дом? Дом это громко сказано - пятый этаж роддома. Там их какое-то время медсёстры выхаживают, а потом перевозят в соседний город. А уж когда подрастут, если в семью не забирают, уже сюда.
- А семьи? - сглатываю ком в горле, краем глаза взглянув на притихшую племянницу. - Матери, например. Бывает, что они сами сюда детей сдают?
- Нечасто, но пару раз на моей памяти было.
Значит, вот оно как...
- Сдают, а потом пороги обивают. А вообще, здесь в основном полные сироты при живых родителях. Ближайшим родственникам до них никакого дела нет, вот государство и растит.
Интересно, если б не было меня, Верка смогла бы так? Сюда отдать, пока свои проблемы не утрясёт? Вряд ли... Хотя, здесь о детях всяко лучше меня позаботятся. И оденут, и обуют, и тарелку супа нальют... Господи! Даже думать о подобном не смей, Василиса! Найду Верку и голову оторву! Выключаю диктофон и прячу его в куртку.
- Татьяна Викторовна, может, вам что-то необходимо? Я об этом в статье напишу, глядишь и откликнется кто?
- Нужно, - Лидочку спускает с колен, а в руки берёт сложенный вдвое тетрадный листик, что прятала в кармане. - Я как чувствовала, набросала. Вот, к примеру, кровати. В некоторых комнатах их ещё с советских времён не меняли. Пружины торчат, детям в бока впиваются.
Так и пишу: кровати.
- Матрасы, это само собой. С игрушками, слава богу, всё хорошо, но они же имеют свойство ломаться. Вот в прошлом месяце нам молодые мамочки города помогли, памперсы принесли.
- Памперсы?
- Да, детки-то разные. Кто-то уже из ползунков вырос, а до сих пор писается. Так с этим и боремся. Пелёнки опять же, впитывающие. Постельному тоже рады будем. Государство, конечно, бюджет выделяет, но вы же знаете, что депутаты всех проблем предусмотреть не могут. Канцтовары: пластилин, краски, фломастеры, ручки...
Господи. Я тут уже пятьдесят минут сижу, и с такими темпами просижу ещё столько же!
- Знаете, - обрываю женщину, не забывая улыбнуться, и, заложив блокнот ручкой, наконец, его закрываю. - Вы мне список свой дайте, а дальше уж я сама.
А то я от приезда племянницы до сих пор под впечатлением, а тут вон сколько детей. Глаза грустные, носы грязные... Хоть и самой садись, да слезами умывайся. Понарожают, а потом вон, их дети никому не нужные в поисках материнской любви к Татьяне Викторовне жмутся.
- Тёть Вась, - Сонька после такого зрелища тоже поникла. Вцепилась в рукав моей куртки и торопливо семенит ногами, с трудом подстраиваясь под мои шаги.
- Чего? - останавливаюсь на крыльце и заглядываю в свежее детское личико. Кудряшки растрепались и теперь торчат в разные стороны. Причесать бы её.
- А это садик такой?
- Вроде того, - щёлкаю на фотоаппарат старое мрачное здание, а девочка рядом со мной стоит и распушившуюся косичку на палец накручивает. - Только они здесь целыми днями.
- Их вечером домой не забирают?
- Нет, - что поделать, им повезло меньше. Или просто мамки не такие находчивые, и на порог родне своих отпрысков подбросить не догадались.
Вот ведь умора: столько лет восхищалась Вериной самостоятельностью и любовью к дочке, чьими фотками она заполонила свои социальные сети, а это, оказывается, лишь ширма была. Кукушка Верка, самая настоящая!
- Тёть Вась?
- Чего? - вздыхаю, всерьёз озадачившись вопросом, под каким углом лучше этот сарай снимать, а ребёнок настойчиво меня за рукав дёргает.
- Ты же меня в такой сад не отдашь? - глаза грустные, а губы дрожат. Господи, отмотайте плёнку назад и запретите мне открывать сестре дверь! Я хочу свою жизнь, и переживать я хочу лишь о ржавой воде...
Я не знаю, нужно ли вам подробно о Максиме рассказывать? Не о том, который бракованный кобель, а о том, в чью честь я этого кобеля назвала. Просто в двух словах и не опишешь... Ладно. В общем, он моя первая настоящая любовь. Первая и единственная, но это пока, ведь надежды на обретение женского счастья я не теряю.
Мы на концерте познакомились, в местном ДК. На мне тогда платье такое было... в крупный белый горох. Помню, я ещё воротничок на нем крахмалила. И выглядела я в нём как школьница, причём отличница. Вот поэтому-то Некрасов меня и заметил. На рок-концерте в таком наряде, знаете ли, выделяешься.
Сейчас и не вспомню всех подробностей, но роман у нас закрутился стремительно. Он же обаятельный, зараза. Высокий, на две головы меня выше, подтянутый, разговорчивый... Из недостатков только слабость перед женской юбкой, но о ней я узнала позже.
К чёрту, не время для воспоминаний сейчас. А то увижу его и поплыву. Мы с Соней как раз стоим под дверями его студии. У меня руки трясутся, у Соньки перемазанные грязью коленки - похолодало.
- Я красивая? - спрашивает уже раз седьмой, и я без заминки киваю.
Ведь, так оно и есть, даже неряшливый вид общую картину не портит. Сейчас смотрю на неё и Некрасова вижу: глаза его, лоб, волосы, даже ямочки на щеках, когда улыбается. А вот губы и нос Веркины. Интересно, будь у нас совместные дети, тоже походили бы на ангелочков?
- Тёть Вась, идём?
А куда деваться? Это ведь его дочь, и, судя по всему, именно поэтому Вера ко мне и заявилась. Не знала же, что мы как в море корабли разошлись. Опять киваю девчонке и толкаю тяжёлую скрипучую дверь, не сразу привыкая к полумраку. Слышу музыку, щелчки фотоаппарата, какой-то гундёж и противный женский смех, а вот картинка никак перед глазами в кучу не соберётся. Может, и к лучшему? Вдруг непотребствами занимается? Он ведь это любит...
