Провожая солнце (СИ) - Слиборская София (бесплатные версии книг txt, fb2) 📗

Нащупав, наконец, выключатель, я зажёг маленькую лампочку, одиноко висевшую над столом и периодически моргающую. Что бы сделал любой другой человек, оказавшись на моём месте? Этого я не знал, но я знал, что хочу сделать я, и, отогнав сон и игнорируя сильную головную боль, взял в руки лист бумаги и карандаш, чтобы творить. Когда Творец создавал нас по своему образу и подобию, он наделил нас двумя самыми важными своими качествами: умением любить и способностью творить. Но без первого не может быть второго. Во имя любви люди писали стихи и песни, высекали скульптуры из камня и возводили храмы, во имя любви умирали герои и страдали поэты, ведь любовь это самая сокрушительная сила и самая большая слабость любого человека, и жить без неё невозможно. Любовь — это всё, что существовало, существует и когда-либо будет существовать, и это гораздо больше, чем просто чувство, ведь без любви не было бы ничего из того, что у нас есть, как и нас самих. Только человек, который может любить по-настоящему искренне и безвозмездно, любить не за что-то, а просто так, понимая, что любовь — это дар, может творить, и только такой человек способен создать нечто прекрасное. Ни один поэт не познавший сути любви не сможет тронуть сердце читателя, ни один никогда не любивший художник не напишет по-настоящему живой картины, ни один писатель не сможет сочинить даже рассказа, если он никого не любил, ни один доктор не захочет помогать людям, если ему чужда любовь и если ты не можешь любить, то ты не сделаешь ничего из того, для чего был создан человек. Люди не верят, что любовь, такая искренняя и сильная, как в книгах, существует, но кому как не писателю стоит доверять в сфере, касающейся человеческих чувств? А книги — один из способов творить, перенося свои чувства на бумагу и делясь ими с персонажем, чтобы научить его любить, так же как любил когда-то автор. И если я тоже персонаж в чьей-то истории, то я могу лишь просить автора подарить нам с Наташей счастивый конец.

Сидя в полумраке на кухне я медленно водил карандашом по бумаге, старательно вырисовывая знакомые черты: аккуратный носик, тонкие губы, подведённые тёмными тенями глаза, короткие чёрные волосы, длинная чёлка и передние розвые пряди, а дальше шея с красущимися на ней цепями, узкие плечи… Ещё не до конца понимая что я делаю, я просто творил, творил что-то, что сильнее времени, и для чего не существует последних двух лет. Что будет, если посмотреть на время под другим углом? Ведь кто сказал, что это время движется куда-то, а не мы движемся во времени так же, как в пространстве? Если отбросить привычное нам понятие времени, которое навязывает каждому из нас почти с рождения общество, можно понять, что это не время куда-то неумолимо бежит, а мы каждое мгновение нашей жизни совершаем маленькое путешествие по неукротимой реке времени, оставляя прошлую версию нас самих где-то позади. Обо всём этом можно размышлять вечно, вот только нам никогда не удастся осознать всю суть времени, как не могут понять трёхмерное пространство двумерные человечки. Время не подвластно ни философам, ни учёным, и даже Эйнштейн, отчаянно пытавшийся придумать теорию всего, в конце концов лишь развёл руками, словно показывая, что пока мы живём по законам времени, мы не сможем его обуздать, ведь иначе не было бы ни старости, ни смерти. Но то что мы не можем повернуть время вспять совсем не значит, что время сильнее чем мы, ведь любовь — главное оружие, все-таки в наших руках. И любовь сильнее времени, сильнее боли и сильнее самой смерти, а потому, даже если мы не можем повернуть время вспять, мы всё же можем творить, воссоздавая моменты, которые время пытается у нас забрать. И сегодня любовь дала мне силу творить, творить для того, чтобы снова услышать Наташино пение.

Глава 2

По-настоящему понять всю романтику осени могут только поэты. Для меня же осень всегда означала промокшие ботинки, простуду, холод и рецидив депрессии. Желтые листья, тонущие в грязных лужах, белые облака, заслонившие собой голубое небо, птицы, летящие на юг— всё это для меня никогда не имело ничего общего с чем-то прекрасным и романтичным. Я шёл, стараясь обходить лужи и грязь, но, судя по моим испачканным и наквозь промокшим ботинкам, получалось не слишком хорошо. Алиса осталась смотреть телевизор дома, чтобы, не дай бог, не простыть, а я, только получив пенсию, отправился в магазин за продуктами, и теперь, купив по максимуму всего, что только было нам нужно, чтобы не умереть от голода, возвращался к сестре. Я никогда не любил осень с её дождями, грязью и холодом. Природа, ещё не готовая встретить зиму, но уже распрощавшаяся с летом, тоскливо, словно девушка после расставания с любимым человеком, замирала, заставляя нас, людей, чувствовать всю ту печаль, что чувствует она сама. И всё же некоторые люди всегда находили в осени что-то романтичное, очаровательное, писали стихи про желтеющую листву деревьев, рисовали осенние пейзажи и, сидя на подоконнике, напевали песни, дирижируя себе в ритм дождя.

Я уже хотел было снова отдаться воспоминаниями, как вдруг прямо за моей спиной раздался чей-то звонкий голос:

— Молодой человек, Вы это на кассе забыли! — невысокая девушка с длинными русыми волосами, держа в одной руке пачку гречневой крупы, а в другой зонт, смотрела на меня, часто моргая своими большими серыми глазами. — У Вас всё в порядке?

По её испуганному лицу можно было понять, что видок у меня и правда был не лучший, что, в целом, не удивительно — продолжительный голод и бессонные ночи давали о себе знать.

— Да-да, спасибо… — я протянул руку в попытке забрать свою покупку, но девушка, похоже, не собиралась мне ничего отдавать.

— Вам точно не нужна помощь? Я могу вызвать врача или…

— Всё со мной нормально, — перебил её я, однако она мне, кажется, по-прежнему не верила.

— Вы просто такой худой… И бледный. А ещё у Вас очень потерянный взгляд, вот я и подумала, мало ли что. Знаете, — она подошла почти вплотную ко мне, так что теперь мы оба стояли под зонтом, — я могу проводить Вас хотя бы до дома, а то мне страшно, что Вы потеряете сознание прямо здесь. А такое может быть! Я учусь в медицинском, так что знаю, о чём говорю, и у Вас, можно сказать, предобморочное состояние! А когда человек падает в обморок прямо на улице, он может упасть и разбить череп об асфальт, а это обычно влечёт за собой смерть! Если Вы умрёте, знаете, кто-то ведь будет грустить! Вас же наверняка кто-то ждёт дома! А если и не ждёт, то Вы всё равно слишком молодой, чтобы прощаться с жизнью… Сколько Вам лет? Я уверена, что не больше тридцати… Ну тридцать пять максимум. Так вот, о чём это я…

Она всё говорила и говорила, стоя на мокром асфальте с пакетом гречки в руках, и от её громкого голоса и такой манеры речи, словно она рекламирует что-то на телевидении, а не предлагает мне помощь, у меня только сильнее разболелась голова.

— Мне девятнадцать, — прервал её монолог я, — и я в состоянии дойти до дома сам.

— Ой, да ты младше меня! — воскликнула она, резко перейдя на «ты».-Тогда я тем более должна помочь тебе! Я не переживу, если из-за меня маленький мальчик не доберётся домой…

От того, как резко незнакомка перешла с «Вам же не больше тридцати, ну, может тридцать пять» к «маленький мальчик» мне стало правда смешно, так что я тихо хихикнул, и она это заметила.

— О, вот так-то лучше! У тебя милая улыбка, сразу моложе выглядишь! А то ходишь хмурый, так и не поймёшь, ты то ли человек, то ли программист. Нет-нет, я не имею ничего против программистов, только не понимаю, почему они считают себя умнее нас, медиков. Вот сам посуди: когда у тебя болит голова, ты пьёшь таблетку или идёшь программировать?

— Когда у меня болит голова, — уже начал раздражаться я, — я хочу находиться в тишине, а не выслушивать болтовню незнакомого мне человека.

На секунду лицо девушки помрачнело, но уже через мгновение в её глазах вспыхнул огонёк.

— Ага! Болит, всё-таки, голова? Тогда тебя точно надо проводить до дома, а то вдруг что..?