Работа над ошибками (СИ) - Клюшина Инесса (книги txt) 📗
— Чур меня, — мотнула головой Маринка, стряхивая такое же оцепенение, — пойдем, Вероник. Живут же люди…
Я не двигалась.
— Вероника-а, пойдем, — ласково повторила Марина.
— Да, — я наконец отошла от явления чуда народу, — пойдем. Жужик!
Пес послушно поднялся и побежал следом. Мы молчали.
— А мне здесь больше даже нравится, — невпопад заметила Маринка, — здесь лесом пахнет…
— И мы с тобой вместе, — улыбнулась я. Вместе. Удивительное слово.
— Точно! — подхватила Маринка, внимательно глядя под ноги, — А на этом катере простудиться в два счета. И тем более мы тоже с тобой сейчас идем к переправе…
— Вот сядем, и ветер так же задует в лицо…
— И будем смотреть на волны. Класс! — рассмеялась Маринка.
А я подумала в этот момент, что вид волшебной феи мог разбудить что-то давно забытое, и сердце ощутило бы, как оно сжимается от боли и обиды на свою судьбу…Ничего подобного. Время лечит и учит все принимать — или я меняюсь?
Поправив лямки, я еще бодрее зашагала вперед. В рюкзаке лежало несколько маленьких камешков с Волги. Я их подарю пятиклашкам, которые у меня будут, скорее всего, на следующий год, чтобы они сделали объемные картинки по сказам Бажова. На картонках они нарисуют Хозяйку Медной горы, и им обязательно понадобятся мелкие камешки, чтобы изобразить полезные ископаемые. Конечно, девочки могут и бисер наклеить на картинку, и бусинки…Мы повесим их в коридоре и назовем выставку… как же мы ее назовем…
Глава 2
— Вероника, заходи давай ко мне в кабинет. Я уже вскипятила чайник. Заходи, не откладывай. Разговор есть…
Роза Андреевна — учитель математики, ее педагогический стаж около двадцати пяти лет. Своей военной выправкой и ироничным, чуть с хитринкой, взглядом всегда прищуренных голубоватых глаз, она вводит в ступор самых отпетых хулиганов школы. Здесь не только в глазах дело. На ее уроках всегда тишина: остренький язычок Розы Андреевны боятся и уважают во всех классах, в которых она ведет алгебру и геометрию. Это мудрый человек и справедливый учитель, искренне любящий свое дело и работающий в школе не из-за денег — хотя и из-за денег тоже. Она немного цинична и отстраненна, не питает иллюзий как относительно детей и их родителей, так и относительно Департамента образования.
Если Роза Андреевна так говорит, значит, случилось что-то важное. Пустыми фразами она не кидается. Минут через пять я, воровато озираясь, крадусь по пустынному коридору. Сейчас конец лета, детей в школе почти не видать, все учителя преспокойненько работают, каждый в своем классе. Разгружают шкафы от старых бумаг, проводят генеральную уборку своего класса, пишут календарно-тематические планирования или резвятся с разными пожеланиями Департамента образования, которые то и дело спускаются в школы в конце лета. Мне никто ничего не скажет, конечно, что я сейчас иду по коридору куда-либо, но с некоторыми товарищами встречаться раньше первого сентября не хочется.
Открываю дверь кабинета Розы Андреевны и вспоминаю с позором, что не захватила с собой ни конфет, ни чая.
— Садись уже, — Роза Андреевна подвигает к парте второй стул. — Что, рада?
Нет, не побегу за конфетами. Видно, разговор действительно серьезный.
— Чему? — настораживаюсь я.
Роза Андреевна пристально глядит на меня — и тут же улыбается.
— А-а, еще, значит, не осчастливили… Так тебе ж дают в нагрузку этот отмороженный пятый «А», — Роза Андреевна наливает мне в кружку кипятка и опускает туда пакетик с чаем. — Тут Нина Петровна с утра фестивалила на эту тему. Не хочу, говорит, этот класс, не нужен он мне. Так что именно тебе их учить читать вслух не по слогам…
— Но в прошлом году она же говорила, что берет два пятых? — недоверчиво спрашиваю я. Нина Петровна за копейку удавится. Этот «динозавр» (сорок лет педагогического стажа — это узнают все и сразу, как только начинают разговаривать с Ниной Петровной) оккупировал огромное количество часов русского и литературы в среднем и старшем звене и не очень-то собирается ими делиться ни со мной, более молодой коллегой, ни с совсем молоденькой, недавно из института, Юлией Дмитриевной, преподающей в нашей школе второй год.
— Вот утром только слышала, как она с этим к директрисе ходила. Старею, говорит, заберите класс…
Я саркастически ухмыляюсь. Нина Петровна либо становится совсем старушкой дряхлой, либо резко молодеет, в зависимости от того, какие цели преследует. Это гений интриги и мастер манипуляции. Дети ее или люто ненавидят, или обожают без памяти. Равнодушных к ней в нашей школе я еще не встречала.
Роза Андреевна улыбается мне в ответ, отпивает глоточек чая и продолжает:
— Нина Петровна делает, что хочет. Екатерина Львовна ведется на ее сладкие речи, а Петровна рада тебя нагрузить балластом. Вот и будешь преподавать у пятого «А» русский и литературу. Слышала я про этот класс: половина таблицы умножения не знают. Это к пятому-то классу! Ладно я его не беру в этом году, своих часов и классов куча…
— Это тот переходящий класс? — уточняю я. Пятыми классами и не интересовалась особо: они были обещаны Петровне еще весной, и мне до них не было дела, но кое-что слышала.
— Ага. Переходящий приз. Это у них четыре учительницы сменилось за четыре года младшей школы. Две декретницы, одна переехала…
— Но учителя были вроде бы неплохие? — не поняла я. Роза Андреевна махнула рукой.
— Вероник, ты о чем? Да учили их, не переживай. Там полкласса — дети пролетариев СССР. Есть сильные детки, есть брошенные родителями. Все, как обычно, ничего нового. А, нет, не совсем обычно. Последней каплей для Петровны стал новенький, тот вообще из семьи сектантов…
— Мама дорогая…
— И ничего, приняли. Этим же утром. Думаешь, почему Нина Петровна вой подняла?
— Что, сектант стал последней каплей? — усмехнулась я, прихлебывая чай.
— А ты спокойна, как я погляжу… Не знаю, какой каплей, но этот класс машет тебе ручкой, приветствуя нового учителя по русскому языку. Скажи спасибо — не классного руководителя.
Я пожала плечами.
— Возьму. Не Юле же его брать, ей и так сложновато. Куда мне деваться.
Роза Андреевна кивнула.
— Конечно. Кому такое чудо еще достанется. Юлька молоденькая, не справится, а Петровна — наотрез.
— А почему именно сектант? Это точно? — поинтересовалась я.
— Да не различаю этих… Отец мальчика сказал, они — мормоны. Отец приходил один. Рассказывал о себе директрисе. Импозантный такой… Он вдовец, переехали откуда-то… Я же, получается, подслушивала. Не специально, конечно. Ксерокопировала в кабинете секретаря методичку, а там же слышимость хорошая, да и дверь Екатерина Львовна не закрывала. Потом ушла, поэтому не услышала, что да как. Минут через опять пришла ксерокопировать, а они дальше болтают. Чай, кофе, говорит, мальчишке нельзя…
— Почему нельзя? Аллергия?
— Да по вере не положено. Ой, мамочки, — сокрушенно покачала головой Роза Андреевна, — и чего только не придумают для себя люди…
— Лишь бы мальчишка был хорошим. А какую религию исповедуют его родители — дело десятое.
— А вот здесь не знаю, ничего тебе про это, Вероник, не скажу… Так я главного не сказала: Петровна тоже при разговоре присутствовала. Уж зачем забежала в кабинет? Не иначе переводить с русского на русский. После ухода отца взвилась так, что теперь класс автоматически твой. — Роза Андреевна подмигнула мне заговорщицки. — Вот здесь-то я от души пошпионила, каюсь. Но уж очень интересно было, что эта хитрюга задумала.
Я махнула рукой. Козни Нины Петровны стали мне давно неинтересны.
— Не махай рукой, Вероник. Иди, сходи к директрисе, узнай, что теперь…
Как и предсказывала Роза Андреевна, у меня случилось счастье. В количестве восьми часов в неделю и двадцати человек в классе. Говоря проще, пятый «А» теперь был моим с потрохами.
— Сложный класс, но вы справитесь, Вероника Васильевна, — дипломатично прокомментировала эту ситуацию Екатерина Львовна, — вы обязательно их подтяните. Класс очень неоднородный, со многими предметами проблемы…
