Я знаю: мы нужны друг другу - Бьянчин Хелен (полная версия книги .txt) 📗
Сознание этого тревожило Франческу. Она осторожно взглянула ему в лицо.
— Рискуя вас разочаровать, я должен сообщить, что в студии я рисую, а любовью занимаюсь в спальне. — Эти исполненные едкой иронии слова противоречили теплу его темных глаз.
Что-то перевернулось у нее в душе, она подняла стакан и сделала большой глоток.
— Как прозаично.
Довольный собой, он усмехнулся, ленивая улыбка только подчеркнула чувственный изгиб его губ.
— Вам так кажется? Вы не считаете комфорт чем-то необходимым?
Франческе захотелось сказать какую-нибудь колкость, и она так и сделала бы, будь они одни. Вместо этого она невинно вскинула брови и разразилась фальшивым смехом, который никого не обманул, а меньше всего Доминика.
— Не всегда…
— Цыплята удивительно вкусные. — Милая заботливая Габби попыталась предотвратить взрыв, к которому явно должна была привести их пикировка.
Франческа взглянула на нее, как бы говоря взглядом: «А мне весело».
— Как прошла поездка в Италию, Франческа? — Бенедикт попробовал сменить тему на более нейтральную. — Как тебе удалось выбраться из Рима?
Франческа решила поддержать светскую беседу. И сообщила ровным голосом:
— Да я же была не в Риме, а в Милане с показом Европейских весенних коллекций.
Сразу после Парижа.
Ее жизнь была похожа на бесконечную карусель — большие города, яркие огни. Правда, довольно часто она вырывалась из этого круга и возвращалась к нормальной жизни. И летела домой провести время с семьей и друзьями. Они были ее незыблемой опорой, единственным стержнем, вносившим в ее жизнь уверенность и покой.
— Вам нравятся международные выступления?
Франческа медленно повернулась к человеку, сидящему рядом, и обнаружила в его взоре неколебимую твердость и… еще что-то необъяснимое.
— Да, конечно.
— Хотите еще салата?
Намек на то, что она едва коснулась роскошного набора изысканных блюд. Вряд ли имело смысл изображать фанатичную приверженность диетам, но крохотный чертик, засевший у нее в душе, заставлял ее продолжать свою игру.
— Спасибо. — Франческа взяла вилку и с похвальной точностью отмерила на свою тарелку порцию размером с чайную ложку.
Она все же взглянула с сожалением на буфетную стойку, где находился великолепный десерт, при одном взгляде на который рот наполнялся слюной. Но Франческа твердо решила отказать себе в удовольствии вкусить от этих яств, дабы удержаться в границах избранного образа.
— Ну как, удалось Леону продать ваше произведение? — Шутливый тон не мог скрыть ее сомнения в достоинствах картины Доминика, и она почувствовала легкие угрызения совести.
— А оно не для продажи, — совершенно безразлично, как казалось, парировал Доминик, улыбнувшись прямо в ее недоуменно раскрытые глаза.
— В самом деле? — Франческа посмотрела в его суровое лицо и заметила во взгляде лукавый огонек. — Вы не похожи на художника.
Доминик иронически улыбнулся:
— А как, по-вашему, должен выглядеть художник?
Совершенно невинные слова, но она внезапно осознала, что напряжение, давно уже висевшее в воздухе, достигло критического уровня. К этому не было никаких оснований, кроме сильного инстинктивного чувства, что она вступила в опасную игру с человеком, прекрасно разбирающимся в правилах этой игры и опытным в ее ведении.
Было похоже на то, как хищник наблюдает за ничего не ведающей жертвой, резвящейся поблизости, но знает, что в любой момент он может броситься и вцепиться в нее когтями.
Что за фантазии, отругала себя Франческа, внезапно рассердившись на то, что втянулась в глупейший обмен двусмысленностями.
— Пройдемте в гостиную выпить кофе, — предложил Доминик с галантностью, показавшейся ей сплошным притворством.
Впрочем, смена обстановки явно не повредила бы. Со вздохом облегчения она подумала о близком окончании вечера.
Но шаловливый чертенок все еще не покинул ее, и она, отказавшись от кофе, потребовала чаю.
— С травами, если у вас найдется. — Длинные ресницы взметнулись вверх, затем опять опустились.
— Хорошо. — Ее требование не озадачило его ни в малейшей степени. Он как будто готовился к нему. Через пару минут она уже держала в ладонях тонкую чашку, наполненную прозрачной коричневой жидкостью, пить которую не имела ни малейшей охоты.
Ужасно, подумала она, решившись наконец на первый глоток, и мило улыбнулась Габби, Бенедикту и Доминику, которые вкушали густой ароматный кофе.
Франческа уныло примирилась со своей судьбой. Придется потерпеть.
— Еще чашку?
— Нет, нет! Спасибо. Чай был просто чудесный.
Бенедикт поднялся, загадочно посмотрев на жену.
— Вы нас извините, Доминик?
— Это был замечательный вечер, — вежливо сказала Габби, беря свою сумочку.
Их уход предоставлял Франческе великолепный шанс ретироваться. Но это было то, чего ожидал Доминик. Будь она проклята, если доставит ему такое удовольствие!
Дуреха, бичевала она себя, пока Доминик провожал Габби и Бенедикта до входной двери. Хватай свою сумочку и следуй за ними.
Слишком поздно, подумала она, увидев, что он возвращается в гостиную.
Франческа молча смотрела, как Доминик удобно устраивается в кресле прямо напротив нее.
— Вы давно дружите с Габби?
— Собираетесь досконально исследовать мое прошлое?
— Да, в общем, нет.
— То есть глубоко копать не будете? — сухо спросила она.
Несколько томительно долгих минут Доминик молчал, желая сломать стену, воздвигнутую ею между ними, и зная, что здесь требуются терпение и осторожность.
— Мне известно о профессиональной стороне вашей жизни, — протянул он невозмутимо. — Расскажите мне о своем замужестве.
Франческа перестала дышать, в висках застучало, она попыталась успокоиться. Хотелось бы вылить на него поток грубых слов, таких, чтобы хоть как-то уменьшить свою боль.
Вместо этого в ее ответе прозвучало ехидство.
— Габби не успела вам этого доложить?
Он смотрел по-прежнему спокойно.
— В самых общих чертах.
— Все можно уместить в одной фразе: чемпион-автогонщик Марио Анджелетти разбился на гонках в Монако через несколько месяцев после своей свадьбы со всемирно известной моделью Франческой Карделли.
Три года прошло с того трагического дня.
Но ужас не прошел. И не важно, что сама она не видела, как разрывался металл, как при взрыве в разные стороны летели куски машины и живой плоти. Телевизионные камеры, фотографии в газетах, подробные описания репортеров донесли до нее все мельчайшие подробности.
Семья и ближайшие друзья заслонили ее собой, защищая и нянчась с ней во время эмоционального срыва. Но после того, как она снова вышла на подиум, в каждом ее движении, в каждой тени, пробежавшей по лицу, люди старательно разыскивали видимые следы потрясения.
Некоторые даже пытались спровоцировать ее. Но ни разу она не позволила застать себя врасплох. Только те, кто хорошо знал ее, поняли, что прежняя улыбка так и не вернулась на ее лицо, угадывая в ровном, спокойном поведении лишь хорошо отрепетированную роль.
— Должно быть, это был очень болезненный период для вас.
Франческа с облегчением отметила, что попыток соболезнования с его стороны не последовало. Просто констатация фактов.
— Хотите чаю, кофе? — Ободряющая улыбка. — Может, что-нибудь покрепче?
Франческа поднялась. Доминик тоже встал.
— Нет, мне надо идти.
— Я вас пугаю?
Этот вопрос заставил ее замедлить шаги.
«Страх» — многоликое слово, имеющее огромный диапазон значений. Она медленно повернулась и встретила его взгляд. Вздернула подбородок. Проверка силы духа?
Его глаза не отрывались от ее глаз, она чувствовала, как он срывает одну за другой защитные завесы, которыми она окутала свое ранимое сердце, и оно становится обнаженным и кровоточащим.
И вообще, что же это такое? Она почувствовала тревогу, как только его увидела. Уходи, настойчиво приказывал внутренний голос.
Немедленно.
