Мой любимый враг - Торн Салли (книги .TXT) 📗
Звук открывающихся дверей лифта – как ответ на мои молитвы.
Входит Энди, курьер.
Он похож на киношного статиста, о котором в титрах пишут: «Курьер». Задубевший, лет сорока пяти, одет во флуоресцирующий желтый. Солнцезащитные очки сидят у него на голове, как тиара. По традиции большинства курьеров Энди разнообразит свой рабочий день, флиртуя с каждой встречной женщиной в возрасте моложе шестидесяти.
– Милашка Люси! – провозглашает он так громко, что я слышу, как Толстый Коротышка Дик фыркает и, вздрогнув, просыпается в своем кабинете.
– Энди! – Я возвращаю ему приветствие и потихоньку пячусь назад. Я готова от души обнять его за то, что он пришел и прервал какую-то новую, непонятную игру. В руке у Энди – маленькая бандероль, не крупнее кубика Рубика. Наверное, это моя смурфетка 1984 года, играющая в бейсбол. Очень редкая, в отличном состоянии. Я давно мечтала о ней и отслеживала ее путь ко мне по номеру заказа.
– Знаю, ты хотела, чтобы я позвонил из холла, когда принесу твоего смурфа, но никто не отвечал.
Звонки на рабочий номер переведены на мой мобильник, который временно прижат к тазовой кости резинкой трусов. Так вот что за жужжание щекотало бок. Тьфу! Я-то думала…
Мне нужно прочистить мозги.
– О чем это он? Какие смурфы? – Джошуа смотрит на нас с прищуром, будто подозревает, что мы не в себе.
– Уверена, у тебя уйма дел, Энди! Не стану тебя задерживать. – Я выхватываю из руки курьера посылку, но уже поздно.
– Это ее страсть. Она живет и дышит смурфами. Это маленькие голубые человечки, вот такой величины. В белых шапочках. – Энди показывает двумя пальцами расстояние в дюйм.
– Я знаю, кто такие смурфы. – Джошуа раздражен.
– Я не живу и не дышу ими. – Мой голос выдает ложь.
Внезапный кашель Джошуа звучит подозрительно похоже на смешок.
– Смурфы, значит? Так вот что это за маленькие коробочки. Я думал, ты покупаешь себе какую-то миниатюрную одежду онлайн. Люсинда, ты считаешь, это нормально, когда личные вещи тебе доставляют на рабочее место?
– У нее их целая комната. У нее есть… Как его, Люси? Смурф Томас Эдисон? Это очень редкий экземпляр, Джош. Родители подарили ей на окончание школы. – Энди продолжает беспечно унижать меня.
– Ну хватит, Энди! Как у тебя дела? Что нового? – Влажной от пота рукой я расписываюсь за посылку в его портативном регистраторе. Ну и трепло этот Энди.
– Родители подарили тебе смурфа в честь окончания школы? – Джошуа откидывается назад в кресле и смотрит на меня с циничным интересом.
– Да-да, а ты наверняка получил машину или что-нибудь такое. – Я убита.
– У меня все хорошо, дорогуша, – говорит мне Энди, забирая свою маленькую штуковину, нажимает на ней несколько кнопок и убирает в карман. Теперь деловая часть нашего общения завершилась, и его губы расплываются в обольстительной ухмылке. – Как приятно видеть тебя! Говорю тебе, Джош, дружище, если бы я сидел напротив этого прелестного маленького создания, то вообще не смог бы работать.
Энди зацепляет карманы брюк большими пальцами и улыбается мне. Не хочу задевать его чувства, а потому добродушно округляю глаза.
– Это нелегко, – саркастически замечает Джошуа. – Радуйся, что ты тут не задерживаешься.
– У него, наверное, каменное сердце.
– Это точно. Если мне удастся выпинать его отсюда и упаковать в ящик, ты доставишь его в какое-нибудь удаленное местечко? – Я облокачиваюсь на стол и смотрю на свою крошечную бандерольку.
– Международные отправления подорожали, – предупреждает Энди.
Джошуа качает головой, ему наскучил этот разговор, и он начинает вводить пароль.
– У меня есть кое-какие сбережения. Думаю, Джошуа понравится небольшое приключение в Зимбабве.
– Ты что-то не в духе, да? – В кармане у Энди пикает. Роясь в нем, курьер двигается к лифту. – Что ж, милашка Люси, как всегда, был рад встрече. Скоро увидимся. Наверняка до следующего онлайн-аукциона ждать недолго.
– Пока. – Когда Энди скрывается в лифте, я возвращаю взгляд к своему столу, выражение лица мгновенно становится непроницаемым.
– Как трогательно.
Издаю звуковой сигнал из шоу «Джеопарди!»:
– Бдз-з-з-з. Кто такой Джошуа Темплман?
– Люсинда флиртует с курьерами. Жалкое зрелище.
Джошуа барабанит по клавиатуре. Он действительно делает это с впечатляющей скоростью. Прохожу мимо его стола. Я вознаграждена разъяренным стуком ударов по клавише «бэкспейс».
– Я мила с ним.
– Ты? Мила?
Это замечание задевает меня. Странно.
– Я прелесть. Спроси кого угодно.
– Ладно. Джош, она прелесть? – громко спрашивает он сам себя. – Хмм, дай-ка подумать… – Он берет баночку с мятными драже, открывает крышку, проверяет содержимое и смотрит на меня, а я открываю рот и приподнимаю язык, как пациент в психбольнице у окошка для выдачи лекарств. – Полагаю, в ней есть несколько прелестных черт.
Я поднимаю вверх палец и твердо провозглашаю:
– Отдел кадров.
Джошуа садится прямее, но уголок его рта подрагивает. Хотелось бы мне большими пальцами растянуть его губы в широкую безумную улыбку. Когда полиция оттащит меня от него и скует наручниками, я прокричу: «Улыбайся! Черт тебя подери!»
Мы должны сравняться, потому что это нечестно. Он завладел одной из моих улыбок и видел, как я дарю их бессчетному количеству людей. Я же никогда не видела его улыбки и никакого другого выражения на лице, кроме безразличного, скучающего, угрюмого, подозрительного, настороженного, возмущенного. Порой на его физиономии появляется еще кое-что, но это когда мы ругаемся, – мрачная маска серийного убийцы.
Прохожу по центральной линии, выложенной плитками, и чувствую, как голова Джошуа поворачивается.
– Не то чтобы меня интересовало твое мнение, но меня здесь любят. Все в восторге от моего книжного клуба, который, по твоему мнению, а ты ясно дал это понять, никуда не годится, но он поможет сплотить команду, это именно то, что нужно, учитывая, где мы работаем.
– Да ты просто у руля индустрии.
– Я собираю пожертвования на библиотеки. Планирую рождественские вечера. Разрешаю стажерам всюду ходить за мной по пятам. – Я ставлю галочки, загибая пальцы.
– Все это не слишком убеждает меня в том, что тебя не волнует мое мнение. – Джошуа еще дальше откидывается назад в кресле, его длинные пальцы свободно сплетены на от природы плоском животе. Пуговица рядом с большим пальцем полурасстегнута. Не знаю, что выражает мое лицо, но Джошуа опускает взгляд и приводит ее в порядок.
– Твое мнение меня не волнует, но мне хочется, чтобы нормальные люди относились ко мне с симпатией.
– Ты хронически помешана на том, чтобы заставить людей обожать тебя. – От того, как он говорит это, мне становится тошно.
– Что ж, прошу меня извинить за то, что я стараюсь составить себе хорошую репутацию. Что стремлюсь быть позитивной. Ты же помешан на том, чтобы вызвать у окружающих ненависть к себе, ну мы и пара.
Я сажусь и изо всех сил щелкаю мышью раз десять подряд. Слова Джошуа жалят. Он будто зеркало, в котором отражаются мои недостатки. Словно я снова оказываюсь в школе. Жалкая карлица Люси использует свою сомнительную миловидность, чтобы ее не раздавили большие дети. Я всегда была домашним зверьком, очаровашкой, той, кого качали на качелях и катали в коляске, носили на руках и баловали. Наверное, я и правда немного жалкая.
– Тебе надо иногда относиться ко всему без напряга. Говорю тебе, это дает свободу. – Губы Джошуа сжимаются, и странная тень наползает на лицо. Мгновение ока, и она исчезает.
– Я не просила твоих советов, Джошуа. Я и так злюсь на себя за то, что все время опускаюсь до твоего уровня, куда ты меня постоянно тащишь.
– И к какому же это уровню в твоем воображении я тебя тащу? – Голос у него слегка бархатный, он закусывает губу. – К горизонтальному?
Мысленно ставлю абзац в своем журнале для кадровика и начинаю новую строку.
– Ты отвратителен. Иди к черту! – Самое время выйти и поорать где-нибудь в глухом месте.
