Домик номер десять (СИ) - Романова Наталия (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Так и терлась, двигалась, чувствовала губы на губах, шее, груди, сосках. Теплые сильные руки выводили рваные узоры на спине Розы, нырнуть под платье с запахом оказалось удобно. Руки же Розы пропускали пряди волос Матвея, не отпуская ни на секунду, гладили широкие плечи, тянули на себя, стремясь получить как можно более тесный контакт, пока Роза не почувствовала пальцы у себя в белье. Несколько точных движений, и Роза вскрикнула от накрывающей волны оргазма.
Оргазма, который не удовлетворил Розу, скорее раззадорил, заставил желать еще большего. Роза захныкала, когда Матвей стал снимать ее с колен, легко целуя щеки и уголки губ.
— Потерпи лягушонок, — шептал, просто уговаривал Матвей, а Роза не хотела терпеть.
Она целый день терпела, до этого несколько недель терпела. Сколько можно терпеть?! Роза не занимается сексом в автомобиле посреди двора-колодца? Блажь! Занимается! С сегодняшнего дня хоть ежедневно, а то и ежечасно! Не страдает эксгибиционизмом? Она страдает, еще как страдает! Даже идти не может, как страдает! Каждое движение приносило едва ли не боль от неудовлетворенного желания, а ведь она только-только испытала оргазм.
По счастью в парадном был лифт, Розе не пришлось подниматься на третий этаж пешком, она бы точно не смогла столько пройти. По счастливой случайности, лифт был тесный, старый, с распахивающимися дверями. Матвей впечатал Розу в металлическую стену, показавшуюся ей раскаленной, и целовал до потери дыхания или даже сознания.
Роза не помнила, как вышла из лифта, как Матвей открывал дверь, как затолкнул в прихожую, как включил свет и снова впился в ее губы своими. Отвечала на поцелуи, хваталась за ветровку, расстегивая и стаскивая с мужских плеч, снимала футболку, осыпая хаотичными движениями мощную грудную клетку, накачанную, крепкую, покрытую мелкими темными волосками, бесподобную. Обводила языком соски, прикусывая, слушала стоны и шипение.
Как слетело ее белье, Роза не поняла, ей некогда было задумываться над этим, как и над тем, что опираясь спиной в стену, обхватив ногами поясницу Матвея — не самая удобная позиция. Учитывая, что по уже устоявшейся традиции, Матвей не снял до конца джинсы, только приспустил их, ворвался, нещадно, даже грубо и начал двигаться, придерживая Розу за бедра, упершись одной рукой в стену.
Быстро, сильно, хаотично, тяжело дыша. Не хватало дыхания, сил, желания даже на поцелуи. Матвей просто трахал Розу у стены, как неандерталец, а она ликовала и кончала раз за разом, нисколько не задумываясь о том, что это странно. Испытать подряд несколько оргазмов в не самой удобной позиции, вися на мужчине посредине прихожей чужой квартиры — странно.
— Твою мать, — простонала Роза, пытаясь устоять на еще трясущихся ногах, смотря на капли, стекающие по ее ногам. — Ты же говорил, что взял презервативы, — засияла, как новогодняя елка.
- Взял, — кивнул, нагнулся к карману болтающихся у щиколоток джинсов. — Вот, — протянул серебряный квадратик «Дюрекса». Рифленые. Роза не помнила, чтобы Матвей пользовался такими. Взял у брата или изменил своим привычкам? Да и какая разница, если во время секса «Дюрекс» лежал в кармане.
— О, это все решает! — хихикала Роза.
К черту все! Роза была счастлива самым безоблачным, глупым счастьем, она готова была скакать на одной ноге, спеть гимн России вслух, орать из окна, что она счастлива. Беспардонно. Счастлива.
— Раздевайся, — галантно предложил сквозь смех Матвей.
Роза оглядела себя. Без белья, в распахнутом платье, босиком.
— Я как-то не слишком одета, — засмеялась еще громче.
— Милости прошу, — Матвей поклонился, махнул рукой, приглашая.
Смотрела Роза не на руку, а на влажный, полуопавший мужской половой орган. Интересно, когда он снова будет готов? Розалия Иванова официально признавала себя нимфоманкой! Да-да! Рядом с Матвеем Розенбергом она становилась нимфоманкой. Бабочки-шизофренички начинали креститься и призывать экзорцистов на помощь, наблюдая за хаотично скачущим бессознательным Розы.
— Вы очень любезны, — Роза проследовала вглубь квартиры.
Старый фонд, высокие потолки, лепнина, печь, покрытая старинными изразцами, горельефы, даже кариатиды в широком проеме, делящем большую квартиру на две части.
— Когда-то это была огромная коммуналка, — пояснил Матвей. Он уже оделся, как и Роза запахнула платье и расчесала взлохмаченные волосы. — Я даже помню это, — улыбнулся. — Постепенно выкупили, даже мансарду, родовое гнездо, можно сказать.
Гнездо было с добротным ремонтом, бережно сохраненными дореволюционными интерьерами, антикварной мебелью, вероятно, не самой дорогой, Роза в этом мало, что понимала, или современной стилизацией под нее. В одной из комнат стоял рояль, огромный, сверкающий полировкой. Как его пронесли сюда?
— Здесь жила соседка, эдакий божий одуванчик, — пояснил Матвей. — Купили комнату вместе с мебелью, только рояль занесли. Очень интересная бабулька была, Идида уважала ее страшно и в рояле этом, Бехштейне, тоже души не чает. Мы с Мишкой ненавидели эту громадину все детство, — засмеялся. — Нас заставляли играть на нем.
— Вы же на скрипке играли?
— Каждый еврейский мальчик обязан играть на скрипке и на этом, — махнул в сторону черной полировки. — Стоит, ждет Даниила. Нельзя просто так взять, родиться Розенбергом и не освоить нотную грамоту, — спародировал известный в интернете мем Матвей.
Роза засмеялась.
Потом Матвей показал Розе ванную комнату, их в квартире было две. Женская и мужская, с лаконичной душевой кабиной. Женщины отделились от выросших сыновей, не вмешиваясь в личную жизнь обоих, ограждая от неудобных ситуаций Светика и Даниила. Розу Матвей отвел в женскую комнату, с сиреневым кафелем, зеркалами, разложенными кусками ароматного мыла, стопкой полотенец и круглой ванной, где Роза с удовольствием полежала, купаясь в пене, наслаждаясь нескончаемым днем, предвкушая его продолжение. Вернее, продолжение ночи.
Позже к ней присоединился Матвей, заняв огромным телом почти все пространство, но Роза не возражала. Они быстро нашли выход. Роза оседлала мужчину и получила удовольствие от ленивого, вальяжного темпа, двигаясь медленно, вбирая в себя по миллиметру и так же отпуская. Пока Матвей не перевернул ее к себе спиной, зафиксировав одной рукой, и не взял инициативу в свои руки, двигаясь с присущей ему мощью и скоростью, так что Роза могла только держаться и стонать на всю квартиру, а может быть и дом.
Кровать у Матвея оказалась тоже удобная, с высоким изголовьем, за которое удобно держаться. Не менее удобным оказался длинный, вдоль всей стены, комод, тумба с кипой каких-то бумаг. Ковер с высоким ворсом тоже оказался потрясающим, как и кухонный стол.
Наутро у Розы было две проблемы.
Натертость.
И вопрос: «Ты когда уезжаешь?» сказанный тоном, без следа сомнений, что Роза уедет.
Глава 29
— Так когда ты уезжаешь? — повторил Матвей свой вопрос.
— К выходным, скорей всего, — Роза замялась.
Билеты она еще не покупала, почему-то тянула, всегда находились важные дела, что-то случалось неотложное. Посмотреть ли сериал, почитать книгу, отправиться на прогулку по дождливому городу.
— О, значит, будет время зайти ко мне, — спокойно проговорил и вернулся к приготовлению завтра.
На завтрак была овсяная каша, с изюмом и свежими фруктами, выглядело симпатично, но быть от этого кашей не переставало. Матвей посмотрел на Розу, прищурившись, спокойно вытащил из холодильника сырокопченый бекон и яйца.
— Лягушонок, тебе совсем не обязательно придерживаться моего питания. Ешь, что тебе хочется, очевидно, овсянка не входит в первую десятку твоих любимых блюд, — ухмыльнулся и выбил два яйца в сковороду. Достал из холодильника соцветия цветной капусты, бросил во фритюр, туда же отправились листика базилика, а потом все это украсило тарелку Розы.
Она вздохнула, смотря на красоту на тарелке. А ведь ей и в голову бы не пришло обжаривать в кляре, во фритюре базилик.
