Любовь по смете не проходит (СИ) - Винд Дасти (читаем книги TXT) 📗
— Аня, ты мало кушаешь. Что тебе ещё положить? — спросила Светлана.
— Спасибо, все очень вкусно. Я, правда, наелась до отвала.
— Тогда будь другом, — Александр Геннадьевич взял пустую бутылку, покрутил в руке, рассматривая этикетку. — Найди Женю, и скажи, чтобы принес виски. Под женское шипение меня вино не берет.
Светлана закатила глаза, а я поднялась из-за стола.
— От лестницы направо и в самый конец коридора. Там мой кабинет, — Александр Геннадьевич усмехнулся. — И не обжимайтесь там долго. Пить хочу. Спасибо.
Я кивнула, малость покраснев, и отправилась на поиски Жени.
Второй этаж начинался с небольшой прихожей, заставленной цветами в горшках, а продолжался коридором. Двери четырех комнат были закрыты. Я прошла мимо, в конец, где комнат оказалось две. Заглянула в первую и замерла. Это, кажется, была библиотека — небольшая, квадратная комнатка, по периметру обставленная стеллажами, с двумя креслами посредине, столиком и торшером с тусклой лампой. А у окна, за которым давно стемнело, стояла Инна и курила. Прямо в комнате.
— Аня, ты не могла бы зайти сюда? — не оборачиваясь, спросила моя неожиданная собеседница. — Удели мне пару минут. Всего несколько слов.
Я шагнула вперед, чуть прикрыв за собой дверь.
— Я вас слушаю.
— Прекрасно, — Инна обернулась и, стряхнув пепел прямо на ковер, строго посмотрела на меня. — Анна, я хочу помочь тебе и открыть глаза. Ни ты, ни Женя не понимаете, чем кончатся ваши отношения. Я расскажу.
— Мне это не нужно…
Она проигнорировала мои слова.
— Богатая свадьба, роскошный дом, как этот, навсегда обреченный стоять пустым. Долгие, изматывающие твой организм, процедуры. Проколы, уколы, гормоны. Каков шанс? Я не берусь угадывать, но ЭКО — это лотерея. У вас не будет детей. Женя с головой уйдет в работу, а ты останешься одна. Никакая любовь не спасет ваш пустой брак. Ты будешь винить его, он окончательно закроется. Своим выбором ты сломаешь жизнь и ему, и себе. Ты хочешь этого? Страдать и мучиться здоровой женщине с бесплодным мужчиной? Готова к боли и к жизни в больничных палатах? К одиночеству, как итогу? Ему не нужны дети. Он может быть счастливым и без них. А ты нет.
Я не ожидала такой отповеди. Отступила на шаг, нашарила ручку и, открыв дверь, снова попятилась.
— У нас все получится. Вы не имеете права планировать чужую судьбу. Живите со своим одиночеством, а Женю оставьте в покое.
— Разве ты не хочешь детей?
— Хочу. И они у нас будут.
— А ты готова остаться с ним без детей? — она улыбнулась, так зло и хищно, что меня замутило. — Готова принять ваше одиночество? Свое одиночество? Он будет жить работой, как сейчас. Не тобой, не вашей мизерной семьей. Ты не сможешь сделать его счастливым своими мечтами о детях. У него другие цели и…
За моей спиной скрипнул паркет. Злорадная, если не зверская улыбка сползла с лица Инны. Она вытаращила глаза, глядя мне за спину.
— Ты слишком много на себя берешь, тетя, — устало произнес Женя. — Мне жаль, что ты не смогла устроить свою собственную жизнь. Но это не мои проблемы.
Он взял меня за руку и потянул прочь из комнаты.
— Женя! — Инна кинулась нам вслед. — Подумай о ней! Сколько ей придется испытать! Из-за тебя! И зачем?! Зачем тебе это ярмо?
— Что тут происходит? — у лестницы нас ждала обеспокоенная Светлана. Женя остановился, глянул на мать темными от ярости глазами и, вздохнув, протянул ей бутылку.
— Вот виски.
— Женя! — Инна замерла на верхней ступеньке. Посмотрела на нас и отвела взгляд. — Мне пора.
Она сбежала по лестнице, быстро прошла мимо нас, не поднимая головы. Из столовой вышел Александр Геннадьевич.
— Инна, в чем дело?
— Я пойду… Мне надо… По делам.
Александр Геннадьевич хмуро посмотрел на сына.
— Что у вас опять случилось?
— Не ко мне вопрос, — сухо ответил Женя. — У меня все прекрасно.
— Что бы вас… Инна, постой! — Александр Геннадьевич, весь подобравшись, неожиданно резво кинулся к двери. Инна, быстро надев туфли, схватила тренч и выскочила на улицу. — Да куда ты…
Не оборачиваясь, он выбежал следом.
Светлана вздохнула, взяла бутылку виски из рук Жени и направилась в столовую.
— Не бери в голову, Анечка, — услышала я ее голос. — Этот спектакль давно не премьерный. Женя, ты с чем виски будешь?
— Женя, — я тронула его руку. Он вздрогнул и, отведя взгляд от двери, отрешенно посмотрел на меня. — Не расстраивайся. Она несла совершенную ахинею.
— Да… Ахинею… Прости… — он снова сжал мою ладонь. — Может, поедем домой?
— Я не хочу оставлять твою маму одну.
— Да, наверное. Идем.
Женя прошел вперед, а я проводила его встревоженным взглядом.
Сколько раз эти самые слова об одиночестве и ярме повторяла ему Инна? Зачем? От чего она хотела его защитить? Как глупа была ее слепота, ее гипертрофированная любовь к своему племяннику! Она оберегала его от всего, даже от счастья, за которое он готов был бороться. Сам.
— Женя, — позвала я. Он обернулся. — Я тебя люблю.
— Я знаю, — он слабо улыбнулся. — И я тебя.
Мы вернулись в столовую. Женя старался вести себя как ни в чем не бывало, и наша беседа снова стала непринужденной, простой, но интересной во многом благодаря его хорошему настроению. Он шутил, рассказывал всякие байки со стройки, а Светлана счастливо улыбалась, глядя на сына. Меня удивило, что Александр Геннадьевич так долго не возвращался. Прошло, по крайней мере, минут двадцать прежде, чем он зашел в столовую, хмурый и злой. Никто не спросил его об Инне, да он, похоже, и не собирался говорить. Сел на свое место и плеснул себе виски. Женя искоса посмотрел на отца и, под столом положив руку мне на колено, произнес:
— Спасибо большое, но нам, наверное, пора.
— Может, останетесь ночевать? — предложила Светлана.
— Нет, спасибо, мам. Завтра много дел. Я оставлю машину у вас, а утром заберу.
— Как скажешь, — буркнул отец.
Женя вызвал такси, и его родители вышли к воротам нас проводить.
— Жду тебя в гости почаще, — Светлана напоследок ещё раз обняла меня. — Я так рада, что ты у нас теперь есть.
Из-за ее плеча я увидела, что Женя говорил с отцом. Александр Геннадьевич выбросил недокуренную сигарету в грязь и ушел в дом. Женя не повернулся к нему больше. Сразу двинулся ко мне.
— Спокойной ночи, мам. Все было очень вкусно.
— Спокойной, дорогой. И не обращай внимания на чужую злость. Ты знаешь её истоки.
Мы сели в такси, и я едва сдержала облегченный вздох. Ну и вечер.
— Не слишком мы испортили тебе настроение? — спросил Женя, притягивая меня к себе. Я положила голову ему на плечо. Сразу потянуло в сон.
— Нет, все прошло хорошо. Почти хорошо, — я вздохнула и решилась на откровенность. — Прости, но я не могу понять Инну. Она чокнутая или как?
— Не знаю. Может быть, — он отвернулся к окну. — Она часто мне помогала, даже когда я сам этого не хотел. Не могу на нее злиться, и все тут. Все эти ее выпады, агрессия — от ее потребности кого-то защитить. Понимаешь… Своей семьи у нее нет, потому что она всю жизнь любила моего отца.
— Хм… Как брата?
— Нет, — Женя покачал головой. — Они сводные, не родные. И я с точностью без погрешностей могу сказать, что она его любит. До сих пор.
— Поэтому она так трясется над тобой, — я поджала губы. — Это вообще ненормально. А твоя мама знает?
— Знает. И отец знает. Он ее жалеет. А мать… Мать всегда чувствует превосходство над ней. Поэтому Инна любыми способами пытается повлиять на мою жизнь. Чтобы доказать, что она лучше.
— Она точно больная.
— Да нет же… Одинокая. Не любимая.
— Женя… А то, что она сегодня говорила… — я положила руку на его грудь и, приподнявшись, заглянула ему в лицо. Он не отводил взгляда от темного окна такси. — Ты все слышал?
— О ярме и одиночестве? Да.
— И что думаешь?
— Что она неправа.
Я вскинула брови. Слишком этот ответ был похож на отмашку.
