Вопрос цены (СИ) - Костадинова Весела (читаем бесплатно книги полностью txt, fb2) 📗
— У Лики есть дочка. Мы стараемся заботиться о них, насколько это возможно, но… Оливия, чудес не бывает. Она боролась, сколько могла, но сейчас… ей просто не хватает сил.
— Чем….
— Ничем, дорогая, — Света обняла меня, я почувствовала, что она плачет вместе со мной. — Ничем… если можешь…. Если хватит у тебя сил…. Приезжай к ней…. Ты первая с кем она заговорила за последние дни….
Света не принуждала и не осуждала меня, она прекрасно понимала, что далеко не на все у людей хватает сил. Я прижалась к Светлане, чувствуя, как её слёзы смешиваются с моими. Эта тишина, в которой мы обе стояли, плача, была почти невыносима. Я знала, что Лике осталось немного, и это знание разрывало сердце. Но Света не требовала от меня героизма — она лишь предложила. И это давало мне выбор.
— Я приеду, — прошептала я, с трудом сдерживая всхлипы. — Если она захочет, я буду рядом.
Света кивнула, сжимая мою руку в знак поддержки.
— Я скажу ей. И спасибо, Оливия, — тихо сказала она. — Иногда… просто быть рядом — это уже великое дело. Да и вообще, приезжай. Просто приезжай. Ты всегда желанный гость у нас. Наши двери всегда будут открыты для тебя. В любое время.
26
В машине мне все-таки удалось немного успокоится. В жизни всегда было мало справедливого, это я поняла еще в ранней юности, но иногда она умела здорово врезать под дых. История Лики была тому наглядным примером.
Но было во всем этом и еще кое-что, что не давало мне покоя.
Лика была права: Перумов мог допускать ошибки. Он не был тем, кто действует необдуманно, но его эмоции, похоже, взяли верх. Статья в «Вестнике» была тому доказательством — она вышла слишком быстро, словно он хотел немедленно нанести удар, не успев как следует продумать его. Эмоции, особенно ярость, могли подорвать даже самого хладнокровного противника.
Но что могло заставить такого человека, как Перумов, так стремительно выйти из себя? Я задала себе этот вопрос ещё раз. Ответ был очевиден: угроза его контролю. Что-то или кто-то поставил под сомнение его власть, его способность держать всё под своим надзором.
Мысль о потенциальном союзнике в «Австроме» начала казаться мне всё более реальной. Если Перумов так остро реагировал, значит, кто-то нарушил его планы или бросил вызов. А может это и не конкретный человек, но событие, которое показало его слабость? И шакалы, учуяв кровь, начали подумывать о смене вожака? В таком месте, как «Австром», власть держится на тонких нитях влияния, страха и контроля. И если вожак проявляет слабость, остальные всегда готовы занять его место.
Под эти мысли и сама не заметила, как подъехала не к дому, а на работу, к офису, который уже покидали сотрудники, рабочий день для большинства из них закончился. Посидев в машине еще пару минут, для принятия решения, я заглушила мотор и вошла в здание.
Но поднялась не к себе или Олегу, а отправилась прямиком в кабинет Володи, надеясь застать его на работе.
Добравшись до двери его кабинета, я замерла на мгновение, прислушиваясь. Тихий гул голосов доносился из-за закрытой двери. Стучаться не стала — открыла дверь, надеясь, что застану его за обсуждением чего-то важного.
Володя сидел за своим столом, рядом с ним находился ещё один мужчина, которого я не узнала сразу.
— Олив? — удивился он, но тут же криво усмехнулся, окинув меня беглым взглядом. — Ты прям такая вся домашняя, — видимо джинсы и простой вязаный свитер его впечатлили.
— У меня выходной, — парировала я, — к тебе можно или позже заглянуть?
— Заходи, Олив, — Володя махнул рукой, приглашая меня пройти внутрь. Его взгляд всё ещё сохранял лёгкую усмешку, но в глазах я уловила интерес. — С выходными, похоже, не сложилось?
Я чуть кивнула, чувствуя, как атмосфера кабинета резко меняется с моей появлением. Мужчина, сидевший рядом с Володей, бросил на меня взгляд, но ничего не сказал, просто слегка кивнул в знак приветствия.
— Можем поговорить наедине? — спросила, тоже кивнув на приветствие.
— Конечно, — Володя быстро оценил ситуацию и посмотрел на мужчину рядом с ним. — Андрей, дай нам минуту, пожалуйста.
Андрей молча поднялся, бросив на меня короткий взгляд, и вышел, прикрыв за собой дверь. Как только он ушёл, Володя повернулся ко мне, серьёзно посмотрев мне в глаза.
— О чём хотела поговорить, Олив? Что-то срочное?
— Да, — я села напротив него. — Поговорим откровенно?
Володя откинулся на спинку кресла, его выражение стало ещё серьёзнее.
— Конечно, Олив. Ты же знаешь, я всегда готов к откровенному разговору. Я как кабинет психиатра в этом дурдоме, то есть в нашей компании. — Он внимательно смотрел на меня, как будто пытаясь угадать, о чём пойдёт речь.
— Хорошо, психиатр, тогда скажи мне, что ты знаешь обо мне и об Олеге?
Володя слегка приподнял брови, его губы тронула едва заметная усмешка, но глаза остались серьёзными.
— Ты зашла сразу с козырей, Олив, — сказал он, задумчиво потирая подбородок. — О тебе и Олеге? Ну вчера вы разнесли к херам два кабинета, что обошлось компании в круглую сумму, а мне — в ночь без дома и жены.
Я усмехнулась, но Володя продолжил без паузы, всё ещё серьёзно глядя на меня:
— А если без шуток, Олив, Олег все держит в себе, особенно когда дело касается личных отношений. Ты же знаешь, он всегда контролирует всё, что его окружает. Но с тобой… что-то другое. Как будто ты пробиваешься сквозь его броню. Он может не показывать, но то, что происходит между вами, затронуло его глубже, чем он готов признать. Олег обычно не допускает, чтобы что-то настолько личное становилось заметным для окружающих. А ты — исключение из правил.
— Он играет на публику, так? — мое сердце сжалось от боли. Я не собиралась обсуждать с Володей природу наших отношений с Олегом, так уж получилось, но он задел меня своими словами, что Олег, обычно не демонстрирует своих чувств. В этот раз он их не особо скрывал.
— Нет. Не в этот раз. Олег не был бы Олегом, если бы не контролировал всё вокруг, — продолжил Володя, — но с тобой он теряет этот контроль. И это делает его уязвимым. Ты думаешь, что он играет, а на самом деле он впервые испытывает что-то, что не может полностью контролировать. Олив, впервые в жизни, сегодня, у него глаза счастливого человека.
— Ладно. Достаточно психоанализа. — я мысленно перевела дыхание. — Давай теперь по делу: ты знаешь, что именно случилось на вечере и после него?
— Ты про то, что он дал Перумову по сопатке? — ухмыльнулся Володя. — Конечно знаю, мы уже говорили с тобой об этом. И Олег усилил охрану.
— Володя, похоже проблема серьезнее, чем мы думали. Эта статья….Перумов слишком быстро и эмоционально выпустил её. Он теряет контроль и допускает ошибки.
Володя перестал ухмыляться, его лицо стало серьёзным.
— Ты думаешь, это начало чего-то большего? — спросил он, его голос был напряжённым.
— Да, — кивнула я. — Он действует слишком агрессивно. Что-то его выбило из равновесия, возможно, у него проблемы в «Австроме». Статья — это только начало.
— Ты права, — Володя задумался. — Он сейчас не в состоянии думать трезво, но это делает его более опасным. При здравом размышлении он должен был понимать, что Олег и «Агора» ему не по зубам. Но если он в бешенстве….
— Володя, — я посмотрела ему прямо в глаза. — А теперь скажи, кто у нас самый уязвимый человек? — и добавила в вопросительной тишине, — Олег. Не тот Олег, которого все знают — сильный, успешный, железный. — Я подходила к самой опасной части моего разговора, к той части, которую старательно избегали мы все. — Мы оба с тобой, Володя знаем, что в прошлом Олега есть…… — я облизала враз пересохшие губы.
Володя встал, занервничав, возможно ожидая от меня неудобных вопросов.
— Я ничего не стану у тебя спрашивать, Володя, — успокоила я его. — Это не мое дело. Но если в прошлом Олега есть то, что может ударить по нему сейчас — уничтожь это. Уничтожь так, чтоб не было никаких улик, никаких следов. Нигде. Никогда. Слышишь, Володя, разотри в пыль, сожги, утопи. Все что угодно делай, но не дай этому всплыть. — Я говорила медленно, каждое слово было словно ударом по гвоздю, — ты сам сказал, что Перумов в ярости и способен на крайние меры, это личная месть сорвавшегося с катушек человека. Если он найдёт что-то, что даст ему контроль над Олегом, мы можем потерять всё. Не только Олега, не только «Агору», но и всех нас. И ты это знаешь лучше меня.
