Все возможно - Боумен Салли (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Он изложил свое предложение коротко и ясно. И через Атлантический океан уловил, как в Техасе Саймон Шер улыбнулся, услышав радостное возбуждение в его голосе.
— Ну что же, Эдуард! Я пробыл тут достаточно долго. Думаю, Дрю не станет за меня цепляться. А зажаренные целиком быки в конце концов очень приедаются… — Он помолчал. — Когда я вам понадоблюсь?
Эдуард улыбнулся, в свою очередь. Он прекрасно понимал, что переговоры предстоят не простые и что Дрю Джонсон вполне может упереться.
— Завтра, — отчеканил он.
Наступило молчание. Потом Шер засмеялся.
— Просто не верится! — сказал он. — Что значит женитьба! Вы стали терпеливым.
Окончательно в компанию Шер вернулся на исходе 1970 года, в том месяце, когда Эдуард с Элен отпраздновали рождение третьего своего ребенка, снова мальчика, которого нарекли Александром.
— К его именам, пожалуй, следовало бы добавить еще и Ролфстон, — заметил Эдуард, взяв младенца на руки, и с усмешкой посмотрел на Элен. — Учитывая время, место и обстоятельства его зачатия.
— Какой вздор, — ответила Элен. — Учитывая обстоятельства, уверен ты никак быть не можешь.
— О, нет, нет! — Эдуард приподнял Александра и посмотрел на него с величайшей серьезностью. — Ты появился на свет благодаря «Файнэншнл тайме». Вот так. Ну, что ты на это скажешь?
Александр услужливо побулькал, и его родители засмеялись.
Было и третье следствие, но маленькое, и в эйфории удачной сделки, возвращения Саймона Шера и рождения второго сына Эдуард почти не обратил на него внимания. Несколько часов он недоумевал, потом выбросил из головы и забыл. Имело оно форму телеграммы, доставленной на адрес конторы в день, когда Ролфсоновские отели официально стали собственностью компании. Она гласила: «Поздравляю с приобретением. Лучше поздно». Отправлена она была из Португалии. И не подписана.
В следующую весну, незадолго до одиннадцатого дня рождения Кэт, в их жизни вновь возник Таддеус Ангелини. Без всякого предупреждения. Ни письма, ни телефонного звонка — только приглашение, посланное не самим Тэдом, а рекламным агентством, готовившим премьеру его последнего фильма «Геттисберг» — эпической ленты об американской Гражданской войне.
Прочитав приглашение, Элен решила было, что им с Эдуардом его прислали, поскольку в прошлом они оба имели касательство к благотворительному начинанию, в пользу которого устраивалась премьера. Но потом она усомнилась: не приглашают ли их по указанию Тэда?
Она взглянула на дату премьеры — 19 мая. То есть через двое суток после дня рождения Кэт и точно через шесть лет с тех пор, как она в последний раз видела Тэда. Неужели только шесть? Ей казалось, что времени прошло гораздо больше — голливудские дни успели стать далеким прошлым. Однако, пересчитав года, она убедилась, что не ошиблась. Шесть лет назад девятнадцатого мая она приехала к Тэду домой, и он показал ей комнату с сумасшедшей мозаикой фотографий. Такое совпадение доказывало, что инициатором приглашения был Тэд. Она тут же решила отказаться, но затем заколебалась и в конце концов передумала.
Отчасти, сознавала она, причиной было простое любопытство: за шесть прошедших лет Тэд ни разу не напомнил о себе. Даже когда умер Льюис, не было ни звонка, ни письма. Теперь Элен знала о нем только то, что читала в газетах, — по сути, очень мало. Он снял десяток фильмов — сначала для Джо Стайна и Эй-ай, а затем для разных других студий. Два имели умеренный успех у критиков, но кассового успеха не обрел ни один. В интервью Тэд винил во всем студии. В «Сфере» он обладал определенной независимостью. Теперь же, утверждал он, его работу с начала и до конца губит филистерское вмешательство.
Элен видела, что его репутация как режиссера все больше сходит на нет. Совсем недавно его уничижительно сравнили с рядом других режиссеров, включая Грегори Герца и целое поколение новых имен, охарактеризованных как многообещающие. Те два фильма, которые она посмотрела, только подтвердили мнение критиков. Оба ей одинаково не понравились, и ее удивило, что Тэд, чей творческий почерк всегда отличался точностью и цельностью, вдруг опустился почти до неряшливости.
Она с улыбкой заметила, что кое-какие европейские критики из молодых начали датировать угасание Тэда с того момента, когда она перестала сниматься у него, а один пылкий француз прямо объявил, что, потеряв Элен, Ангелини расстался со своей музой. К этому она серьезно не отнеслась, однако, читая интервью, заметила, что Тэд, когда ему раза два задали такой вопрос, пришел в большое раздражение.
А в сущности, подумала Элен, глядя на квадратную картонку приглашения, она попросту практически забыла Тэда. Семья и компания де Шавиньи настолько ее поглощали, что воспоминания о Тэде стерлись. Подобно Голливуду он принадлежал прошлому.
Все же ей было любопытно, а кроме того, она сохраняла определенную лояльность к Тэду. Ей не доставило ни малейшего удовольствия, что критики, прежде вилявшие перед ним хвостом, теперь набросились на него и в воинственном азарте нередко перечеркивали и ранние фильмы — те самые, которые прежде превозносили. «Геттисберг», заметила она с радостью, очевидно имел огромный успех, и критическая хула сменялась хвалой. Фильм ставил новые кассовые рекорды, Сьюзен Джером им восторгалась. Элен пришла к выводу, что у нее есть определенные обязательства по отношению к Тэду и приглашение следует принять.
Когда она заговорила об этом с Эдуардом, он согласился, но неохотно. Последнее Элен объяснила его неприязнью к Тэду — и ошиблась.
Она показала приглашение Эдуарду. Он прочел его, перебросил назад через стол и встал.
— Хорошо, — сказал он коротко. — Возможна, ты права. Поедем.
Он отвернулся — зол, подумала Элен. Эдуард и правда был зол, но не на нее. Зол он был на себя. Саймон Шер работал с ним уже более полугода, и Эдуард вполне отдавал себе отчет, что возвращение Саймона давало ему отличный предлог рассказать Элен о своей связи с «Партексом» и «Сферой». Он, собственно, решил это сделать, твердо решил и мысленно составил все нужные фразы. Но так и не сумел их выговорить.
Он — и в определенном смысле это ухудшало ситуацию — рассказал ей часть правды. Он рассказал, что много лет назад Саймон Шер уже работал с ним. Он даже упомянул, что у него и у его матери есть акции «Партекс петрокемикалс». И вдруг умолк, не в силах продолжать. Элен кормила Александра и посмотрела на него без малейшего подозрения, только очень довольная, что он пригласил Шера.
— А я и не знала, что вы знакомы! И ты уверен, что он именно тот, кто тебе нужен? Ах, Эдуард, я так рада! Эдуард растерялся. Он полагал, что Элен начнет его расспрашивать, даже надеялся на это: ведь хотя он был способен уклониться от прямого ответа или умолчать, но лгать ей прямо он не мог. Если бы она только спросила: «Эдуард, неужели ты не знал, что он был в правлении „Сферы“?» Вот тогда бы он во всем признался. Но она не спросила, не стала ничего выяснять. Такое полное доверие! Именно оно в конечном счете помешало ему признаться. Промолчать на первых порах — это одно, но молчать шесть лет… Как это подействует на Элен, если она узнает?
Эдуарду казалось, что тогда их общее молчание обесценится, что она утратит доверие к нему. Вновь и вновь он уже почти решался, но в последнюю минуту не мог себя заставить. Когда наступил и миновал момент первой встречи Элен с Шером в Париже, а вопрос так и не был задан, Эдуард понял, что попал в западню. Шер считал, что он излишне щепетилен.
— Эдуард, — сказал он, — это же было так давно!
Забудьте, и все!
Но забыть Эдуард не мог. Ложь принижала его в собственных глазах, и он не верил, что она не принизит его в глазах Элен. Ему еще не доводилось испытывать чувство вины, связанное с обманом, и оно язвило его. Он весь внутренне напрягался всякий раз, когда Саймон Шер и Элен встречались — а теперь это случалось постоянно, — и когда в газете мелькала статья о «Пар-тексе», и когда речь заходила о его и Луизы капиталовложениях в эту компанию, как бывало не раз, стоило Луизе в присутствии Элен начать разговор о своих финансовых делах, ведение которых в последнее время раздражало ее в нарастающей степени.
