Закон Моисея (ЛП) - Хармон Эми (первая книга TXT) 📗

— Почему ты здесь, Моисей? — прошептала я. — Почему ты вернулся?

Он чуть заметно повернул голову и встретился со мной взглядом. Злость прошла, и даже ненависть, хотя я не была уверена в том, исчезла ли она навсегда или только на какое-то время. Я неотрывно смотрела в его глаза, и он, должно быть, видел то же самое на моем лице — никакой злости. Отчаяние, принятие, мука, но никакой злости.

— Он привел меня обратно, Джорджия.

20 глава 

Джорджия

Я провела всю ночь, глядя в потолок своей старой комнаты и вспоминая ту ночь, когда Моисей лежал на спине и разрисовывал стены, пока я не уснула под буйство красок, и белый конь не проник в мои сны.

«Ты боишься правды, Джорджия. А люди, которые боятся правды, никогда не находят ее».

Это сказал мне Моисей, когда лежал рядом со мной и смотрел вверх на голубое небо, которое на самом деле не было голубым. Цвета не существовало. Мой учитель по естественным наукам рассказывал, что восприятие цвета — это просто результат того, как наши глаза воспринимают электромагнитные волны, содержащиеся в пучке света.

Поэтому лгало ли голубое небо, заставляя меня поверить в то, что оно нечто иное? Лгал ли мне Моисей, когда сказал, что Илай привел его обратно? Пытался ли он заставить меня поверить, что он совершенно другой? Он был прав в том, что я боялась. Но я боялась не правды. Я боялась поверить во что-то, что разрушит меня, если в итоге окажется ложью.

Иногда перед рассветом, и только в это время, мне снова снился тот сон. Но вместо белой лошади я видела пегую Илая — Калико. И когда я смотрела в ее глаза, то могла видеть в них своего сына. Словно он, как и слепой мужчина из истории, превратившись в лошадь, мчался к облакам, в голубое небо, которое на самом деле не было голубым, и уже никогда бы не вернулся.

В то утро, сидя за завтраком, я рассказала родителям о возвращении Моисея. Лицо папы побледнело, а мама отреагировала так, словно я призналась, что реинкарнация Теда Банди¹⁴ мой новый парень. Несмотря на мои протесты, она незамедлительно позвонила шерифу Доусону, который пообещал ей, что остановится возле дома Кейтлин Райт и нанесет маленький дружелюбный визит новому домовладельцу. Я сомневалась, что шериф Доусон радушно поздравит Моисея с возвращением в наш город, даже если его приезд временный, а я не сомневалась, что так оно и было.

— Ох, Джордж, — пробормотал мой папа, в то время как мама нервно переговаривалась с шерифом. — Тебе придется рассказать ему. Тебе придется рассказать ему об Илае.

Во мне тут же вспыхнули вина и стыд, но я проглотила их, кромсая остывший тост на кусочки достаточно маленькие, чтобы раздать этот жалкий паек легиону мышей.

— Я рассказала ему. Вчера. Всё рассказала.

Я подумала о яростном столкновении, произошедшим днем ранее, и решила больше ничего не говорить.

Отец уставился на меня, потрясение и неверие отражались на его лице. Он вытер рот, а я раскрошила еще один кусок тоста, и мы вместе слушали, как мама выражала беспокойство по поводу возвращения Моисея Райта и того, какое напряжение оно вызовет в округе.

— Как? — заявил мой отец. — Как он воспринял это? Я думал, что он надолго уехал. Неожиданно он возвращается, и он в курсе всех дел? — отец повысил голос, и мама резко посмотрела в его сторону.

— Мартин, успокойся, — она хотела усмирить его, убирая телефонную трубку от лица, чтобы избавить шерифа Доусона от драмы, разворачивающейся по другую сторону линии.

— Мауна, мне вырезали несколько раковых клеток, но я не лишился яиц, поэтому хватит обращаться со мной, как с дрожащим инвалидом! — выпалил он в ответ, на что мама поджала губы.

Он снова посмотрел на меня и вздохнул.

— Я знал, что этот день настанет. Я знал это. Я хотел, чтобы ты позволила мне быть рядом, когда будешь рассказывать ему. Этот разговор не мог быть легким, — он выругался, а затем безрадостно рассмеялся. — Ты самая стойкая девушка из всех, кого я знаю, Джордж. Но было нелегко.

От его сочувствия у меня на глазах навернулись слезы, и я оттолкнула свою тарелку, заставляя башню из хлеба покачнуться и опрокинуться. Я не хотела начинать плакать с самого утра. Если бы я начала делать это с утра, то уже к обеду стала бы разбитой, а у меня не было времени на эмоциональное похмелье.

— Нет. Нелегко. Ни для меня, ни для него.

Отец насмешливо вскинул брови и сел обратно в свое кресло, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я не волновался насчет Моисея. Ты единственная, о ком я беспокоюсь в этом разговоре.

Я кивнула и направилась к двери. Мой отец имел право на гнев. Полагаю, мы все имели. Я толкнула дверь с проволочной сеткой и задержалась на крыльце, чтобы прочувствовать, как щиплется прохладный воздух. Это тут же привело мои мысли в порядок.

— Как он воспринял это, Джордж? — отец последовал за мной и стоял в дверном проеме. — Когда ты рассказала ему, как он отреагировал?

Я могла заметить, что он по-прежнему злился и не был готов прекратить раздувать пламя. Гнев утомлял. Не зависимо от того, было ли у меня право на это, было ли у отца право на это, но внезапно я засомневалась, что хочу и дальше продолжать испытывать злость.

Я сконцентрировалась на том, чтобы наполнить легкие кислородом — один раз, второй, третий — прежде чем ответила ему:

— Он плакал, — я спустилась с крыльца и направилась к конюшне. — Он плакал.

Моисей  

— То есть ты просто уедешь? — вскинув руки, произнес Тэг.

— Покраска закончена. Скоро привезут ковер. У меня даже есть покупатель. Нет причин оставаться, — я сложил неиспользованные галлоны с краской в свой грузовик и вернулся обратно в дом, составляя мысленный список того, что еще необходимо сделать, прежде чем я смогу убраться подальше из этого города.

— Ты выяснил, что у тебя был сын. С девушкой, в которую, как ты говоришь, не был влюблен, но которую не можешь выбросить из головы. Ты также узнал, что твой сын — ее сын — погиб при трагических обстоятельствах.

Я игнорировал Тэга и сворачивал оставшуюся ветошь. Ковровое покрытие должны были привезти сюда через час. Как только его уложат, женщина, которую я нанял, чтобы прийти и навести порядок, смогла бы приступить к уборке. Вообще-то, мне следовало бы позвонить ей и узнать, не сможет ли она начать в этот же день с кухни и ванной комнаты, просто чтобы ускорить процесс.

— Все это ты узнал вчера. Сегодня ты пережил это. Завтра ты уезжаешь.

— Я бы уехал сегодня, если бы мог, — резко ответил я.

Я не видел Илая на протяжении двадцати четырех часов с тех пор, как он показал мне, как умер.

— Джорджия знает о твоем отъезде?

— Она сказала мне оставить ее в покое. К тому же, она мне не верит.

Это заставило Тэга умолкнуть, и его шаги замедлились. Он провел всю ночь, с пристрастием выпытывая у меня детали, но об этом факте я забыл упомянуть. Я не рассказал ему, что мы были в поле, оба эмоционально истощенные, как лежали на спине и смотрели в небо, потому что не могли посмотреть друг на друга. Я не рассказал Тэгу, что Джорджия ответила на мои слова о том, что Илай привел меня обратно.

— Единственное, что не дало мне сломиться, это правда, — произнесла она. 

Я молчал, не понимая значения ее слов, и ждал, что она объяснит мне. 

— Люди говорили «он в лучшем месте», или «ты увидишься с ним снова», или «он на небесах». Что-то в этом роде. Но это только ранило меня. Это заставляло меня чувствовать себя недостаточно хорошей для него, так, словно ему было бы лучше без меня. И это сыграло свою роль в том, что я и так подозревала — я не была достаточно хорошей для него. Я была молодой и глупой, и я не была достаточно заботливой. 

Ее боль ощущалась в воздухе так явственно, словно была осязаемой, и когда я попытался вздохнуть, она заполнила мои легкие, мое горло сжалось, а грудь отчаянно нуждалась в кислороде. Но Джорджия не остановилась.