Аметист - Хейз Мэри-Роуз (книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Мы, разумеется, должны пожениться, — сказал Рафаэль за завтраком. — Тогда моя мать сможет уехать домой.
Первым чувством Джесс стал полнейший ужас. Она машинально намазала хлеб маслом и положила поверх него джем.
— Что с тобой? — потребовал ответа Рафаэль. — Ты не хочешь стать моей женой?
— Конечно же, хочу, — едва слышно пролепетала Джесс.
— Так в чем же дело? — На лице Рафаэля появились недоумение и обида.
— Думаю, что из меня вряд ли получится хорошая мексиканская жена. Во всяком случае, не такая, какая нужна тебе.
— А ты уверена, что знаешь, что мне нужно?
«Меня сожрут заживо, — в панике подумала Джесс. — С этим мне не справиться. Замужество мне совершенно ни к чему».
— У меня же своя работа… — робко заметила она.
— Ну разумеется. Я никогда не встану у тебя на пути.
«Преднамеренно — нет», — согласилась про себя Джесс На этом разговор по обоюдному согласию был отложен, но отношения между Джесс и Рафаэлем стали еще более неопределенными.
Джесс даже несколько обрадовалась, когда Рафаэль уехал на конгресс хирургов в Панаму, и решила было на время вернуться в Калифорнию.
Но вместо этого очутилась в автобусе, идущем в Сан-Мигель-де-Альенде — городок, построенный на вершине центрального плато во время колониальных завоеваний.
— Прелестное местечко, — говорил об этом городке Рафаэль. — Рай для художников. Тебе там понравится.
Через пять часов езды Джесс вышла из автобуса и огляделась, испытывая странное чувство, что это место ей знакомо Отель, в котором поселилась Джесс, располагался на центральной площади города. Комнаты в номере были огромными и с высоченными потолками. А видавшие виды двери красного дерева были окованы железом. Как только солнце садилось за зубчатые вершины окружавших город гор, в комнатах становилось холодно.
На следующий же день после приезда Джесс прошла город из конца в конец и остановилась посмотреть на представление бродячей труппы индейцев, исполнявших медленный ритуальный танец.
Затем Джесс дошла до института языкознания, расположенного на дороге, ведущей в Селайю, и с возвышенности оглядела городок. Над головой Джесс раскинулось сияющее чистое небо, и Джесс поняла, что может созерцать это великолепие вечность.
На следующее утро Джесс разыскала агента по торговле недвижимостью. Они осмотрели три дома, хотя уже первый из них, на Галеон-де-лос-Суспирос, оказался как раз тем, что нужно было Джесс. Дом украшал обнесенный ветшающим каменным забором великолепный сад. Стены в кухне такие толстые, что в ней сохранялась прохлада даже летом. Верхний этаж был великолепен. Здесь располагалась длинная белая комната, в которой окна закрывались ставнями, стоило их открыть, и комната заливалась чистым, ясным светом.
Джесс на секунду представила себя здесь за работой и твердо заявила:
— Я выбираю этот дом.
Дом можно было снять сразу на год за двести долларов в месяц. Сам владелец жил в Гвадалахаре, и, вероятно, в будущем можно будет уговорить его и вовсе продать дом Джесс.
«Странно, — писала Джесс Гвиннет и Катрионе, — но мне кажется, что я всю жизнь прожила именно здесь».
Вскоре Джесс написала еще одно письмо.
«Дорогая Виктория,
Как видишь, я теперь живу в Сан-Мигеле, штат Гуанахуато, что очень-очень далеко от Глосестершира. Мне кажется, я с первого же мгновения поняла, что это место — мое. Не ты ли тому причиной? Не исключаю такой возможности. Свет здесь совершенно потрясающий: я в жизни нигде не видела подобного света. И поскольку я тут все ясно так вижу, быть может, мне откроется и нечто большее в понимании смысла нашей жизни. Когда-нибудь я все же найду его.
Получился замечательный компромисс: теперь я предоставлена себе и могу общаться с людьми, когда захочу, а Рафаэль живет всего в четырех часах езды на машине.
У меня по-прежнему остается собственность в Калифорнии: буду ездить туда несколько раз в год, поскольку не собираюсь расставаться со своим агентом по продаже картин в Сан-Франциско. И еще я не хотела бы разрывать все связи с Максом и Андреа.
Вспоминая о них, я постоянно хочу попросить у тебя извинения за то, что наговорила тебе во время нашей последней встречи. Простишь ли ты меня? Я не имела права изливать весь свой гнев на тебя. Ты вовсе не суррогат Танкреди, и ты совершенно верно сказала, что никто не заставлял Стефана принимать наркотики. Мои обвинения совершенно непростительны, но они следствие чрезмерной эмоциональности, замешательства и самокопаний.
Не знаю, находишься ли ты еще в Манагуа. Теперь уже эта затянувшаяся история закончилась, и сандинисты, вероятно, окончательно пришли к власти, так что ты скорее всего умчалась в какую-нибудь новую горячую точку. Но, Виктория, если тебе только доведется как-нибудь быть в Мехико, пожалуйста, дай мне знать.
А теперь немного расскажу тебе о наших старых друзьях: Гвин сейчас счастливо живет в Нью-Йорке с Фредом Ригсом — помнишь, я рассказывала тебе о нем? Вероятнее всего, они ужасно друг друга мучают, но, думаю, тем и счастливы. Джонатан Вайндхем погиб в автокатастрофе. Катриона теперь стала чуть ли не магнатом от туристического и гостиничного бизнеса и, возможно, наконец-то встретила своего настоящего мужчину — они познакомились на свадьбе у Малмсбери. Судьба делает довольно забавные повороты.
Посылаю это письмо, разумеется, в Лондон, а там уж не знаю, как оно тебя найдет. Надеюсь, ты все же его получишь… Буду очень ждать твоего ответа».
Глава 4
Самой тяжелой обязанностью для Катрионы стала необходимость приведения в порядок комнаты Джонатана, но когда-нибудь это все равно нужно будет сделать, и чем скорее, тем лучше.
Собрав всю свою волю, Катриона принялась за разбор личных бумаг. Большинство из них составляла обычная корреспонденция, так что после краткого просмотра Катриона отложила их, не читая. Затем она открыла ящик стола, который оказался наполнен неоплаченными счетами и другими документами, относящимися к Барнхем-Парку. Катриона упаковала бумаги в один пакет и отправила его адвокату.
Теперь осталась последняя папка, подписанная инициалами «Т.Р.».
Катриона открыла ее и лишь тут поняла, что в папке лежат пожелтевшие свидетельства четырнадцатилетнего увлечения Джонатана Танкреди Рейвном. Чувствуя себя непрошеным гостем, Катриона все же не устояла перед искушением просмотреть бумаги.
В папке лежало несколько написанных от руки писем — все очень коротенькие, лаконичные и без подписи.
Газетные вырезки и фотографии из колонок светской хроники и дорогих журналов, на которых Танкреди был снят во время его путешествий по всему свету: на борту океанского лайнера, на теннисных кортах, в танцевальных залах. На последнем фото, сделанном в 1980 году журналом «Город и деревня», Танкреди полулежал в плетеном кресле на веранде коттеджа на Бермудах, где он гостил у вышедшего на пенсию английского авиационного промышленника и его жидковолосой жены-американки — наследницы сети железных дорог.
Более интимные фото изображали Танкреди сидящим, стоящим, лежащим, играющим в теннис, отдыхающим на пикнике. Было очевидно, что некоторые из фотографий делались втайне от него. На одной из них, почти шокирующей своей интимностью, Танкреди лежал обнаженный на кровати и крепко спал: лицо его виделось неясно и выглядело беспомощным и ранимым. Губы чуть приоткрыты, небритый, черные волосы густым ковром покрывают грудь, одно колено слегка приподнято, пенис вяло лежит на бедре.
Катриона разглядывала фотографию очень долго, испытывая при этом странные чувства: с одной стороны — оскорбление за бестактность Джонатана, с другой — понимание того, что заставило его сделать этот снимок. Джонатан, должно быть, в такие моменты чувствовал, вернее притворялся, что чувствует, будто Танкреди по правде принадлежит ему. Катриона бесконечно жалела Джонатана, теперь его неистовые увлечения казались ей неизбежными: все эти годы азартных игр, выпивки, связи с красивыми мальчиками были безнадежной попыткой найти замену любви, которой никогда не суждено было стать взаимной.
