Бог Ярости (ЛП) - Кент Рина (книги без сокращений .txt, .fb2) 📗

Он называет меня помешанным на чистоте, но, кажется, не возражает. Если что, он обычно сидит на диване и наблюдает за мной с глупой ухмылкой.

Иногда он пытается помочь, и это оборачивается катастрофой. Он просто слишком хаотичен. Когда я говорю ему что-то сделать, он выбирает короткий путь. Он из тех, кто смешивает белую и цветную одежду, а потом говорит:

— Ну, это же все одежда. Какая разница?

Он пьет молоко из бутылки и ест тунца из банки. Как дикарь. Боже правый. У меня глаз дергается при одной мысли об этом.

Но думаю, он действительно хочет как лучше. Он спросил, какой я использую шампунь и средство для мытья тела, а потом купил их мне, хотя на самом деле я люблю использовать его средство для душа. Так я пахну как он.

Но, опять же, это не идеальный вариант, когда я пытаюсь сохранить все в тайне.

Он также купил мне средства для укладки волос и любит наблюдать за тем, как я навожу свой образ «прекрасного принца», как он это называет.

И он даже научил меня ставить клизму. Так что… эм, это, видимо, какие-то гейские фишки.

Он однажды поставил ее мне, и это было… интересно.

Он дразнил меня все время, пока я лежал на кровати лицом вниз, а задницей вверх, и я, возможно, кончил.

Позже я узнал, что на самом деле есть и другая поза, и когда я спросил его об этом, он без какого-либо сожаления сказал:

— Но эта мне нравится больше.

Ублюдок.

К тому времени, как я заканчиваю уборку, духовка дзинькает, и я выключаю ее, а затем сажусь перед телевизором, чтобы посмотреть «Убийство Роджера Экройда».

Должно быть, я заснул, потому что, когда открыл глаза, моя голова лежала на мускулистом бедре, а длинные пальцы гладили меня по волосам.

Сердце громко стучит в груди, когда я поднимаю взгляд на мужественное лицо Николая, его глаза сосредоточены на телевизоре. Я слышу, как говорят актеры, но не могу разобрать ни слова. Я знаю только, что это все та же загадка убийства, а значит, я недолго пробыл в отключке.

Какая-то часть меня борется за то, чтобы встать. Ненавижу, когда он обращается со мной так деликатно, словно я какая-то девчонка. Достаточно того, что он меня трахает. Я до сих пор не могу смириться с тем, что мне нравится, когда меня трахает мужчина. Это заставляет меня чувствовать себя менее мужественным, менее… нормальным.

Но, по крайней мере, я могу отбросить эти мысли во время секса. Я могу уступить его доминированию и на время отказаться от контроля.

Совсем другое дело, когда он целует мой нос и веки, гладит мои волосы. Когда кладет меня на свое бедро, как сейчас, одной рукой упираясь в середину груди, а другой путаясь в моих волосах. В этом нет никакого секса, и мне не нравится, как ужасающе комфортно это ощущается.

Тем не менее я не пытаюсь пошевелиться.

Я прочищаю горло.

— Когда ты приехал?

Он улыбается еще до того, как его глаза встречаются с моими.

— Около двадцати минут назад. Твой храп донесся до меня в лифте.

— Я не храплю.

— Господи. Видел бы ты свое оскорбленное лицо.

— Ну, потому что я не храплю.

— Как скажешь, — его пальцы продолжают тот же успокаивающий ритм в моих волосах, убаюкивая меня, чтобы я снова уснул.

— Ты в порядке?

Он убирает вторую руку с моей груди, чтобы обхватить мою шею.

— Теперь да.

— Ты солгал, что тебе больно? — спрашиваю я с комом, застрявшим в горле.

— Я никогда не говорил, что мне больно. Я просто упомянул, что со мной не все в порядке.

— Ты явно не в порядке.

— Нет, не в порядке. Мне одиноко без тебя, малыш.

Я подавляю улыбку.

— Мне показалось, ты сказал, что не хочешь видеть, цитирую, «мое гребаное лицо».

— Я солгал. Я всегда хочу видеть твое лицо.

— Я тоже солгал, — шепчу я, а потом прочищаю горло. — Можешь сказать мне, почему ты избил Крея?

— Мы думали, что его подослал твой гребаный брат, чтобы поджечь особняк.

— Крей не стал бы этого делать.

— Но Лэндон бы стал?

— Не лично, нет. Он любит перекладывать свою грязную работу на других.

— Не Крейтона?

— Я так не думаю.

— Ты даже не уверен.

— Не в этом, но в чем я уверен, так это в том, что Крей не стал бы разжигать огонь, который мог бы навредить Аннике. Он заботится о ней. А я очень не люблю, когда ты обижаешь членов моей семьи.

— Хм. Я больше не причиню вреда Крейтону, если он не будет мешать. Джереми ранен, а я плохо соображал.

Вот опять. Эта связь с Джереми, которая заставляет меня чувствовать себя странно опустошенным.

— Он тебе так дорог?

— Да, блять. Он мой лучший друг, — он улыбается с ностальгией. — Если бы не он, я бы уже давно покончил с собой. Он чувствует меня, понимаешь?

Не понимаю, но мне нужно сменить тему, потому что мне становится не по себе.

— Что случилось сегодня вечером?

— Небольшие проблемы со Змеями. Не о чем беспокоиться.

— Они подожгли ваш дом. Как это не о чем беспокоиться?

— Мы отомстим им и разнесем в пух и прах.

— Это обязательно?

— Конечно. Как еще они научатся не связываться с нами?

— Я уверен, что есть другой способ…

— В мафии нет другого пути. Либо убей, либо будешь убит. Эти маленькие ублюдки однажды возглавят филиалы Братвы в Чикаго и Бостоне, поэтому они бросают нам вызов, чтобы закрепить свое влияние. Если мы отступим, то будем выглядеть слабаками.

Иногда я забываю, что он — принц мафии. Однажды он унаследует место своих родителей и будет жить жизнью, полностью пропитанной кровью.

— Тебе это нравится? — спрашиваю я. — Насилие и месть, я имею в виду.

— Да, блять, — его глаза сияют, почти ослепляя. — Больше всего я чувствую себя самим собой, когда преподаю каким-нибудь засранцам урок-другой.

— Точно.

— Не волнуйся, цветок лотоса, я не буду с тобой жестоким. Кроме секса, конечно, раз уж ты это любишь.

— Заткнись.

Он хихикает и поворачивает голову в сторону телевизора.

— Так что мы смотрим? Бред какой-то.

— Агата Кристи — это не бред.

— А кто это? Древняя актриса?

— Николай, пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь, кто такая Агата Кристи.

— Твоя крестная мать?

— Боже мой. Серьезно? Она знаменитая писательница.

— Она написала что-нибудь из фильмов Marvel?

— Нет.

— DC?

— Конечно, нет.

— Тогда Тарантино?

— Нет.

— Никогда о ней не слышал.

— Ты просто аномалия.

— Может, и так. Это дерьмо кажется скучным. Почему они все время говорят? Где действие? Летающие машины и прыгающие в воздух люди?

— Они раскрывают тайну убийства. Им нужно разговаривать, чтобы дать подсказки об убийце.

— Отлично. Я буду использовать это, чтобы уснуть.

Я ударяю его по груди, подавляя улыбку.

— Дай угадаю. Ты любишь боевики?

— Да, черт возьми.

— Но они бездумные.

— Чем бездумнее, тем лучше. Я простой человек. Если я вижу хорошее насилие, я оцениваю его на пять из пяти.

— Тебе нужна помощь.

Он облизывает губы, глаза блестят.

— Тогда помоги мне, малыш.

Огонь вспыхивает у основания моего живота и распространяется по всему телу. Я смотрю на его влажный рот и сглатываю.

— Ты ведь поцелуешь меня, правда?

— Я изголодался по твоим губам.

Он наклоняет голову и захватывает мои губы, а я просто сдаюсь. Невозможно бороться с его притяжением ко мне, да в этот момент я и не хочу.

Мы целуемся, кажется, часами, языки гладят друг друга, а зубы покусывают. Только на этот раз это медленно и не ведет к сексу.

Как только мы отстраняемся, мы не идем в спальню. Мы не срываем друг с друга одежду.

Мы просто остаемся в том же положении, моя голова покоится у него на коленях, пока мы смотрим Агату Кристи.

И это умиротворяет.

Да.

По крайней мере, до тех пор, пока мои демоны не потребуют, чтобы я ушел.

А пока я просто наслаждаюсь его присутствием и делаю то, что у меня получается лучше всего.