Рай. Том 1 - Макнот Джудит (читать лучшие читаемые книги txt) 📗

— То есть как неизвестно? — рявкнул Филип. — Вы сами говорили, что права у нас в кармане.

— Эдерли колеблется. Насколько я понимаю, она стремится избавиться от имиджа рок-звезды и желает стать серьезной актрисой, но…

Филип со злостью отбросил ручку:

— Ради Господа Бога! Плевать мне на ее карьерные устремления! Я лишь желаю знать, успеет ли «Бенкрофт» перехватить права на презентацию ее духов, а если нет, почему?

— Я пытаюсь ответить вам, Филип. — осторожно, успокаивающе начал Тед. — Эдерли желает впервые представить свои духи в первоклассном магазине, чтобы создать себе новый изысканный имидж.

— Но что может быть более стильным, чем «Бенкрофт»? — нахмурился Филип и, не ожидая ответа на риторический вопрос, поинтересовался:

— Вы обнаружили, с кем еще она ведет переговоры?

— С «Маршал Филдз».

— Но это абсурд! Они не смогут сделать для нее столько, сколько мы! И по классу куда ниже нас!

— К сожалению, именно наш класс и представляет собой проблему.

Филип побагровел от ярости, но Тед поднял руки:

— Видите ли, когда мы начали переговоры, Эдерли хотела создать новый, строгий имидж, но агент и адвокаты почти убедили ее, что сейчас было бы ошибкой отказываться от старого образа рок-звезды и секс-символа, заслужившего поклонение стольких поклонников-подростков. По этой причине они обратились к «Филду»и считают его чем-то вроде компромиссного решения.

— Но мне нужна эта презентация, Тед, — безапелляционно заявил Филип. — Я настаиваю на этом. Предложите им большую долю прибылей, если необходимо, или пообещайте, что оплатите часть расходов на рекламу в газете. Конечно, не особенно зарывайтесь, но помните — мне необходимы эти духи.

— Сделаю все, что смогу.

— Разве вы уже не исчерпали свои возможности? — презрительно бросил Филип и, не ожидая ответа, повернулся к вице-президенту, сидевшему рядом с Ротманом, потом к третьему, четвертому, подвергая каждого такому же безжалостному перекрестному допросу, как Ротмана. Цифры продаж были превосходны, и каждый администратор был на своем месте. Филип знал это, но вместе со здоровьем ухудшался и его характер. Последним под обстрел попал Гордон Митчелл.

— Эти платья от Доминик Аванти выглядят как половые тряпки, словно много лет провалялись на складе, и, конечно, их не покупают.

— Одна из причин, почему они не продаются, — объявил Митчелл, бросив злобный, осуждающий взгляд на босса Лайзы, — в том, что ваши подчиненные сделали все возможное, лишь бы выставить эти платья в самом невыгодном свете! Чья это идея надеть на манекены шляпы с блестками и перчатки?

Босс Лайзы Нил Нордстром свысока оглядел рассерженного вице-президента:

— По меньшей мере Лайза Понтини и ее команда смогли хоть как-то украсить это тряпье!

— Довольно, джентльмены, — устало перебил Филип. — Сэм, — спросил он главного юриста, сидевшего по левую руку, — как насчет иска, предъявленного женщиной, которая упала в мебельном отделе и повредила спину?

— Мошенница. Наша страховая компания обнаружила, что она затеяла еще четыре иска против других торговых фирм. Никто и не собирается ничего с ней улаживать. Пусть сначала потащит нас в суд и там наверняка проиграет.

Филип кивнул и устремил холодный взгляд на дочь:

— Как насчет земельных контрактов на недвижимость в Хаустоне, которую ты так упорно намереваешься купить?

— Сэм и я работаем над деталями. Продавец согласился разделить собственность, и мы готовы составить контракт.

Филип снова коротко кивнул в знак того, что все понял, и обратился к расположившемуся справа главному бухгалтеру:

— Аллен, что скажете вы?

Бухгалтер сверился с разлинованным желтым блокнотом. Как главный финансовый администратор, Аллен Стенли отвечал за все денежные операции, включая работу кредитного отдела магазина. Двадцать лет на службе у Филипа Бенкрофта были, по мнению Мередит, причиной того, что Аллен потерял почти все волосы и выглядел на десять лет старше своих пятидесяти пяти. По убеждению Филипа, ни финансовый отдел, ни юридический, ни отдел кадров не приносили дохода, и поэтому нужно относиться к ним как к неизбежному злу. Однако он всячески третировал их и ненавидел тот факт, что главы этих отделов вечно приводили причины, по которым он не мог предпринять , что-то, вместо того чтобы объяснить, как лучше это сделать. Аллену Стенли все еще оставалось целых пять лет до того вожделенного дня, когда он сможет наконец уйти на покой, и по временам Мередит не понимала, каким образом ему удастся дотянуть до пенсии. И сейчас в отчетливом голосе Аллена слышались нерешительные нотки:

— В прошлом месяце мы получили рекордное количество заявлений с просьбой предоставить кредитные карточки — почти восемь тысяч.

— И сколько утверждено?

— Приблизительно шестьдесят пять процентов.

— Какого дьявола… — бешено взорвался Филип, постукивая кончиком дорогой ручки по столу, чтобы подчеркнуть каждое слово, — и чем вы можете объяснить то, что отказали трем тысячам покупателей из восьми? Неужели вам не ясно, насколько мы заинтересованы в подобных операциях?! По вашей вине все эти люди теперь отправятся в другие магазины!

И Филип, внезапно вспомнив о больном сердце, сделал видимое усилие, чтобы успокоиться.

— Но мы отказывали людям, по нашему мнению, некредитоспособным, Филип, — твердо, рассудительно объяснил Аллен. — Тем, кто никогда не заплатит за взятую вещь. Вы считаете, что понесли на этом убытки, а по моему мнению, служащие кредитного отдела сэкономили «Бенкрофт» целое состояние, избавив фирму от необходимости пытаться собрать долги с нечестных покупателей! Именно поэтому я и разработал перечень требований, которым должен удовлетворять каждый, кто желает получить у нас кредитную карточку, а эти три тысячи человек не смогли им соответствовать.

— Потому что ваши критерии чертовски высоки! — вкрадчиво вставил Гордон Митчелл.

— Почему вы так считаете? — немедленно вскинулся Филип, всегда готовый найти недостаток в работе главного бухгалтера.

— Видите ли, — со злобным удовлетворением объявил Митчелл, — моя племянница пожаловалась, что «Бенкрофт» только сейчас отверг ее заявление на кредитную карточку.

— Значит, она оказалась некредитоспособной, — отпарировал Аллен.

— Неужели? — издевательски протянул Митчелл. — В таком случае почему же «Филд энд Мейси» прислали ей карточки? Если верить моей племяннице, первокурснице колледжа, в письме с отказом говорится, что у нее недостаточно надежное подтверждение кредита. Это означает, насколько я понимаю, что вы не смогли узнать о ней ничего — ни хорошего, ни плохого!

Бухгалтер, помрачнев, кивнул:

— Очевидно, именно так оно и есть.

— А как насчет «Филд энд Мейси»? — почти закричал Филип, наклонившись вперед. — Они, кажется, смогли отыскать о ней больше информации, чем вы и ваши люди.

— Нет, просто требования у них сильно понижены по сравнению с моими.

— Они не ваши, черт возьми, магазин вам не принадлежит…

Но тут вмешалась Мередит, зная, что бухгалтер будет мужественно и до конца отстаивать свои действия, но все же не наберется смелости указать Филипу на его собственные ошибки, поскольку именно Филип приказал отсеивать студентов колледжа. Побуждаемая бескорыстным желанием защитить Аллена и крайне эгоистичным стремлением избежать очередного бесконечного словесного поединка, который ей и всем остальным придется выдержать, Мередит перебила очередную тираду отца.

— Когда этот вопрос возник в последний раз, — почтительно и одновременно спокойно объявила она, — вы сами говорили, что студенты колледжа редко бывают кредитоспособны, и велели Аллену отказывать всем, за очень редкими исключениями.

В конференц-зале сгустилось молчание, неестественное, настороженное, как всегда бывало, когда Мередит осмеливалась противоречить отцу, но сегодня атмосфера была особенно напряженной: все искали хоть каких-то признаков снисходительности Филипа по отношению к дочери, означавшей, что выбор сделан и она станет преемницей отца. Но, по правде говоря, Филип был не более взыскательным, чем любой другой крупный розничный торговец, и Мередит знала это. И возражала не против его требований, а против резких, властных манер и пренебрежительного обращения со служащими. Остальные администраторы, собравшиеся в зале, выбрали такую работу, заранее зная, насколько это тяжелое, изнурительное занятие, при котором двенадцатичасовой рабочий день был скорее нормой, чем исключением. Мередит, как и остальным, было прекрасно это известно, впрочем, ей приходилось трудиться куда больше остальных. Теперь она должна была сделать все возможное и невозможное, чтобы получить должность, которая автоматически перешла бы к ней, имей Мередит предусмотрительность родиться мужчиной.