Горькая сладость - Спенсер Лавирль (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
К ним сразу же подошла грудастая официантка с черными как смоль волосами, шваркнула на стол две толстенные фарфоровые кружки без блюдец и наполнила их до краев кипящим кофе.
— Сегодня очень холодное утро, вам надо согреться.
Кофе еще пенился в кружках, а официантка уже ушла. Мэгги улыбнулась, глядя ей в спину, и заметила:
— Похоже, мы заказали по кружке кофе.
— Похоже, — согласился Эрик и, подняв свою кружку, добавил: «Хоул» — заведение не высшего класса, но зато здесь прекрасная деревенская кухня.
Меню торчало между сахарницей и стаканчиком с салфетками. Эрик достал его и передал Мэгги.
— Советую выбрать омлет «Все на свете». Его нам вполне хватит, причем одной порции на двоих, если ты, конечно, не против со мной поделиться.
Чтение перечня ингредиентов этого омлета заняло у Мэгги чуть ли не полминуты. Закончив читать, она вытаращила глаза и спросила:
— Они это всерьез? Запихать стольков один омлет?
— Да, мэм, и когда его приносят, он почти вываливается из тарелки.
— Ладно, уговорил. Давай закажем один омлет на двоих.
Дожидаясь заказа, Эрик и Мэгги вспоминали «зимние танцы», которые устраивались в школе, и тот случай, когда староста нарядился Санта-Клаусом, а Бруки, державшая над его головой ветку белой омелы, вдруг решила его поцеловать. Они заказали еще по чашке кофе и посмеялись над тем, что столовые приборы все разные. А когда наконец принесли долгожданный омлет, они совсем развеселились, потрясенные его размерами. Эрик разрезал омлет, и Мэгги разложила куски по тарелкам. Омлет был вершиной кулинарного искусства — мясо, два сорта сыра, картошка, лук, грибы, зеленый перец, помидоры, спаржа и цветная капуста.
Эрик заедал омлет двумя громадными пирожками, Мэгги — тостом. И оба не заметили, что опять вернулись в прошлое.
В машине, когда они выбирались с разбитой стоянки на дорогу, Мэгги, застонав, схватилась за живот.
— Нельзя поосторожнее?
— Надо же утрясти еду, — хмыкнул Эрик переключая скорость и одновременно нажимая на газ, выезжая задним ходом с разбитой обочины, отчего их трясло, как просо в сите.
Мэгги стукнулась головой о крышу кабины, взвизгнула и засмеялась. Эрик переключил скорость и резко вывернул руль. От такого маневра Мэгги отлетела от дверцы и ударилась плечом о плечо Эрика, но тут же ее отбросило назад, и они благополучно выбрались на гладкий асфальт скоростной трассы, где и остановились.
— С... Сиверсон, ты что, сп... спятил? — заикаясь от смеха, спросила Мэгги.
Эрик тоже смеялся.
— Старая Сука еще кое-что может. Надо будет как-нибудь выкатить ее на лед и наделать «кренделей».
В дни их бурной молодости все парни увлекались «кренделями»: человек десять выводили машины на замерзшее озеро и кружились по льду, «выписывая кренделя». Рядом с мальчиками сидели девочки и так же, как теперь Мэгги, визжали от страха, наслаждаясь каждым мгновением этой забавы.
Сейчас Мэгги сидела рядом с Эриком в его пикапе, продолжая смеяться, но вдруг у нее появилось ощущение, что все это уже было однажды, и открытие потрясло ее.
Мэгги, Мэгги, будь осторожней!
Но тут Эрик обернулся к ней с такой счастливой и сияющей улыбкой, что она тут же забыла об осторожности.
— Тебе всегда жутко нравилось «выписывать кренделя», ты это знаешь? — поддразнил он.
— Да? Меня надо наказать.
Раньше она соскальзывала с сиденья, прижималась к Эрику, ощущая тяжесть его руки на своей девичьей груди; так они и ехали, чувствуя, как нарастает желание.
Теперь они сидели раздельно, связанные только взглядами, но знали, к чему все клонится, и чувствовали свое полное бессилие предотвратить неизбежное. Слева промчалась машина, которая быстро исчезла из виду, оставив после себя лишь затихающий гул мотора. Эрик уже не улыбался. Он медленно перевел пикап на первую полосу, не сводя глаз с Мэгги, затем сосредоточился на дороге и, набрав приличную скорость, вывел машину на основную полосу скоростной магистрали.
Некоторое время они ехали молча, пытаясь разобраться в нахлынувших противоречивых чувствах, не зная, как справиться с ними. Прислушиваясь к шелесту шипованных шин, Мэгги смотрела в окно на потемневшие кусты и сугробы.
— Мэгги?
Она повернулась и увидела, что Эрик смотрит на нее. Но скорость на трассе не позволяла надолго отвлекаться, и он вновь начал следить за дорогой.
— Знаешь, что меня поразило? В последние годы я стал очень редко смеяться.
Эрику показалось, что Мэгги хотела ответить, но она промолчала, задумавшись над теми словами, которые он произнес, и над теми, которые остались невысказанными. Мэгги все отчетливей понимала, как складывается его семейная жизнь, видела, как он одинок и как трескается фундамент его отношений с Нэнси. Эрик все время сравнивал, а Мэгги была достаточно прозорлива, чтобы понимать, к чему все это приведет.
Для Эрика Сиверсона не составило никакого труда найти в Старджион-Бее дом, указанный в объявлении, и вскоре они уже ждали, когда служащий торговой компании отопрет двери огромного, выходящего фасадом на Сэвиер-Харбор особняка девятнадцатого века. Лет сто назад это здание построил богатый судовладелец, и значительная часть мебели сохранилась с того времени. После смерти последнего владельца дом перешел в собственность его родственников, которых жизнь разбросала по всей Америке. Родственники решили продать дом и поделить деньги между собой.
Выставленный на продажу антиквариат носил несколько эклектичный характер, но вещи были в хорошем состоянии. Эрик наблюдал, как Мэгги ходит из комнаты в комнату, обнаруживая то одно, то другое. Она хватала Эрика за рукав и тащила к очередной находке, восклицая: «Нет, ты только посмотри! Это же сделано из клена «птичий глаз»! Погляди, какие наплывы на древесине!»
Она все трогала, восхищалась, расспрашивала агента, опускалась на колени, чтобы осмотреть вещь снизу. Ее энтузиазм передался Эрику.
Нэнси тоже любила красивые вещи, но совсем по-другому. Она всегда относилась к ним с определенной долей отчужденности, удерживающей ее от того приятного оживления, которое доставляют маленькие радости жизни. Порой эта отчужденность граничила с какой-то надменностью.
Неожиданно Мэгги обнаружила грандиозную старинную кровать из золотистого дуба с замысловатым узором на высокой — чуть ли не семь футов — спинке, с резьбой и пышным барельефом.
— Смотри, Эрик! — сказала Мэгги, задыхаясь от возбуждения и почтительно поглаживая спинку кровати, украшенную резьбой. — Боже мой! — Она осторожно провела кончиками пальцев по очертанию вырезанного дубового листика на ножной стойке кровати. — Это как раз то, за чем я сюда приехала, правда?
Мэгги не ждала ответа, она просто не сводила глаз с понравившейся ей вещи. Эрик стоял в дверях, глядя, как Мэгги нежно ласкает деревянные спинки кровати, и снова на него нахлынули воспоминания о тех далеких днях и той ночи в саду Истли, когда такими же ласковыми и несмелыми прикосновениями она впервые ласкала его тело.
— Восхитительная кровать. Добротный старый дуб. Кто вырезал все эти удивительные узоры? Глядя на такие вещи, я всегда думаю, кто же тот мастер? Посмотри, он даже не оставил своего клейма.
— Но остальная мебель явно сделана в дополнение к кровати, — заметил Эрик. Заснув руки в карманы, он ходил по комнате.
— Тут еще есть умывальник и туалетный столик!
— У моей матери было что-то похожее.
Пока Мэгги рассматривала другую мебель, открывая дверцы, Эрик стоял рядом.
— Видишь? Доски ящиков соединены «ласточкиным хвостом».
— Значит, долго еще не развалятся.
Мэгги опустилась на колени, приоткрыла дверцу, и ее голос сразу зазвучал, словно какой-то деревянный духовой инструмент.
— Массив дуба. — Она вынырнула из глубины шкафа и взглянула на Эрика снизу вверх. — Видишь?
Он присел рядом на корточки, выразил восхищение и подумал, что эта женщина с каждой минутой нравится ему все больше и больше.
