Теплая снежинка - Климова Юлия (онлайн книга без .txt) 📗
– Ты не против, дорогая? – Моя бесподобная мама приподняла идеальные брови, но ни одной морщины на лбу не образовалось.
– Конечно, нет. Чем больше народу, тем лучше. Давно мечтала встретить Новый год по-семейному… Будем читать стихи, водить хоровод, обмениваться подарками, дружно загадывать желания и пить шампанское.
При последнем слове Дмитрий Сергеевич еле заметно усмехнулся, намекая на вчерашний бурный вечер, вернее, на мое дурное поведение, воспоминания о котором я бы не назвала яркими. А мне не стыдно, не-а. Я смело поймала сдержанность серых глаз и, не стесняясь Ее Величества Эммы Карловны Фогли, показала ему язык.
– Я вижу, у вас абсолютное взаимопонимание, – в свою очередь усмехнулась мама, многозначительно поглядывая в мою сторону, – начинаю чувствовать себя лишней… Пожалуй, пойду пообщаюсь с Адой Григорьевной, интересно, что она планирует приготовить для праздничного стола?..
Она неспешно направилась к двери кухни, но около лестницы остановилась и свернула в правое крыло дома – в сторону кабинета, в сторону Германа… Новогоднее меню, видимо, сейчас имело куда меньше значения, чем стройный, подтянутый обладатель солидного блокнота в кожаном переплете.
– Один, два, три, четыре, пять… – тихо начала я считать вслух.
Теперь брови Дмитрия Сергеевича поползли на лоб.
– …шесть, семь, восемь…
– Наташа, могу я спросить…
– Можете. – Я резко поднялась с кресла и решительно подошла к «наилюбимейшему мужу», но через секунду укол шкодливого настроения заставил меня сделать еще один маленький шаг вперед. Не удержавшись, я дотронулась кончиками пальцев до уголка кармана голубой рубашки (его рубашки!) и скорее угадала, чем почувствовала напряжение в каждой клеточкие тела Дмитрия Сергеевича. Мысленно я поблагодарила его за то, что он вчера приехал за мной (так неожиданно приехал!), и, прогоняя блаженное смущение, продолжила: —…Девять, десять… Пора!
Схватив Дмитрия Сергеевича за руку, не давая опомниться, я потянула его к кабинету, вернее, к дальней лестнице правого крыла.
– Наташа… – удивленно произнес он, но мое имя улетело к потолку, не задев ни шаров на елке, ни прозрачных висюлек люстры.
– Скорее, – лишь бросила я и умоляюще добавила: – И тише, прошу вас, тише.
Больше попыток к сопротивлению Дмитрий Сергеевич не делал, то ли и его разобрало любопытство, то ли он попросту решил не связываться со своей ненормальной женой на случай, если это опасно для жизни.
Мы нырнули под лестницу, я распахнула дверь и устремилась по узкому тесному коридору к вожделенной замочной скважине.
Прости, мама, прости, Герман, но я должна знать все… И эти волнение и грех я хочу разделить с самым близким человеком на свете – моим мужем!
– Мы будем с вами подслушивать и подглядывать, – честно прошептала я, тыкая пальцем в замочную скважину. – Я должна знать, что между ними происходит, понимаете?
– Нет, – честно ответил Кондрашов, покачав головой.
– Я подозреваю маму и Германа… что же здесь непонятного?
– В чем подозреваешь?
– В… ну-у… между ними что-то есть…
Дмитрий Сергеевич обдал меня таким взглядом, что во рту пересохло. Как виноватый котенок, я вжала голову в плечи, наконец-то отпустила его руку и сморщила лицо, что, как я надеялась, вызовет понимание и жалость.
– Да ладно вам, – прошептала я. – Иногда же можно…
Но, как оказалось, мысли моего умного мужа работали совсем в другом направлении…
– Как часто ты здесь бываешь и как часто подслушиваешь?
Черт! Испортил культурный вечер! Билеты в партер пропадают почем зря! Там, за дверью, происходит нечто интересное и очень важное, а здесь – в тесном коридоре… а здесь…
– Иногда, – честно ответила я, и, больше не тратя время попусту, метнулась к замочной скважине.
В кабинете звенела легкая прозрачная тишина, и тем было невероятнее, и тем было острее… Герман стоял около шкафа, спиной ко мне, а Эмма Карловна Фогли в «кадр» не попадала… Неужели я ошиблась, неужели мама блуждает по дому (рассматривает картины или книги), неужели ее путь лежал не в кабинет…
И вдруг изображение качнулось, точно тяжелая птица вспорхнула с ветки и понеслась неизвестно куда. Появилась Она и, не разбрасывая слов, не делая лишних движений, прижалась к Нему. Руки скользнули по рукам, щека коснулась щеки… Герман, Герман, держись!.. Его ровная спина обмякла, раздался глухой звук, и я догадалась – это упал блокнот…
Мелодраму под названием «Сопротивление бесполезно, или Они жили долго и счастливо» досмотреть не удалось, тяжелая рука легла на мое хрупкое плечо, и уже через секунду я стояла, прислонившись к стене, нос к носу с Дмитрием Сергеевичем. Помедлив, он сам заглянул в замочную скважину, тут же выпрямился, и наши взгляды вновь встретились. Ой, ой, ой… Сейчас мне надерут уши…
Акула, передо мной стояла Акула.
– Как часто ты здесь бываешь и как часто подслушиваешь? – тихо повторил он свой вопрос.
– Пару раз было, – прошептала я, надеясь на помилование и удовольствие от проклюнувшейся правды. – Мы же с вами все равно поженились, – «наивно» пожала я плечом, – так что никаких тайн между нами быть не может.
Мы смотрели друг на друга.
«Ты знаешь все?» – спрашивали его глаза.
«Да», – твердо отвечали мои.
А вы как думали, Дмитрий Сергеевич? Анчоусы – они такие… они маленькие и вредные… от них вообще много хлопот… А уж если идет речь об анчоусах из хорошей семьи!.. Не завидую вам, да, не завидую.
Я покосилась на замочную скважину и закусила губу – неловкость происходящего наконец-то дошла до моей ослиной башки. Но я же хотела только узнать, только разведать, да и чего они там могли сделать? Не успели бы ничего.
– Пойдем. – Теперь он потянул меня за руку, и я, как Пятачок с воздушным шариком, полетела за своим Винни Пухом.
– Вот поэтому я и называла Германа папой, – напоследок объяснила я, пытаясь понять настроение Акулы. С одной стороны, меня застукали за подглядыванием и подслушиванием, с другой – не мне испытывать неловкость, когда тайное стало явным.
Да, я знаю, что месяц назад вы прилепили ко мне ярлык «Первый блин комом» и что конопушки вам не нравятся…
Неужели вам не нравятся мои конопушки? И стрижка, и ноги? Да где вы еще видели такую красоту!
Остановился Дмитрий Сергеевич только перед аркой левого крыла, наверное, я должна была это понять как: ты наказана, марш в свою комнату и не выходить до ужина. Но на его лице я не отыскала знаков злости или раздражения, лишь усталость собралась морщинами на лбу, и блеск, блеск глаз, который я пока не знала как объяснить…
Надув губы, как и положено безвинно пострадавшей, я хмыкнула, развернулась и зашагала в малый каминный зал. Хорошо, я побуду на своей территории, тем более что мишурой и шарами украшены еще не все окна и стены. Хорошо, я подумаю о своем поведении, но и вы подумайте о своем.
Ах, Герман, ах, мама… похоже, вам не нужны слова… похоже, часы пробили ваше время – бом-бом-бом… похоже, мир порядка и правил рухнул перед миром шарма, ароматами вишневого дыма и японских духов… Пусть будет так. Есть в этом невероятная гармония, и есть в этом и мое счастье. Я вспомнила первое знакомство с Германом, я вспомнила его классическое «если вам что-нибудь понадобится…», поздравительную открытку, подаренную мне вместе с шампанским по поводу бракосочетания, я вспомнила каждую нашу встречу в подробностях и до трепета и восторга захотела, чтобы у них все получилось.И еще я захотела положить под елку заботливо выбранные подарки и для Германа, и для мамы…
– Наташа.
Только сейчас я сообразила, что Дмитрий Сергеевич вовсе не собирался оставлять меня в одиночестве, он тоже зашел в каминный зал и остановился около дивана.
– Что?
– Нам нужно поговорить.
– Я вас внимательно слушаю.
Но я откровенно врала, слушать внимательно я сейчас была не в состоянии. Волнение, каждый раз появляющееся при встрече с Дмитрием… Сергеевичем, и робкий страх, объяснение которому теперь лежало на поверхности, зашевелились в душе и не дали устоять или усидеть на месте. Как остановить эти не поддающиеся контролю чувства и зачем их останавливать, если на душе так хорошо…
