На улице Мира (СИ) - Лавринович Ася (бесплатные серии книг .TXT) 📗
О разводе родителей Люся узнала от своей матери. Расстроенная Лидия Андреевна, после того, как я две недели не посещала школу, за ужином рассказала дочери о моей ситуации. И, конечно, именно Люся поделилась этой информацией с Соболь.
Оксана и Люсьена «спелись» в мае, когда Антоненко заметила, как Соболиха периодически сверлит меня взглядом на переменах каждый раз, когда я общаюсь с Марком. Тогда у Люси и созрел в голове план, как, наконец, можно мне отомстить, да еще и отвадить от образовательного лагеря. Люся уговорила Лидию Андреевну включить ее в список и горела желанием в лагере отличиться. Правда, боялась, что я снова, сама того не ведая, перетяну одеяло на себя… Что ж, запугать меня не удалось, и в летнюю школу я поехала. А Люся, действительно, «отличилась».
По плану Антоненко, темные дела она должна была провернуть так, чтобы подозрения падали только на Соболь. Оксане Люся пообещала, что поможет отвадить меня и от Марка, и от лагеря, где рыжая красавица, убрав соперницу, включит все свое обаяние. Для пущей убедительности Антоненко еще и четверку по русскому за год пообещала, рассказав Соболь о маме-директрисе и о своих «связях».
Вдвоем они принялись разрабатывать план, как насолить мне. Люсьена больше выступала в роли кукловода, а Оксана устраивала пакости в виде записок и звонков. Даже в лагере уговорила Кузю подкинуть пауков в нашу палату. «Сделай это просто так, по приколу. Чтоб они поверещали».
В то время как Оксана увлеклась слежкой и запугиванием, Люся все больше занималась самокопанием. Она давно хотела устроить что-то шокирующее, чтобы, наконец, обратить на себя внимание матери. Но не решалась. Сцена у главного корпуса, когда Лидия Андреевна бросилась ко мне с объятиями, стала для Люсьены последней каплей. Уж больно долгое время Антоненко находилась в гнетущем состоянии наедине со своими черными печальными мыслями. Да еще и Оксана к ней постоянно цеплялась, напоминая о сорвавшейся «четверке». Теперь Соболь, в обмен на молчание о Люсиных злодеяниях и родстве, шантажировала Люсьену, требуя на этот раз повлиять на оценку по русскому языку уже в аттестат.
Люся, поняв, что терять нечего, и тайное, рано или поздно, все равно станет явным, все-таки решила исполнить задуманное. Охваченная отчаяньем, страхом и безумием, Антоненко собралась и мне рассказать о своем страшном секрете для того, чтобы меня тоже потом помучила совесть. Будто во всем, что с ней происходило, и в самом деле была моя вина…
Об этом я узнала позже от ребят, уже будучи в районной больнице, которая находилась недалеко от нашего лагеря. В нее меня доставили с сотрясением мозга и закрытым переломом голеностопного сустава. По словам врачей, я родилась в рубашке. Последствия от падения с такой высоты могли оказаться куда более плачевными…
После случившегося в лагере началась проверка. По словам Никиты, Люся собиралась все-таки осуществить свой план и сигануть с крыши вслед за мной, но Яровой успел ее остановить. В ходе разбирательства ко мне в палату с расспросами приходили какие-то незнакомые взрослые люди, прибегал вновь лебезящий директор, в страхе, что мои родители подадут на него в суд. Он даже организовал мне отдельную палату с телевизором и большим окном… А еще приходила Лидия Андреевна, и впервые в жизни мне было неприятно ее видеть. В том, что со мной случилось, я, в первую очередь, винила только ее. Женщина горько плакала, извинялась, говорила, что увозит Люсю с собой в город, показать девочку врачам… Я молчала. Лидия Андреевна, поняв, что я не особо горю желанием с ней общаться, быстро ушла.
А вот ребят почему-то пустили ко мне не сразу. Они приехали спустя несколько дней. В очередное утро, открыв глаза, я увидела их взволнованные лица. Они столпились рядом с моей кроватью и ждали, пока я проснусь. От зеркала на стене в глаза бил солнечный зайчик, и я, щурясь, не сразу смогла всех разглядеть. На тумбе у изголовья кровати появились фрукты и ваза с полевыми цветами. Неожиданно было здесь увидеть и Марка. Но после того, как я узнала, что к истории с Оксаной и Люсей Василевский не имеет никакого отношения, все-таки рада была его видеть. Как выяснилось, в тот вечер после дискотеки Марк поговорил с Оксаной по поводу ее симпатии. Жестко сказал, что между ними не может быть отношений. Соболь ему никогда не нравилась. Кроме того, Василевский делил одну палату с Кузей, и ему надоели вечные цепляния и страдания одноклассника от ревности.
– Вы так смотрите на меня, будто я уже помирать собралась, – ворчливо проговорила я. Ребята переглянулись и с облегчением рассмеялись.
– Когда тебя выпишут? – спросила Амелия.
– Не знаю, – честно сказала я. – Но с лонгетой точно до конца лета придется ходить…
– Эти дуры испортили тебе каникулы! – кипятилась Ирка.
– В букете есть луговые колокольчики, – сказал Никита.
От его родной улыбки тут же потеплело на душе. Яровой помнил о моих любимых цветах…
В палате было солнечно и шумно, и внезапно я почувствовала себя десятилетним ребенком. Вспомнила, как валялась зимой с ангиной, и ко мне в гости приходили друзья. Мы целый день смотрели мультфильмы и болтали... Сейчас даже не верилось, что в последние пару лет у меня была только Ира. Теперь нас много. Ребята, перебивая друг друга, рассказывали о том, что сейчас происходит в лагере.
– Ирка окончательно и бесповоротно бросила своего Вадика, – сказал довольным голосом Даня. Мы с Третьяковым многозначительно переглянулись. Можно было выдохнуть с облегчением. Никто больше не будет обижать нашу Ирку. Я была уверена, что Боря более порядочный, чем противный смазливый Вадик. Даня, будто прочитав мои мысли, добавил: – А с этим Борисом я по-мужски поговорил. Сказал, что в случае чего, будет иметь дело со мной.
Ира только закатила глаза:
– Ты уж больно-то в мою личную жизнь не лезь!
Мы все улыбались. Тогда рассерженная Третьякова решила перевести тему:
– А Кузя бросил Оксану!
– Серьезно? – ахнула я. Эта новость меня потрясла. – Неужели у него появилось чувство собственного достоинства?
– Ага, причем сделал это при всех, прикинь? После того, как стала известна эта некрасивая история с Люсей, Макс обозвал Соболь самыми нелицеприятными словами, – тараторила Руднева, боясь что-то упустить.
– У Оксанки вообще черная полоса началась, – добавила Ирка. – Мы эту историю так просто не оставили. Соболихе после дискотеки кое-кто хорошенько накостылял за тебя!
– Кое-кто? – спросила я, посмотрев с подозрением на Третьякову. Зная ее воинственный настрой…
– Но я ни при чем! – подняв руки, быстро сказала Третьякова.
Тогда я перевела взгляд на Амелию. Сколько раз она обещала «начистить физиономию» Соболь.
– Не смотри на меня так! – засмеялась Амелия. – Я тоже ее пальцем не тронула. К сожалению.
– Да это все Дианка, – сказал Никита, кивнув в сторону смущенной Рудневой.
– Диана? Ты? – поразилась я.
– Ну да! – Руднева покраснела.
– Там такие кошачьи бои были! – восхищенно добавил Даня. – Еле их растащили. Соболь за все хорошее досталось.
– Еще и за Наташу Сухопарову! – добавила Ирка. – Да и к Рудневой она теперь лезть точно не будет.
– Пусть только попробует! – сурово сказала Амелия.
– Да уж, вы там не скучаете, – со смехом покачала я головой.
Амелия обняла Диану за плечи.
– Но это еще не все Дианкины победы, – довольным голосом проговорила Циглер, будто она была заслуженным тренером, а Руднева – ее подопечной, будущей олимпийской чемпионкой. – Помнишь, Вер, я ей давала совет поговорить с родителями? Они ведь приехали на родительский день. Диана меня послушалась.
– Да, кажется, лед тронулся, – призналась Руднева. – По крайней мере, тот день был одним из самых счастливых и спокойных за последнее время.
Марк сказал, что, вернувшись домой, тоже решится на важный разговор. Я же вспомнила свои чувства, которые испытывала накануне. Тогда загадала, чтобы этот родительский день никогда для меня не наступил. Чуть не накаркала…
