Барышня и хулиган - Колина Елена (книги бесплатно без TXT) 📗
Субботняя жизнь Алкиной семьи также зависела от хозяина. В пятницу вечером он вежливо осведомлялся у Миши о его планах на субботнее утро и, не слушая ответа, говорил:
— Вот и отлично, с утра съездишь в Ломоносов за документами, и свободен. Рано не приезжай, в субботу утром раньше часу никого не будет.
Мише очень хотелось сказать, что от его дома до Ломоносова и обратно больше ста километров, а завтра суббота, его законный выходной, и он обещал тестю помочь на даче. Еще больше ему хотелось сделать хозяину больно. Нет, не ударить, Миша не был агрессивным, он даже в детстве умудрялся избегать обычной мальчишеской возни… а, к примеру, ущипнуть директора. Больно ущипнуть, с вывертом!
Полностью готовые для поездки на дачу Алка с ноющей Тяпой на коленях полдня ожидали продиравшегося через весь город по пробкам Мишу, сидя с сумками в прихожей. Злился Миша, представляя недовольное лицо тестя, нервничала Алка, капризничала Тяпа, и в следующие выходные все повторялось снова.
Даша с Алкой любили бесцельно бродить по Невскому, заходя в каждый магазин и присаживаясь покурить на скамейках в знакомых с детства дворах. «Алка, нам пора гулять! В субботу идем!» — раз в месяц строго говорила Даша. Теперь уже она злилась, сидя у телефона и выслушивая Алкин репортаж:
— Миша звонил, ему еще надо заехать к бухгалтеру за отчетом, он уже в городе, будет через час!
Через час она звонила опять:
— Не сердись, сегодня уже не получится, он не успевает!
Нечастые Алкины отдельные от Тяпы субботние планы, обещанный девочке зоопарк или посевные планы родителей — все в семье зависело от директора небольшого шинного завода.
Миша мечтал от директора уйти, вот так прямо и сказать ему, привезя его вечером домой: «Я от вас ухожу!» Нет, лучше в пятницу вечером, когда хозяин опять небрежно велит ему гнать в субботу черт знает куда. Тогда Миша так же небрежно ответит: «А я у вас больше не работаю!»
Бывший одноклассник полгода назад обещал Мише устроить его водителем с большой зарплатой в семью какого-то бизнесмена, но что-то никак не складывалось. Миша надеялся, но бизнесмен то уезжал с семьей на все лето в Испанию, то брал водителем своего родственника, а однажды даже временно разорился.
— Ты потрясающе выглядишь! — любовалась Алкой Даша.
Ей не приходилось кривить душой. Алка не стала красивой, потому что не была красивой никогда, но мелкие татарские черточки держали ее лицо как жесткий каркас и к тридцати с лишним годам почти не позволили ему измениться. Возможно, черты ее лица были слишком незначительными и время просто не заметило их, но это было чудом, которое всегда в первый момент поражало Дашу. Перед ней стояла Алка-десятиклассница. Она умудрилась сохранить даже очень ее красившее школьное, чуть испуганное выражение лица. Ей не хватало только портфеля.
— Алка, почему ты так смотришь? Тебе что, математику дать списать? — шутила Даша.
Алка стояла в дверях в голубых джинсах и любимом зеленом свитере с вышитыми овечками на груди, хорошенькая и такая родная, что Даша сразу поняла, что приехала к ней именно за этим чувством покоя, защищенности и уверенности в ее любви, которое с детства охватывало ее в Алкином присутствии.
«Я расскажу Алке про Игорька, и, если она меня не осудит, значит, мне можно его любить!» — по-детски загадала Даша.
Она не была здесь несколько месяцев и заметила, что квартира выглядела странно погранично. На фоне полуоборвавшихся, свисающих со стены обоев расположились новая мягкая мебель, дорогой телевизор и коробка с пылесосом, на которой валялся радиотелефон. В кухне на табуретках и колченогом столе примостилась частично не распакованная кухонная техника. И комната, и кухня были завалены коробками.
— Ты что, ремонт делаешь? И откуда вся эта роскошь? — Она махнула рукой в сторону блестящего черной кожей дивана.
— Вот, мебель новая, и все остальное!
— Здорово! А почему ты мне не рассказывала, что вы столько всего купили? — удивилась Даша.
— Миша случайно заработал много денег, — уклончиво ответила Алка. Существовала какая.то часть Мишиной жизни, в которую она не посвящала Дашу.
«Может, она считает, что их приобретения покажутся мне незначительными», — с грустью подумала Даша. Она не любила Мишу, считая его причиной Алкиной неправильной жизни, и не верила в Мишину способность заработать, не столкнувшись тут же с какой-либо неприятностью. Неприятности летели к бедному Мише как бабочки к огню, он вечно попадал в аварии, в которых, по его словам, не был виноват, но должен был выплачивать ущерб, и они с Алкой постоянно отдавали долги.
— Представляешь, только начали делать ремонт, — Алка показала полоску наклеенных в углу новых обоев, — и кто-то в него опять въехал. Пришлось остановить. Теперь с каждой зарплаты покупаем по рулончику обоев и наклеиваем потихоньку!
Даша потрогала кожаную обивку нового дивана и сказала:
— Послушай, но у тебя тут ужасно все дорогое. — Она обвела взглядом стойку с видеомагнитофоном и телевизором с огромным экраном, отражавшим разрушенную комнату. — Может, не нужно было покупать все это, а лучше отложить деньги на обмен квартиры? Пусть здесь где-нибудь, но все-таки двухкомнатная…
— Нам хотелось кожаную мебель… и телевизор большой, ну а остальное уже заодно купили! А квартиру потом когда-нибудь, все равно сразу бы не хватило, — отмахнулась Алка и направилась на кухню. — Будем чай пить?
Даша осуждающе покачала головой. «По-моему, отдельная комната для Тяпы важнее всех этих дорогих вещей, бессмысленно громоздящихся в однокомнатной квартире, — думала она. — Тяпа в этом году в школу пойдет, где она будет уроки делать? И вообще, что же, они так и будут жить с ней в одной комнате?»
В прошлом году Тяпа проснулась ночью и, вдруг заплакав на своей тахте напротив Алкиного дивана, громко попросила:
— Папа, не бей маму!
Алка тогда радовалась, что Тяпа еще не понимает, что такое половой акт. После этого случая она ставила на ночь перед Тяпиной постелью два стула и вешала на них покрывало. Теперь она всегда раздраженно одергивала бедного Мишу, не позволяя расслабиться ни ему, ни себе и настороженно прислушиваясь, крепко ли спит ребенок.
— Как у тебя в школе, как ваша Ирина Санна? — спросила Даша, усаживаясь у окна.
Ирина Санна, Алкина ненавистная директриса, властвовала в школе последние двадцать лет и категорически не желала замечать никаких изменений в окружающей жизни. На педсоветах она клеймила позором учительниц, приходящих в школу в брюках, а главное, не понимала, что за мизерную зарплату учителя отдаленной районной школы не собирались относиться к своим обязанностям хоть сколько-нибудь серьезно.
У директрисы имелась отдельная причина для ненависти к каждому члену педагогического коллектива. Алку она ненавидела за ее отказ брать классное руководство. Ирина Санна давно мечтала уволить ее, но в начале года, когда между ними разыгрывались очередные баталии, найти учителя химии было невозможно, так что на следующий год все повторялось заново — Алкин отказ, злоба Ирины Санны и придирки к Алке в течение года.
— Ты представляешь, за классное руководство доплачивают тридцать рублей! Государство хочет мне подать на килограмм хороших конфет! — возмущалась Алка. — Я же не сумасшедшая возиться с тридцатью придурками за такие деньги!
— Алка, а есть у вас учителя, которым нравится в школе работать?
— Ну, есть парочка. Они даже, как в советские времена, в походы с ребятами ходят, представляешь! Молодцы, конечно! А я… если бы ты знала, как меня трясет в воскресенье вечером, оттого что завтра я опять войду в класс… Особенно девятый «Б» ненавижу!
— Тебе много раз предлагали пойти в фирму секретарем! Ты же не хочешь! То тебе далеко ездить, то зарплата не такая уж большая, а за нее надо целый день сидеть, то тебе летнего отпуска жалко.
Обе перекидывались репликами автоматически, такие разговоры повторялись между ними многократно и служили привычным ритуалом.
