Благословение - Плейн Белва (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
Когда шампанское было разлито, Питер поднял свой бокал.
– За наше здоровье, счастье и спокойствие.
От глотка шампанского на пустой желудок Дженни почувствовала слабость. Когда она отставила бокал, он беспокойно посмотрел.
– Тебе не понравилось? Это Дон Периньен.
– Оно превосходно, но я их тех женщин, которые предпочитают Перрье.
– А я помню тебя, когда ты была из тех женщин, которые любят имбирный эль.
Ей хотелось поправить его: «Я не была женщиной. Я была девушкой, ребенком, которая превратилась в женщину слишком быстро». Но напоминание прозвучало бы грубо и было бы бессмысленным в любом случае. Диалог, как волейбольный мяч, проносился над ее склоненной головой, пока она пыталась поесть.
– Там не такой ландшафт, – говорила Джилл. – На целые мили кругом одни желтые пески, кедры и сосны. И такой ароматный воздух. Нигде не видела ничего подобного.
– И дрожащие осины вдоль реки, – добавил Питер и обратился к Дженни: – Джилл говорит, вы разговаривали о Нью-Мексико. Она много знает об индейцах аназани, вероятно, даже больше, чем я. Я провел там всего пару недель два года назад, изучая больше культуру кивас. Культовые места, дома старейшин. Захоронения. Очень интересно. Но ты, наверное, знаешь о них.
– Нет, ничего, совершенно, – сказала Дженни, не желая идти ему навстречу.
На какой-то миг он показался обиженным и растерянным, затем, снова приободрившись, он вернулся к земле огромных кактусов.
«Что касается меня, то я больше не могу ее умолять, – думала Дженни. – Я не могу даже перехватить взгляд Джилл, хотя я знаю: когда она думает, что я не смотрю на нее, она изучающе поглядывает на меня. Возможно, она пытается представить себе начало начал – а разве всех нас это не интересует так или иначе? В конце концов, можно сказать, мы все такие. Да, это случилось в теплый тихий вечер, гравий на дорожках пах пылью, и мы должны были торопиться, прежде чем они вернутся домой. Вот как все было. Вот как ты появилась и сидишь теперь в этом кресле в своем красивом платье, с таким достоинством, а бедное сердечко колотится, должно быть».
– Я испытываю какую-то странную тоску, когда я день проходит впустую, – говорила Джилл, – потому что его нельзя вернуть. Остается на один день меньше жить. И не потому, что мне нужно чего-то достичь. Мне это нужно, чтобы по-настоящему жить.
– Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. – Питер снова стал оживленным. – Я сам такой же. Я полагаю, мы будем находить все больше общего между нами.
Дженни положила вилку на тарелку. Еда просто не лезла ей в горло. Эта ситуация – годы назад она пыталась представить ее себе, а сейчас это все было просто невыносимо. Злость Дженни, как осьминог, выбралась наружу, протягивая свои щупальца к тем двоим, что сидели через стол, а затем убралась назад и затаилась.
Как быстро она изменилась! За несколько коротких недель чувство уверенности в себе, которое далось ей с таким трудом, полностью исчезло. А они продолжали разговаривать, эти двое, слова так и лились, без какого-либо напряжения с их стороны. Все-таки они держали себя в руках.
Она полезла в свою сумочку за губной помадой, которая ей была совершенно не нужна. В маленьком зеркальце были видны ее встревоженные глаза с черными кругами вокруг.
– Дженни, ты не произнесла ни слова. Поговори же с нами, – настаивал Питер.
Это было так, словно он уговаривал надувшегося или застенчивого ребенка. О чем он только думает? Должен же он видеть, что Джилл не хочет с ней разговаривать!
– Совершенно ясно, почему я не разговариваю с вами, – ответила она.
Питер отложил свою вилку.
– Хорошо. Хорошо. Время перейти к решительным действиям, я вижу. Вам обеим нужно пойти друг другу навстречу, вы знаете это. Нужно же достичь какого-то взаимопонимания.
– Никто не должен ничего делать, – сказала Дженни. – Это была фальшивая ситуация с самого начала.
– Я не вижу ничего фальшивого в желании девочки узнать своих родителей.
– Может, и нет. Если это проходило бы безболезненно для каждого, все было бы прекрасно. Но здесь так не получается, и ты не можешь ничего изменить, Питер. Так же, как и я.
– Но мне кажется, что ты сможешь, Дженни. Почему ты не хочешь смириться с тем, что у нас есть дочь, принять это как данность, полностью и без оговорок? Что же может скрываться за этим?
Слова «наша дочь» и «скрываться» взбесили ее.
– Ты не смеешь задавать мне вопросы! – закричала она. – Не имеешь права, слышишь? Кто ты такой, чтобы спрашивать меня?
Питер ответил обиженно и укоризненно.
– Ну, если ты собираешься говорить с такой враждебностью…
И тогда вмешалась Джилл.
– Первый раз я вижу вас обоих вместе, первый раз, представьте себе, я так долго мечтала об этом – и вы ругаетесь! Это невероятно! Вы действительно ругаетесь! Я пыталась представить… – Она замолчала. – Я совершенно подавлена. О, почему вы не поженились и не воспитывали меня вместе? Не воспитывали своего собственного ребенка? Почему? О, я даже не знаю, что говорю. Но посмотрите, что из этого получилось! Посмотрите на это!
Дженни повернулась к Питеру, его румянец был каким-то неестественным, словно новая кожа, появившаяся на месте обгоревшей. Под прикрытыми веками его глаза блеснули. Она видела, что он был подавлен и не мог ничего ответить, и в какой-то миг ей показалось, что она поняла, о чем он думает: стеклоочистители, мерно двигавшиеся под дождем на темной улице, и его собственные слова: «Дженни, Дженни, не беспокойся, я обо всем позабочусь». И в эту же секунду жалость к нему и к ним обоим сменила злость.
У Джилл хлынули слезы, и она поглубже забралась в кресло, повернувшись к Дженни профилем, чувствуя унижение, как и любая женщина на ее месте, оттого, что расплакалась при всех. Молчание, воцарившееся за украшенным цветами столом, прерывалось только взрывами хохота где-то в середине зала. Расстроенные тем, что причинили боль Джилл, Дженни, и Питер не осмеливались взглянуть друг другу в глаза.
Наконец Джилл вытерла глаза и выпила глоток воды. Дженни покорно ждала. Румянец Питера еще не прошел, но он начал говорить очень осторожно, как будто обращался куда-то в воздух.
– Это слишком тяжело для всех нас. Я ведь знал, что так будет. Было глупо с моей стороны ждать, что все может пройти гладко. – Никто не ответил ему. Его пальцы нервно барабанили по столу, словно он размышлял о чем-то. Затем, нарушив молчание, он обратился к Дженни: – Ресторан – это не место для разговора по душам, – продолжал он. – Я знаю, вы с Джилл поссорились во время вашей встречи, потому что она хотела вернуться в твою квартиру, а ты воспротивилась этому. Довольно странный повод для ссоры! Может быть, если ты прояснишь все, это поможет нам.
Джилл ответила, обращаясь на этот раз к Дженни и бросая на нее напряженный, почти вызывающий взгляд.
– Все было не совсем так. Точнее сказать, это произошло не потому, что я хотела быть там, а просто потому, что я хотела знать, почему я не могу бывать там.
Почему я никогда не должна обращаться к тебе, а только ждать, пока ты позвонишь мне. Ты воздвигла стену между нами. Это напоминало и напоминает берлинскую стену.
«Да, – подумала Дженни. – И я, как житель Берлина, попала в западню. Поймана. Загнана в угол». И еще раз терпеливо и настойчиво она попыталась отстоять свои права.
– Иногда мне кажется, что право на личную свободу утратило свою силу. Почему нельзя просто сказать, что у меня есть свои на то причины?
– В таких обстоятельствах этого не достаточно, – твердо сказала Джилл. – Ты не можешь назвать прием, который ты оказала мне, дружелюбным, не так ли? Я знаю, люди из комитета – мистер Рили и Эмма Данн – говорили мне, что это будет нелегко. Они говорили, что я должна иметь терпение, и я считала, что была достаточно терпеливой, но не ожидала ничего подобного.
На какой-то миг Дженни закрыла лицо холодными руками.
– Ах, неужели ты не видишь… Неужели ты не можешь принять меня такой, какая я есть?
