Женщина-зима - Знаменская Алина (книги хорошего качества .TXT) 📗
– Сними сарафан, – буркнул он, затаскивая в киоск мешок сахара.
– Чего? – не поняла Наталья.
– Переоденься сходи, – прошипел Семен, не глядя на нее. – Ты в этом сарафане как клоун!
– Чего?! – взвизгнула Наталья. – А где ты раньше был, когда думали? Самая торговля, а я попрусь? Ты совсем, что ли, сдурел, Сема? Чё я теперь надену-то?
– Халат надень, в котором торгуешь.
– Да ну тебя! – обиженно отвернулась Наталья. Она понимала, откуда исходит беспокойство Семена, и это-то и обижало больше всего. Нельзя было и высказать ему вволю, поскольку разговор происходил на людях.
В самый разгар их спора к палатке подошла Нинка, продавщица из молочного киоска.
– Наташ, пятисотку разменяй.
Наталья, красная и злая, стала копаться в выручке.
– Любовь Петровна не теряется, – причмокнула Нинка, кивая в сторону площади. – Вон какого эксперта себе подцепила.
– Да плевать мне на нее! – огрызнулась Наталья, отсчитывая деньги. – И на экспертов ее плевать!
– Вон как у нас первые места-то покупаются! – не унималась Нинка, наблюдая, как Семен подтаскивает в тень ящик с минералкой. – Кто с комиссией спит, тому и главный приз!
Семен бросил минералку и уставился на молочницу.
– Ты что хочешь сказать, что я в прошлом году с комиссией спал?
Нинка охотно загоготала над удачной шуткой.
– Что ты, Сема! Все знают, с кем ты спишь, сокол ты наш! В том году с Любовь Петровной, а в этом году с Наташенькой!
И Нинка, довольная приятным разговором, снова загоготала. Ее ничуть не смущал хмурый вид Семена. Женщины в очереди тоже захотели принять участие в разговоре.
– А откуда он взялся, эксперт этот? Вроде не из наших, не из районных?
– Из города он! Директор фирмы. Не хось-мось! В Завидове столовку отремонтировал, чистый ресторан!
– Погоди, Нинка, доберется он до твоей «молочки». Отделает под кафетерий!
– Не доберется, – отмахнулась Нинка. – Его Любовь Петровна перехватила уже. Вишь, как обхаживает? Глядишь, расширит свою пекарню до размеров хлебозавода!
– Ну! А машину его видели? Танк, а не машина! Стоит у Любовь Петровны во дворе, аккурат половину двора занимает!
– Так он что, живет у ней?
– А то!
– Молодец баба, не теряется!
Семен так стрельнул глазами на бабульку, которая выступила с последним заявлением, что та поперхнулась и закашлялась. Нинка лениво потянулась, пошевелила бедрами. И поплелась к своему ларьку, на котором была нарисована аляповатая корова неизвестной породы, с бантиком.
Тимохе нравилась ярмарка. Ему по душе было шумное пестрое сборище народа, снующего повсюду, музыка, оживленная торговля ларьков. Нравилось самому быть участником этого действа, стоять за самоваром и озорно выкрикивать: «А кому ватрушечки? А кому рогалики с маком?» Дружок его Петька подтягивал: «С пыла, с жара, по копейке пара!»
Тетке своей, тете Любе, он так и сказал:
– Эта ярмарка самая лучшая.
Почему? Да лучшая, и все тут. Только себе самому он мог признаться: ему нравится быть там, где Марина. Он и поехал на эту ярмарку из-за нее. Она выступать тут должна. Видел он ее из своего лотка постоянно. То и дело выхватывал взглядом из толпы. И свои позывные «бублики-рогалики» громко выкрикивал только затем, чтобы она нет-нет да и бросила улыбчивый взгляд в их с Петькой сторону.
Петька приехал заработать и потому с ревностью следил, чтобы покупателя не сманили другие лоточники. Вертелся юлой, носился с самоварами за кипятком – только пятки сверкали, не скупился на разные шуточки, щедро улыбался во все конопатое лицо всем без разбору. Хозяйка обещала платить от выручки, а в случае призового места – отметить премией. А выручка у них складывалась неплохая, да что скромничать, можно сказать, знатная выручка. Ватрушки с рогаликами сметали на ура, а слоеные пирожки три раза уже подвозили из пекарни, и все мало.
Петьке было весело. Тимоха тоже не скучал, потому что хорошо видел, что поделывает Марина. Она стояла за помостом в окружении завидовских ребятишек, поправляла на них костюмы, готовила к выступлению. Она и сама должна была танцевать два танца – цыганский и румбу, Тимоха знал. Сотню раз видел, как она танцует, и все равно жаждал снова увидеть.
Дети висли на Марине, как на старшей сестре, она обнимала их и щелкала по носам. И это Тимохе нравилось. Добрая Марина. Все ее любят.
На ярмарке, кроме своих, районных, было полно городских, которых можно было сразу вычислить по манере говорить, одеваться. Когда к их палатке подошла семья из четырех человек, Петька сразу оценил: городские.
Мужчина, глава семьи, хоть и выглядел молодо, все же чем-то смахивал на начальника. Рубашечка белая, ботиночки, барсетка кожаная, в пальцах крутится брелок с ключами от машины. Жена у него, по всему видно, устала таскаться по ярмарке. Петька сразу определил: наши покупатели. Дело в том, что городская женщина по неопытности нацепила каблуки. Теперь ей было лишь бы сесть, что она и сделала, как только освободился столик. Детям хотелось бегать, а их усадили. Поэтому девочка лет пяти-шести болтала ногами, вертелась, а пацан лет четырех надулся и отчаянно топал ногой, не соглашаясь сесть за стол.
– Андрюша, мне с лимоном, а им – с молоком, – сказала женщина мужу, который с любопытством, как показалось Петьке, рассматривал и самовары, и пирожки, и их с Тимохой в белых поварских колпаках.
– Нам по пирожку, – громко рассуждал мужчина, хотя Петька с Тимохой и так его хорошо слышали. – Все четыре – разные. Все попробуем. У вас, кажется, презентация сегодня?
– Ну.
– Как торговля?
– Лучше всех! – хором ответили Петька с Тимохой.
– Вот и славно… – Мужчина протянул ребятам три сотенные бумажки и остановил Петьку, который полез за сдачей. – Сдачи не надо, пацан. – Потом наклонился и добавил так, чтобы никто не мог услышать: – Будь другом, пацан, сбегай к эстраде. Передай записку вон той девушке в красном. Она танцевать готовится.
– Марине? – уточнил Петька, забирая записку.
– Ей, – кивнул мужчина и забрал поднос с чаем. – Ты ее знаешь?
– Она у нас в клубе работает.
А Тимоха повернул голову в их сторону. Он только сейчас обратил внимание на этого мужчину. Впрочем, тот уже уносил поднос, громко обращаясь к своей семье:
– А кому тут с молочком?
Петьку уже перестали интересовать городские. Тимоха же, наоборот, жадно впитывал все, что происходило за столиком.
Мальчик не собирался садиться за стол.
– Не надо мне вашего чаю! – пробухтел он. – Я спрайт хочу!
– Тебе нельзя лимонад, Кирюша, – напомнила женщина.
– У тебя диатез! – Девочка показала брату язык, на что он упрямо топнул ножкой.
Петька умчался исполнять поручение. А Тимоха остался стоять, оцарапанный внезапным событием, во все глаза смотрел на мужчину, его жену и детей, строя предположения. В голове его роем всплыли сотни вопросов. Кто они? Какое отношение имеют к Марине? Почему мужчина вызывал Марину шепотом, втихаря?
Тимоха не мог сосредоточиться на торговле, плохо считал и все время сбивался. Мужчина тоже выглядел рассеянным, он вполуха слушал увещевания жены и не воспринимал капризов сына. Он повернулся так, чтобы видеть эстраду. Каким-то седьмым чувством Тимоха просек, что тот тоже с нетерпением ожидает выступления Марины, но почему-то должен скрывать это.
– Мам, поехали в аквапарк, мне здесь скучно! – заявила девочка, намереваясь отвлечь внимание родителей от капризов брата. – Зачем только мы сюда приехали?
– Так папа захотел, – с некоторым раздражением отозвалась женщина.
Мужчина ответил ей взглядом, который Тимоха не понял. Что-то было такое в этом взгляде, как продолжение всегдашнего спора.
– Андрюша, ну действительно, ярмарка в заштатном райцентре – это слишком. Тебе не жалко свой выходной?
– Не жалко! – отрезал глава семьи. – Что такое аквапарк? Выдумка американцев! А я не американцев выращиваю. Мои дети – русские!
