Битая грань (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна (читать книги онлайн без TXT) 📗
И врач это просекла по его глазам, наверное.
— Потому кровотечение было таким сильным, не прекращалось, — пояснила, посмотрела через стеклянные двери в палату, где под капельницей сейчас лежала Катя. — Свертываемость крови низкая.
Вообще серая. Бледнее простыни, как ему казалось. Глаза закрыты, губ на лице не видно. Словно мертвая. У Саши сил не хватало на это смотреть. Хотелось вернуться, снова сесть рядом и держать ее руку, целовать веки, согревать холодные щеки своими губами, руками… хоть как-то котену растормошить. Она все еще в шоке была, словно в тумане, взгляд не могла сфокусировать, когда глаза открывала.
Но сейчас нужно было с врачом поговорить.
— Мы сделали аспирацию, удалив… остатки, — осторожный взгляд в его сторону. — Эту беременность уже нельзя было спасти.
Санек кивнул. У него самого говорить нынче сил не было. Не физических даже, морально вытянуть все не мог. Хоть бы хватило на то, чтоб малышку в чувство вернуть.
— Я искренне сочувствую, это очень тяжело, сколько бы раз и кто через такую потерю не проходит, — Полина Сергеевна вздохнула, тоже с безумной усталостью. — Но хочу вот что вам сказать, Александр. Послушайте и услышьте меня, пожалуйста, это важно… Важно и вам понять, и до Кати донести, потому что ей сейчас сложно будет все здраво оценить. У нее несколько недель такие гормональные бури и перестройки в организме начнутся, что ей нужна будет очень четкая и явная опора. И понимание случившегося. Не дайте ей в депрессию уйти. А это возможно. Потому прошу вас обоих, постарайтесь сконцентрироваться на той мысли, что она в принципе смогла забеременеть. Это хорошо, — Полина Сергеевна решительно, хоть и с трудом удерживала взгляд Саши. — Очень хорошо. Значит, сможет и еще раз. Отчаиваться не нужно. Шансы велики. Только нам ее хорошо подготовить будет нужно. Пролечить. Это важно. И разобраться с теми проблемами, что есть. Вы меня понимаете? — доктор устало выдохнула.
— Понимаю, — буквально выдавил из себя Санек.
У него не было претензий к врачу, она все сделала, что могла, он реально видел. И то, что она пыталась донести, уловил. Только… все, чего он сейчас хотел, это вернуться к Кате и хоть как-то встряхнуть свою малышку. А еще обнять крепко, до ломоты в своих руках.
— Хорошо. На ночь я ее тут оставляю. Вы тоже можете в палате остаться, Александр. Я на смене, если что, кабинет знаете где. Но и мы сами каждые два часа будем заходить, проверять состояние Кати. Пока можете передохнуть, — еще раз устало вздохнув, Полина Сергеевна кивнула и пошла в сторону своего кабинета.
Ольшевский автоматически взглядом проследил. В коридорах уже было пусто. Ночь на дворе. Пациенты по палатам, посетителей нет. На посту медсестра, да в манипуляционной. Тихо в отделении.
А Сенек вспомнить не мог, как день прошел, не понял. Какой-то невыносимо долгий и молниеносно катастрофичный одновременно. Вязкий и настолько тяжелый, как рухнувший на плечи небосвод. Неподъемный.
Без осознания еще, просто с принятием реальности такой, какой эта чертова с*ка являлась.
Но за ним, за его спиной — Катя. Так что Санек не имел никакого греба***го права сломаться или расклеиться, даже на пару минут. Глубоко вдохнул, резко выдохнул, размяв шею. И пошел в палату, еще не очень понимая как, но четко зная: должен привести малышку в чувство. Не физически, с этим медперсонал справился. Но он собирался ее встряхнуть, и уж точно не даст ей в этом всем одной вариться.
Глава 20 часть 1
ГЛАВА 20 часть 1
Она не могла теперь спать в спальне.
Катя не знала почему, но просто не могла! До какого-то внутреннего крика почти, до неконтролируемой дрожи. Она туда даже зайти толком была не в состоянии за те две недели, как вернулась из больницы. И Саше объяснить, что с ней творится в этой комнате, не получалось. Собственно, она даже сама не понимала, почему ей так плохо становится в спальне… Может, потому, что в последние недели «ДО» там больше всего времени и проводила?
Возможно, наверное… И Катя старалась преодолеть это в себе, мыслить рационально, следовать логике… Но оно все вдруг перестало с ней работать. И приходилось буквально вскакивать, торопливо, судорожно покидая комнату.
Саша не давил. Попробовал ее спросить, но… Она не могла объяснить. Не потому что не хотела или не считала нужным. Не находила каких-то внутренних сил, чтобы даже попытаться самой разобраться. Только с отчаянием смотрела на любимого, пытаясь слова подобрать. И терпела поражение. Отчего еще паршивей себя ощущала. Даже как-то виновато, что усложняет ему и без того непростую ситуацию…
Все время бормотала «прости», сама не понимая, за что извиняется: что беременность не сохранила, или что сейчас такая проблемная и беспомощная…
Этого ощущения Катя тоже не могла и себе толково объяснить. Только с каждым днем и мыслью, с каждой новой попыткой разобраться в случившемся чувство вины становилось сильнее. Ей казалось, что она не все сделала, что должна была. Не все рекомендации выполнила, и можно было… Нет! Нужно было вести себя еще осторожней!.. И теперь надо себя в руки брать, а не расклеиваться. Ведь сама, когда Саше предлагала их «договор», обещала быть не в тягость и не усложнять жизнь, а теперь что?.. Да, конечно, с того разговора в вечер ее дня рождения многое изменилось. И все же это не повод проблем любимому добавлять, ведь чувствовала, что ему и так непросто все на себе тянуть. Но никак собраться не выходило, и Катя почти презирала себя еще и за это.
А спать в спальне ну никак не могла, да, буквально мучимая этими мыслями и раздраем в чувствах. Она ведь уже осознала, уже освоилась с мыслью об этом ребенке. То, что хотела, — это и не вопрос даже — жаждала! Уже в голове своей сложила картинку, как держать на руках этого малыша станет, как напевать колыбельные или играть для ребенка будет, кормить… Как с Сашей тискать карапуза станут, почему-то не имела ни единого сомнения, что и он без ума от их ребенка будет.
Теперь же… сомнения накинулись на нее с невероятной силой. Ужасные, деморализующие, забирающие любые остатки уверенности хоть в чем-то. Даже в их отношениях, если честно. И почему-то постоянно крутилось в голове, что это она ему в любви призналась и говорит постоянно. А Саша так ни разу и не ответил.
Дурость, наверное. Разумеется, чепуха! Ведь сколько всего он делал и делает, как носится с ней… Но отчего-то для Кати так важно было услышать эти три простые слова от любимого и самого близкого мужчины! Именно сейчас, когда сердце на куски разодрано и в голове только боль, серость, туман… Отчаяние поглощало, забирая любые адекватные идеи, разрушая уверенность в самом окружающем мире, в себе, в нем… И только постоянное «За что? Почему наш ребенок?..» крутились в голове, словно кто-то ужасную пластинку на повтор поставил, зациклил.
Без ответов, само собой.
Саша несколько раз про спальню спросил, да… Потом, после третьей ночи, когда она не выдерживала, вставала и уходила в гостиную, просто отрубил «хватит». Сгреб ее в охапку, уже без вопросов вытирая слезы, которые, казалось, жили в ее глазах своей жизнью, не слушая ни мыслей, ни желаний Кати, сами лились по поводу и без.
И они перебрались в комнату, которую почти и не использовали до этого.
Наверное, у Саши там должен был быть кабинет, даже стол имелся, но больше походило на то, что, особо не работая дома, он превратил эту комнату в склад или «чулан». Совсем небольшая, в сравнении с другими, и окна выходили на противоположную сторону. Но есть «гостевой» диван типа, даже с матрасом каким-то там. На нем и спали в первую ночь, когда у обоих не выдержали нервы. Перетащили подушки, одеяло и простынь, бросили это все кое-как на тот самый диван, свернулись, переплелись вдвоем клубком. Саша обхватил ее руками и ногами, словно вдавил, спрятав в матрас под собой, и Катя как-то впервые отключилась за эти дни, несмотря на то, что еще в больнице начала принимать какие-то успокаивающие по назначению врача. Нет, она не выспалась, и напряжение не ушло из головы. Сон был поверхностным и тяжелым, полным все той же боли и повторяющихся мыслей-криков во вселенную… И все же это был сон. Уже куда больше того, что случалось с ней на протяжении предыдущих дней.
