Просто Лиза - Седлова Валентина (читаем книги TXT) 📗
— Хреново, — заметил Васильич. — Не хотелось бы перестрелку устраивать. Я, конечно, свой наградной ствол взял, но стрелять на поражение… Потом хлопот не оберешься. Особенно с таким участковым, как этот калининский типаж. Да и я на пенсии…
— А вы сказали, что с работы его снимите. Это правда или так, для красного словца? — спросил Сергей.
— Я же говорю: слов на ветер не бросаю. Как в Москву вернемся, позвоню, подниму старые связи. Таких подонков поганой метлой из органов гнать надо. Думаю, не за день-два, конечно, но получится ему пинка под причинное место дать.
— Хорошо бы. Вы не представляете, как он меня довел! Я с ним уже больше часа ругался, пока вы не подъехали. Говорю: у меня жену ранили. Он: не насмерть, и радуйся, мол. Я ему в карту тычу, мол, вот где все произошло, а он — не мой участок. Я ему говорю: как же не твой-то, когда кроме Зеленино и Калинино твоего здесь больше и деревень-то рядом нет?… Сначала по-хорошему с ним пытался, думал: мало ли что бывает? Ну, встал мужик не с той ноги, вот и ходит злой целый день на всех. А когда понял, что ему просто до смерти неохота зад свой жирный из кресла доставать, вот тут меня за живое взяло. Как покрыл его и по батюшке, и по матушке, он глаза выпучил и давай обратно на меня орать…
— Да, мы уж слышали, — перебил его Васильич. — Ты вот что: лучше про бабку эту безумную побольше расскажи. Нам надо знать, с кем дело иметь придется.
— У меня такое впечатление сложилось, что люди для нее — как комары. Вроде как жужжат рядом — и ладно. А как надоедать начали — взяла и прихлопнула. Она, когда в нас с женой стреляла, равнодушная была, словно у нее такое каждый день происходит. Глаза — как у ящерицы. Понимаете, о чем я?
— Как хорошо, что мы эту чертову телеграмму перехватили! — выдохнул Тема. — А я-то еще думал: как можно так запросто человека приговорить и на тот свет отправить? Неужели внутри ничего не дрогнет?
— У Прасковьи — не дрогнет, — уверенно заявил Сергей. — Вы хоть знаете, кто она такая? Мне тут местный председатель колхоза одну историю рассказал, пока мы жену в больницу везли, закачаетесь, когда услышите…
Осторожно, двери открываются. Все, я зажмурилась. Делаю вид, что крепко сплю. Только бы занавески меня не выдали. Только бы не сквозняк!
— Эй, малахольная, хватит валяться, идти пора!
— А, чего? — отозвалась я, делая вид, что безуспешно пытаюсь проснуться. Хорошо хоть открытую щеколду в мою комнату Прасковья оставила без внимания. Уже, можно сказать, повезло.
— Идти, говорю, пора, — голос Прасковьи звучит как-то странно, будто она слегка выпила. Неужели отрава начинает действовать? Хорошо бы.
— Куда идти?
— Переезжаем мы. Я в лесу нам с тобой отличную землянку определила. Только что оттуда. Проверила — стоит еще, не осыпалась. Я в ней в свое время от особо настырных ребят скрывалась. И ведь не нашли!
Надо же, какая она словоохотливая оказалась! Да и с лопатой теперь фишка понятна — это Прасковья землянку в порядок приводила. Только вот ее идея меня совершенно не радует. Какая землянка к черту, когда я уже в Москву собралась? Закончились каникулы, пора до домам.
— Бабушка, не хочу в землянку! Спать хочу! — капризничаю я и отворачиваюсь от Прасковьи.
— Так кто ж тебе мешает, — захохотала Прасковья. — Как придем туда, так и спи на здоровье, никто не возражает! Крепко спать будешь, обещаю!
Судя по скрипу, Прасковья плюхнулась на табуретку. Табуретка выдержала, но у меня оставались большие подозрения на ее счет. Как бы Прасковья вдруг на полу не оказалась. Еще пробьет своей задницей полы, кто ремонтировать будет? Впрочем, чего я так за нее переживаю?
— Зачем в землянку? — канючу я, упорно делая вид, что никак не могу открыть спросонья глаза.
— А затем, что к нам вот-вот гости пожалуют. А что тебе, что мне с ними видеться не стоит. Так что вставай и без разговоров!…
Последнюю фразу Прасковья произнесла как-то совсем уж пьяно. Она у нее получилась так: «вс-с-тавай и без раз — говоров», словно на нее внезапно напала икота. Отлично, значит, снадобье все-таки действует. Надо бы еще потянуть время, пока Прасковья не заснет мертвым сном. Тогда я преспокойно смогу сбежать!
— А что за гости?
— Что-то ты слишком много вопросов задаешь! Не боишься, что я тебе язычок-то укорочу?
— Бабушка, ты что! Я же твоя родная внучка, — слегка испугавшись, веду я тем не менее свою партию.
— Ха! Да у меня таких внучек, как ты — батальон будет, лишь бы платили!…
И тут Прасковья поняла, что окончательно раскрылась передо мной. Но что еще хуже — поняла, отчего это произошло.
— Ты что это, мерзавка, отравить меня вздумала?
Ой-е, — подумала я, — вот теперь плохи мои дела. Пора бы мне и ноги делать, пока Прасковья от благодарности великой меня не придушила. Я открыла глаза.
Прасковья встала с табуретки, с ненавистью поглядела на меня и…сунув два пальца в рот, прямо у меня на глазах принялась чистить себе желудок, нагнувшись над ведром. Кошмарное зрелище, я вам даже и передать не могу, насколько кошмарное. А уж запах…
Сжатой пружиной стартовав с кровати и что было сил толкнув Прасковью, чтобы она не загораживала дорогу, я бросилась к входной двери. Прасковья, прервав свои очистительные процедуры, судя по всему, отправилась следом. По крайней мере, если это не ее топот раздавался за моей спиной, то уж и не знаю, чей тогда.
Ура, я во дворе. Черт, как невовремя закружилась голова. И тошнота к горлу подступила. Но это уже — спасибо Прасковье. Я девушка нервная, мне на чужие извержения желудка смотреть категорически не рекомендуется, от своих еще не отошла. Ладно, не думать об этом. Сейчас и поважнее проблемы есть. Например, что мне делать с Прасковьей?
А она меж тем уже появилась на крыльце и, схватив лопату, довольно резво двинулась ко мне. Эх, жаль, мало в нее отравы влезло. Вон, как прытко ко мне топает. Ладно, придется доставать дробовик. Ага, остановилась. Что, голубушка, как в других палить — так ничего не страшно, а как на тебя саму дуло наставили, сразу же в лице изменилась.
— Положи лопату, — скомандовала я.
— Вот еще, — отозвалась Прасковья. — Я тебе, внученька, сейчас этой самой лопатой ноги перешибу и в землянку-то уволоку. Мне главное, чтоб ты пока живая была, а насколько живая и в каком виде — без разницы. Ну, так как тебе мой план?
— Отвратительный план, — не стала я кривить душой, хотя и порадовалась сообщению о том, что убивать меня пока не собираются, только калечить.
— Так может со мной пойдешь? Тогда не трону, обещаю, — улыбнулась Прасковья, словно змеюка пасть раззявила. — Еще походишь по земле своими ножками.
— «Перебьешься» — через мягкий знак пишется, — просветила я ее.
— Издеваешься, — с укоризной протянула Прасковья. — Я ж к тебе по-хорошему, а ты?
— Ага, так же по-хорошему, как и к туристам? Откуда рюкзак сперла, старая?
— Сами бросили! Чего добру пропадать? И хватит мне зубы заговаривать: или идешь в землянку, или я тебя лопатой подкорочу! Решай, некогда мне с тобой лясы точить!
— А как насчет того, что я тебе ноги покалечу, а сама уеду отсюда? Мне так лично это больше по сердцу! Лежи, истекай кровью, раны свои зализывай. И ни одна собака тебе на помощь не придет. А я тем временем уже в Москве буду.
— Хочешь сказать, ты и стрелять умеешь? — старуха пристально уставилась на меня, словно гипнотизируя. Ага, так я тебе и поддамся. На других свои грошовые трюки применяй, если сможешь.
— А ты подойди поближе и проверь, — предложила я Прасковье.
Честное слово, я ужасно боялась, что именно так она и сделает, потому что в этом случае мне бы точно пришлось стрелять в нее, да еще и из ружья, которое то ли заряжено, то ли нет, то ли на предохранителе, то ли нет. А другого выхода не оставалось, как ни крути. Но Прасковья, слава Богу, поверила моим угрозам, и рисковать не стала.
— И долго ты так стоять собираешься? — спросила она меня.
