Будуар Анжелики - Жетем Валери (книги бесплатно без .TXT) 📗
В ту же ночь он уехал и несколько месяцев пребывал за границей.
Оттуда он послал на имя короля пространное письмо, в котором изложил суть происшедшей трагедии и попросил монаршей милости.
Говорят, что Людовик XIII, подписывая указ о помиловании, заметил: «Кого мне действительно жалко, так это волка».
После аплодисментов Мадлен заметила:
— Все же мне кажется, что я где-то слышала подобную историю…
— О мадам, — развел руками Арамис, — пока на земле не перевелись волки, похотливые священники и развратные жены, эта история, увы, обречена на постоянное повторение…
5
— Как, впрочем, и та история, которую я хочу предложить вашему вниманию, — проговорила Мадлен. — Итак… В Париж из провинции приезжают двое молодых людей, двое братьев, с рекомендательными письмами к мсье Дезессару, как вы знаете, командиру полка королевских гвардейцев…
Молодые люди имели довольно благородную внешность, к тому же выглядели прирожденными воинами, а под их рекомендациями поставили свои подписи настолько уважаемые люди, что оба они были незамедлительно зачислены в этот славный полк.
Как водится, новички ознаменовали начало своей службы шумной пирушкой в трактире на площади Сен-Сюльпис, где по такому случаю собралось немало их новых товарищей по оружию. Пирушка закончилась довольно поздно, и когда шумная ватага гвардейцев наконец-то покинула трактир, площадь, такая оживленная в дневные часы, была пуста, и лишь в отдалении можно было увидеть карету строгих очертаний, без гербов на дверцах и с погашенными фонарями.
От кареты отделилась стройная женская фигура, которая уверенно направилась к младшему из братьев. Старший в это время разговаривал с одним из гвардейцев, который, как лишь сейчас выяснилось, был не только земляком новичков, но и дальним родственником. Увлеченные разговором, они заметили отсутствие младшего из братьев тогда, когда карета уже поворачивала за угол близлежащей улицы.
Гвардейцы не придали особого значения исчезновению юноши, предположив с известной долей уверенности, что он решил завершить праздничный вечер любовным приключением. Это было в порядке вещей, и они ограничились лишь завистливыми восклицаниями в адрес счастливчика, которому так везет с первых же дней парижской жизни.
Но когда юноша не явился в казарму к утреннему разводу караулов, брат, знавший его как человека долга, а не какого-нибудь забулдыгу, встревожился не на шутку.
Однако где искать его в этом большом и чужом городе? Карета… Их здесь сотни, таких карет, да еще без гербов, указывающих на имя владельца…
Оставалось лишь бродить по улицам в слепой надежде… на что?
Новоявленный родственник вызвался сопровождать его, и когда они проходили по набережной Сены возле моста Менял, им на глаза попалась небольшая толпа горожан, в центре которой, судя по отрывочным репликам зевак, лежал утопленник, только что выловленный из реки.
Протолкавшись сквозь толпу, гвардейцы увидели, к своему ужасу, посиневшее тело того, кого искали. На юноше была ночная сорочка из тонкого батиста, окрашенная кровью в том месте, которое соответствовало области сердца. Все говорило о том, что он был убит при обстоятельствах, сопутствующих любовному приключению, особенно если учесть наличие ночной сорочки, которую он, несомненно, надел в том доме, куда его доставила таинственная карета. Обо всем прочем можно было только строить догадки.
Юношу похоронили и устроили поминальный ужин в том самом трактире на площади Сен-Сюльпис, откуда начался его последний в этой жизни путь…
На этот раз, когда они выходили из трактира, площадь была совершенно пустынной. И тем не менее, один из гвардейцев, участвовавших в поминках, не явился к утреннему разводу, а на следующий день его тело было выловлено из Сены.
На покойном была батистовая ночная сорочка. В области сердца виднелось кровавое пятно.
Было совершенно ясно, что оба эти убийства совершены одним и тем же человеком, а скорее всего шайкой убийц, устроивших охоту на молодых гвардейцев.
Шевалье Дезессар, командир полка, имел по этому поводу длительную беседу с начальником полиции Парижа. Они разработали довольно дерзкий, но рискованный план выявления злодеев, в котором должен был сыграть решающую роль один из гвардейцев, разумеется, добровольно, учитывая особую ее опасность.
Эту роль вызвалось исполнить немало молодых гвардейцев, желающих отомстить убийцам за смерть своих товарищей, но предпочтение было отдано тому, кто имел больше оснований для мести, — старшему брату первой жертвы.
Через несколько дней в трактире на площади Сен-Сюльпис гвардейцы устроили шумную пирушку.
Когда уже совсем стемнело и площадь обезлюдела, из боковой улицы выехала черная карета без гербов на дверцах и остановилась невдалеке от трактира.
Вскоре на площадь высыпали гвардейцы, которые, против обыкновения, не останавливались перед трактиром для пьяной болтовни, а сразу же расходились в разные стороны небольшими группами.
Последним из трактира вышел, покачиваясь, высокий молодой гвардеец. Он остановился посреди безлюдной площади, будто бы раздумывая, куда направить свои стопы, и тут к нему подошла женщина.
— Вас ждут, — проговорила она.
— Кто меня тут может ждать? — удивленно спросил заплетающимся языком брат убитого.
— Прекрасная дама.
— Какая еще дама? Вы, верно, шутите, мадемуазель! Я не договаривался ни с какой дамой!!
— Тише. Она ждет вас в карете. Пойдемте… Или вы боитесь?
— Кто, я боюсь?! Я?! Вперед!
В карете сидела женщина, которую он не мог разглядеть, но ощутил пьянящий запах дорогих духов.
— Я ждала вас, — проговорила она мелодичным высоким голосом, позволяющим предположить, что дама достаточно молода.
Карета помчалась по пустынным улицам. На безопасном расстоянии за ней следовали экипаж с агентами полиции и конные гвардейцы.
Карета остановилась возле двухэтажного дома на левом берегу Сены. Дама в сопровождении гвардейца вошла в дом и легко взбежала по широкой, устланной ковром лестнице на второй этаж. Следом за ними шла камеристка, та, которая пригласила гвардейца в карету.
Они вошли в спальню. Камеристка тут же начала раздевать свою госпожу, которая при свете лампы оказалась красавицей не старше двадцати пяти лет. Казалось, что природа создала ее специально для любовных утех. Гвардеец искренне любовался высокой грудью, тонкой талией, круглыми коленями, всем ее прекрасным телом, будто выточенными талантливым ваятелем из глыбы розового мрамора. Когда он снял с себя всю одежду, камеристка подала ему ночную сорочку из тонкого батиста, отороченную кружевами.
В ответ на его отрицательный жест дама твердо проговорила:
— Наденьте эту сорочку. Я желаю любить вас таким.
Гвардеец послушно надел сорочку, которая казалась ему мертвецким саваном, и, повинуясь повелительному жесту дамы, прилег на широкую кровать.
Камеристка вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Обнаженная дама подошла к нему, задрала подол сорочки и села сверху, издав сладострастный стон…
Через час непрерывных любовных игр она вышла из спальни. Гвардеец понял, что приближается самый решающий и самый опасный эпизод в его игре.
Когда скрипнула дверь, он притворился спящим, весь обратившись в слух. Осторожные шаги слышны все ближе и ближе… Слегка раскрыв веки, он увидел даму с длинным стилетом в руке. Вот она замахнулась для смертельного удара, но в самый последний миг, когда оружие уже направлялось в его сердце, гвардеец резко откатился в сторону и, схватив покрывало, набросил его на голову убийцы. Она издала отчаянный вопль, пытаясь высвободиться, но он крепко обхватил ее и не выпускал до того момента, пока в спальню не вбежали полицейские и его друзья-гвардейцы…
Вот и все.
— Но чем же закончилась эта история? — спросил де Лозен. — Я имею в виду возмездие злу.
— Костер, — коротко ответила Мадлен. — И без предварительного отсечения головы.
